Трейлер Старика - Александр Лукьянов

В одной хранится то, что когда-то помнилось, но потом нечаянно забылось. В обычном «телесном» состоянии, до Переселения, оно представлялось забытым навсегда. Но вот, уже находясь здесь, я попытался осторожно обследовать собственное сознание, перелившееся в Мозг Зоны и обнаружил, что воспоминания, например, детсадовской поры никуда не делись. С невозможной прежде отчётливостью возникали лица воспитательниц, игрушки, красные в белый горошек чайные чашки, вешалка и ряды тапочек. Сколько же всего! Но стоило ли всё это хранить? Зачем? Ностальгировать? Хм… Я попытался пометить некоторые воспоминания детства чем-то вроде «галочек». Кажется, получилось. Теперь сотрём-ка вот этот помеченный эпизодик без возможности восстановления. Так, проверим. Что именно я стёр? Понятия не имею. Но, что было нечто стёрто — помню. Значит, удалось, убираем остальное. Ага, вот еще воспоминание: к двенадцатилетию мама подарила мой первый фотоаппарат. Мы жили тогда небогато, так что я чуть с ума не сошёл от радости. И тут же «Чайка» возникла передо мной. Матово поблескивающая алюминиевой спинкой, упоительно пахнущая новенькой пластмассой. Потрясающе, совсем настоящая! Я ощутил её вес, раскрыл, вынул кассету, щёлкнул кнопкой. Нет, это пусть останется. Вот тут. На внезапно возникшей старенькой тумбочке.

Но есть у подводной части айсберга человеческой памяти и вторая половина. Она намёрзла из того, чего мы вспоминать не хотим, рады были бы забыть навсегда, да не получается. Нет-нет, а вдруг вылезет что-нибудь до слёз горькое, либо до горящих щёк стыдное. Разумеется, не могу сказать тебе, Белоснежка, что именно я отметил, а затем без всякого сожаления стёр. Подчеркиваю: не «не хочу», а именно «не могу», поскольку теперь совершенно невозможно восстановить уничтоженную информацию.

Так произошла «генеральная уборка» памяти, раскладка нужного по ящичкам и удаление лишнего и бесполезного.

— Обалдеть. — Белоснежка непроизвольно поёжилась. — Выходит, от компьютера я отличаюсь тем, что не способна эффективно контролировать содержащуюся в нём информацию?

— Да. — просто подтвердил Старик и продолжил: —А каждый Переселившийся — способен. Но продолжу. Затем началось сотворение собственного виртуального мира, эдакой личной опричнины. Я выделил под него часть свободного пространства в Мозге Зоны, показавшегося мне бесконечным, хотя конечно у него есть свои пределы. Вначале появился плоский круг площадью примерно с пару гектаров, поросший зелёной травой и накрытый голубой чашей неба. В центре я вздул холмик, на котором решил поставить дом, а рядом с ним поместил озеро. Да-да, это самое. Чисто тебе бог творец, в естестве, не меньше! Однако богом я поначалу оказался никудышным. Выглядел созданный мною мирок убого и постыдно. И травка и небо были «пластмассовыми», неестественными, словно в компьютерной игре. А уж первый «выращенный» куст выглядел настолько похабно, что… Мда… Но вот, передо мной возник дом, который построила мама. (Он слегка повернулся и указал на постройку у озерца.) Тогда мы жили в маленьком городке на юге Украины, почти у моря. Я вошёл в дом прямо сквозь стену, некоторое время бродил по превращающимся в комнаты кубическим пустотам и обращивал появлявшиеся предметы деталями. Вот тут стояла тумбочка с чёрно-белым телевизором «Рекорд». И она тут же появилась на месте неопределённо серой размытости. Представь, Белоснежка, я снова оказался в своей комнате! Вот письменный стол, за которым выучено столько уроков, прочитано столько книг и напечатана куча фотографий. Вот диван, а на нём верный старый плюшевый друг — улыбающийся мишка. Странно, беру его в отсутствующие руки и чувствую шероховатость потёртого плюша, запах ткани и соломы, которой он набит. И всё это пряталось в моей памяти?!

— Не сказала бы, что вокруг тебя что-то выглядит ненатурально. — заметила Белоснежка. — Наоборот! Вот, даже воробей купаться прилетел к лужице. Как настоящий!

— Где? А, ну да, пусть его плещется. А натурализмом я обязан исключительно вам. Что происходит, когда вы принимаете ампулы с контактным веществом? Ваши ощущения начинают поступать ко мне. Вот, к примеру, ты рассмотривала сирень под Стеной. Я пользуюсь возникшими у тебя зрительными и слуховыми образами и делаю листики во-он, того куста гораздо реалистичнее. Детализирую их цвет, структуру, запах и издаваемый ими шелест, совершенствую треск ломаемых веточек и шероховатость серой коры. А поскольку такие пакеты ощущений идут ко мне от всех жителей Зоны нескончаемым потоком, то возможности для детализации — практически неограниченные. Даже при том, что мною отбирается лишь ничтожная часть поступающей информации — около одной миллиардной — отобранного с лихвой хватило для создания мокрого песка, трещинок на досках старого мостика, привядших васильков и всего прочего.

— И что, участок под собственный мир выделяется в Мозге любому Переселившемуся?

— Безусловно, выделяю. — подчеркнул Старик последнее слово. — Но меньше, чем у меня, размерами в огородные пять аров. На этих участках Переселившийся волен созидать себе всё что угодно: от скромного уютного дома в маленьком густом садике до мраморных апартаментов. И не раз навсегда, а менять виртуальную резиденцию, как и когда заблагорассудится. Строго в объеме отпущенной под это памяти, разумеется, то есть пяти виртуальных аров. В дела домашние Переселившихся я совершенно не вмешиваюсь, как и в ваши, впрочем. Инквизитор, например, в последнее время вообще превратил свой изысканный особнячок в какую-то первобытную пещеру с костром на заплёванном полу и сомнительными росписями на закопчённых стенах. Мне теперь не нравится бывать у него в гостях, но интерьер жилья Инквизитора — дело сугубо его вкуса и прихотей. Кстати, можешь заглянуть, посмотреть на экране ноутбука. Летучие мыши у него там под потолком висят вниз головами…

— Пять виртуальных дачных соток. — задумчиво сказала Белоснежка. — Не тесновата ли камера для заключения? Срок-то немалый! Сидеть, словно медведю в клетке два с лишним миллиона лет? Понятно, отчего некоторые отказываются от Переселения.

— «Камера»! — сердито фыркнул Старик. Воробей испуганно упорхнул из лужи. — «Клетка»! «Заключение»! Не ожидал от тебя, признаться. Такая умница-разумница и вдруг… Понятно ей, видите ли! А ну-ка, смотри.

Он легко поднялся и, не оглядываясь, зашагал к постройкам на холме. Невидимая видеокамера послушно последовала за Стариком. Раздвинув кусты орешника, тот повернулся и насмешливо глянул, подняв бровь:

— Прошу! Как полагаешь, зачем здесь это?

Белоснежка озадаченно рассматривала на экране чистенькую, аккуратную, и, в целом, вполне обычную дощатую будочку туалета.

— Н-не знаю… Разве Переселившиеся едят? Но как? Зачем? Что? И неужели они… вы… пищеварение после еды…

— Нет, конечно. — Старик явно и откровенно забавлялся. — Ни символического сна, ни цифровой еды, ни виртуальных расстройств желудка. В «камерах» Переселившихся нет ни кухонь, ни спален, ни… санитарных узлов. Просто я решил этаким манером оформить вход-выход к Переселившимся друзьям и добрым соседям. Например…

Старик постучал в дверь уборной и возгласил: —Инквизитор, будь добр, выйди на минутку, представься Белоснежке.

Дверь, широко распахиваясь, скрипнула, из уборной выперло рослое широкоплечее существо. Копна длинных и нечёсаных вороных волос и густая бородища до пояса по цвету почти неотличимо сливались с черной овчинной безрукавкой до колен, перепоясанной волосяной веревкой.

— Угу. — хмуро сказал он, скребя подмышкой. — Ну, представляюсь.

— Спасибо. — поблагодарил Старик. — Возможно, Белоснежка в качестве теперешнего народного летописца Зоны впоследствии захочет задать тебе ряд вопросов, так что уж, будь любезен, не игнорируй.

— Да кого ж я игнорировал, завсегда пожалуйста. — прогудел Инквизитор, небрежно отсалютовал мозолистой лопатообразной ладонью и снова исчез в туалете.

— Нет, каков, а? — сморщился Старик.

Белоснежка потрясённо пробормотала: —Представляла его совершенно другим.

— Так он и был совершенно другим! — вскричал Старик. — И до Переселения, и здесь! До недавних пор выглядел вполне респектабельно. Но внезапно преобразовался в какого-то пещерного троглодита. Поди, догадайся, с чего это ему взбрело изменить образ? Но, повторюсь, перемена внешности и домашней обстановки — его абсолютное право. Хотя, облик Инквизитора — это ещё что! Обратила внимание, в сочинении Тихони постоянно упоминаются неразлучные друзья?

— Бобёр и Ушастый?

— Они. — загадочно улыбнулся Старик. — К Бобру еще не заглядывала?

— Пока нет.

— Тогда смотри.

Старик вновь постучал в дверь туалета, она вторично приоткрылась, на этот раз осторожно и деликатно. Белоснежка вторично тихо ойкнула. Ей приветливо махал одной лапой, держась другой за дверную ручку-скобу, упитанный, в человеческий рост бобрище с бархатным галстуком-бантом на шее. Он уморительно растянул в улыбке рот с двумя большими передними резцами.