Петр I - Василий Берг

наказать, не зная силы в их деле? Но принужден будешь, как птица молодая, в рот смотреть. Слабостию ли здоровья отговариваешься, что воинских трудов понести не можешь? Но и сие не резон! Ибо не трудов, но охоты желаю, которую никакая болезнь отлучить не может… Думаешь ли, что многие не ходят сами на войну, а дела правятся?.. Сие все представя, обращуся паки на первое, о тебе разсуждая: ибо я есмь человек и смерти подлежу, то кому вышеписанное с помощию Вышнего насаждение и уже некоторое возращенное оставлю? Тому, иже уподобился ленивому рабу евангельскому, вкопавшему талант свой в землю (сиречь, все, что Бог дал, бросил)! Еще же и сие воспомяну, какова злого нрава и упрямого ты исполнен! Ибо сколь много за сие тебя бранивал, и не точию бранивал, но и бивал, к тому ж сколько лет, почитай, не говорю с тобою, но ничто сие успело, ничто пользует, но все даром, все на сторону, и ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться, хотя от другой половины и все противно идет… Что все я с горестию размышляя и видя, что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрел сей последний тестамент тебе написать и еще мало пождать, аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мни себе, что один ты у меня сын, и что я сие только в устрастку пишу: воистину (Богу извольшу) исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный».

На следующий день после погребения Шарлотты Екатерина родила Петру сына, названного в честь отца. Таким образом, в России за короткий срок появилось целых два кандидата в наследники престола – Петр Алексеевич и Петр Петрович. Выражаясь биржевым языком, акции Алексея резко упали в цене, и царевичу следовало учитывать это обстоятельство, но если Петр в любой ситуации старался искать наилучшее решение, то Алексей поступал с точностью до наоборот (да и вообще яблочко упало очень далеко от яблони). 31 октября Алексей пишет отцу: «Буде изволишь за мою непотребность меня наследия лишить короны Российской, буди по воле вашей… Детей моих вручаю в волю вашу, себе же прошу до смерти пропитания».

Как мог расценить подобный ответ Петр? С раздражением и недоверием. Раздражение было вызвано тем, что сын не захотел меняться в лучшую сторону согласно отцовским наставлениям, а недоверие – поспешным отказом от царствования. В представлении Петра престол был вышей ценностью, сокровенным даром, которым Бог наградил дом Романовых, и столь легко отказаться от этого дара было невозможно. Алексей явно кривил душой, а суть его письма можно было передать тремя словами: «Оставь меня в покое».

«Понеже за своею болезнию доселе не мог резолюцию дать, ныне же на оное ответствую, – пишет Петр 19 января 1716 года, – письмо твое на первое письмо мое я вычел, в котором только о наследстве воспоминаешь и кладешь на волю мою то, что всегда и без того у меня. А для чего того не изъявил ответу, как в моем письме? Ибо там о вольной негодности и неохоте к делу написано много более, нежели о слабости телесной, которую ты только одну воспоминаешь. Также что я за то сколько лет недоволен тобою, то все тут пренебреженно и не упомянуто, хотя и жестоко написано. Того ради рассуждаю, что не зело смотришь на отцово прещение. Что подвигло меня сие остатнее писать: ибо когда ныне не боишься, то как по мне станешь завет хранить?! Что же приносишь клятву, тому верить не возможно для вышеписанного жестокосердия… К тому ж, чем воздаешь рождение отцу своему? Помогаешь ли в таких моих несносных печалех и трудах, достигши такого совершенного возраста? Ей, николи! Что всем известно есть, но паче ненавидишь дел моих, которые я для людей народа своего, не жалея здоровья своего, делаю, и конечно по мне разорителем оных будешь. Того ради так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом, невозможно; но или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах: ибо без сего дух мой спокоен быть не может, а особливо, что ныне мало здоров стал. На что по получении сего дай немедленно ответ или на письме, или самому мне на словах резолюцию. А буде того не учинишь, то я с тобою как с злодеем поступлю».

«Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения», – ответил царевич.

Если кто-то подумал, что на этом дело закончилось, то сильно ошибся – все только начиналось. Петр хорошо знал характер своего сына, любившего проводить время в развлечениях, сопровождавшихся неумеренными возлияниями. В компании, собравшейся вокруг царевича, выделялся Александр Васильевич Кикин, начинавший службу в денщиках у Петра и доросший до начальника (первого) Петербургского адмиралтейства.[142] Вражда с Меншиковым привела Кикина в окружение Алексея, который открыто демонстрировал неприязнь к всемогущему фавориту Петра. Дальновидную предусмотрительность тоже нельзя было сбрасывать со счетов – Кикин явно стремился войти в доверие к будущему царю, рассчитывая стать при Алексее тем же, кем Меншиков был при Петре. Считается, что именно Кикин подсказал Алексею идею с принятием монашества, сопровождая подсказку словами: «Вить-де клобук не прибит к голове гвоздем, можно-де его и снять».

«Это молодому человеку не легко, – предупредил сына Петр, – одумайся, не спеша; потом пиши ко мне, что хочешь делать; а лучше бы взяться за прямую дорогу, нежели в чернцы. Подожду еще полгода».

26 августа 1716 года находившийся в Копенгагене в рамках своего второго заграничного вояжа Петр потребовал от Алексея определиться окончательно – или приезжай ко мне, станем вместе бить шведов, или назови выбранный тобою монастырь и дату пострижения. Вызов в Копенгаген пришелся как нельзя кстати, потому что Алексей замыслил бежать к своему свояку императору Карлу VI. Но так вот запросто с места не сорвешься – у отца всюду глаза да уши, до ближайшей почтовой станции доехать не дадут, не то чтоб до границы, а тут такая оказия. Взяв с собой Ефросинью, ее брата Ивана Федорова и троих слуг, царевич 26 сентября отбыл из Петербурга и в конце ноября прибыл в Вену, куда предварительно ездил договариваться Кикин.

Вообще-то Кикин советовал Алексею искать убежища во Франции, враждебной России стране, но царевич предпочел сделать ставку на родственные связи, а не на политические