Орлы императрицы - Лев Полушкин

Утром следующего дня Алексей и Федор Орловы, Ю. В. Долгоруков и С. Грейг проплыли на парусном катере вдоль бухты «для осмотра обгорелых остатков неприятельского флота, представлявших печальное зрелище по множеству мертвых тел, растерзанных и в разных положениях плававших между обломками».

А. Орлов отдал приказ собрать раненых турок для «перевязывания ран и подания возможной помощи». Следует отметить исключительно гуманное отношение к пленным, а также дружелюбие к местному населению со стороны русских в течение всего времени пребывания их в Архипелаге. Получившие необходимую помощь турки выпускались на свободу, что им самим казалось невероятным. Об этом доносил А. Орлов в Петербург. 96 пленных из Чесмы были отправлены на Мальту Великому магистру для обмена их на христианских невольников, томившихся в Алжире.

Приключение с дочерью турецкого паши

Воистину благородный, рыцарский поступок (а может быть, сделанный «с дальним прицелом»?) Алехана освещает письмо П. Румянцева от 13 января 1771 г. Ивану Орлову: «…султанской Кигай Измаил, из первых чинов Порты… который к новому нынешнему визирю от султана, по нашему сказать, дядькою приходится… за щастие сочтет, ежели может иметь случай чем ему (А. Орлову. — Л.П.) отслужить. Поступок для него благотворительной от братца вашего произошел следующим образом: дочь свою сей Кигай из Мисира отправил водою в Царьград, ехав сам туда сухим путем. Корабль, на котором она плыла с своими служанками, достался в плен нашему флоту. Граф Алексей Григорьевич, получа сию пленницу семнадцатилетнюю, не только не допустил ее никому из военных людей видеть, но и сам от того уклонился, и подаря ей бриллиантовый перстень, отпустил на том же корабле со всем ей принадлежащим к отцу в Царьград. Сие великодушное добродеяние воспаляет к благодарности помянутого Кигаю» [46, 88]. Подробности эти сообщил Румянцеву офицер, посланный к великому везиру Халиль-паше для переговоров. Письмо Румянцева, конечно же, читал и Владимир, отписавший Алехану: «…слышал, что отец той девушки, которой ты перстень бриллиантовый подарил и отпустил в Царьград, отзывается о тебе, Алехан, так, что и в век не позабудет отменного твоего одолжения к нему, и чтоб он за первое благополучие почел, когда бы мог тебе отслужить. Спрашивал, нет ли братьев твоих в армии Петра Александровича (Румянцева. — Л.П.). Сказано ему, что мы в Петербурге. Сей турок находится теперь при визире, командующем армиею и велено визирю без его совета ничего не делать» [44/1, 232].

Думается, что речь здесь идет о том самом якобы утерянном А. Орловым перстне, о котором в письме от 3 октября 1770 г. Екатерина отписала ему: «…услышала Я, что у вас пропал перстень с Моим портретом в чесменскую баталию, тотчас заказала сделать другой, который при сем прилагаю, желая вам носить оный на здоровье. Потерян перстень, вы выиграли баталию и истребили неприятельский флот; получая другой, вы берете укрепленные места». С этой же депешей был ему отослан в дар и компас, вделанный в трость. Девушка, отпущенная Алеханом с бриллиантовым перстнем, была дочерью того самого Гассан-Бея, который командовал в Чесменскую баталию турецким флотом вместо «Капитан-Паши», спустившегося на берег в надежде на сильную береговую оборону, способную защитить от нападения русских. В конце войны Гассан-Бей, будучи наслышан о пристрастии А. Орлова к лошадям, послал ему «в возблагодарение» украшенных богатой упряжью великолепных арабских скакунов, Спиридову подарил кинжал.

После Чесменской баталии

Сразу после решающего сражения Алексей Григорьевич, не довольствуясь захватом береговой артиллерии (19 медных пушек), приказал собрать орудия и с обгоревших турецких судов, «дабы флот имел себе более славы», взять что-либо сверх того с разбитых остатков было нечего. В захваченном городе Чесме, совершенно опустевшем от бежавших в общей панике жителей, русские моряки нашли много брошенного на складах добра и шелковых тканей. А 28 июня «от вони великого числа побитых и утопших, поспешая к тому же занять свой пост в Дарданеллах, русские „снялись с якоря“» [44/1, 219].

Весть о неожиданном крушении турецкого флота молниеносно облетела мир. В Константинополе царила паника, город оказался блокированным, и если бы не ошибочные действия Эльфинстона, который без разрешения А. Орлова, никого не известив, отошел к о. Лемнос, сняв таким образом блокаду с Дарданелл, то туркам пришлось бы совсем туго. Возмущенный А. Орлов тут же отстранил Эльфинстона от командования (кроме того, при отходе разбился флагманский корабль Эльфинстона «Святослав»), а 19 июля он был уволен в отставку и покинул Россию.

Но победа при Чесме затмила мелкие неудачи. Петербург ликовал. Для торжественной литургии от Зимнего дворца до Петропавловской крепости были выстроены войска, вдоль рядов которых императрица проследовала в собор. Когда после литургии пели «Вечную память» Петру I, Екатерина, поклонясь гробнице основателя русского флота, повергла плененный турецкий флаг к ее подножию под гром пушек и барабанный бой. Над столицей торжественно звучал праздничный колокольный звон.

В память о Чесме Екатерина II приказала воздвигнуть ростральную колонну высотой 22 метра на озере Екатерининского парка в Царском Селе. Примерно на полпути между Царским Селом и Петербургом была построена Чесменская богадельня с недостроенной часовней. В честь Чесменской битвы, кроме серебряных медалей, чеканенных для награждения всех участников сражения, и офицерских медалей, была изготовлена в единственном экземпляре золотая медаль диаметром 92 мм для награждения главнокомандующего А. Орлова, на которой был изображен он сам в фас в кавалергардской форме, в украшенном перьями шлеме. Вокруг портрета надпись: «ГР.: А. ГР. ОРЛОВ, ПОБЕДИТЕЛЬ И ИСТРЕБИТЕЛЬ ТУРЕЦКОГО ФЛОТА», на оборотной стороне изображена карта боевых действий объединенной эскадры и надпись: «И БЫСТЬ РОССИИ РАДОСТЬ И ВЕСЕЛИЕ». Вместе с тем Екатерина пожаловала А. Орлову украшенную драгоценными камнями шпагу, военный орден Святого Георгия 1-й степени, право оставить при себе кейзер-флаг и внести его в свой герб. Помимо всего прочего А. Орлов (второй в России после А. Д. Меншикова) получил считавшуюся чрезвычайно почетной для дворянина вторую часть своей фамилии — Чесменский (впоследствии за заслуги перед Отечеством были отмечены Румянцев-Задунайский, Суворов-Рымникский, Голенищев-Кутузов-Смоленский и др.). Так как незаконнорожденным детям было принято давать фамилии, отличные от фамилий их родителей и в основном как бы производные от них (например, дочь Г. Потемкина имела фамилию Темкина, сын фельдмаршала Репнина — Пнин и т. д.), то Алексей дал своему побочному сыну фамилию Чесменский.

Справедливости ради надо отметить, что огромная заслуга в победе при Чесме принадлежала адмиралам Г. Спиридову и особенно С. Грейгу, награды которых оказались много скромнее. Г. Спиридов получил Андреевский крест и новые деревни, С. Грейг (по представлению Алексея Орлова) и Ф. Орлов — ордена Святого Георгия 2-й степени и щедрые денежные вознаграждения.

Как уверяют некоторые современники, Орловы после победы при Чесме обогатились не только дарами Екатерины, но и казенными деньгами. На морскую экспедицию императрица не скупилась, какая-то часть отпущенных ею денег перешла, возможно, к Орловым. Злые языки утверждали, что после Чесменского боя А. Орлов будто бы бахвальства ради, а кое-кто для красного словца добавлял, что в угоду очередной любовнице, разыграл у берегов Италии имитацию Чесменского боя с целью предоставления художнику Хаггерту условий для написания с натуры серии картин, показывающих развитие Чесменской баталии и ее итог. Однако следует знать, что заказ на эти картины поступил от Екатерины, Орлов лишь исполнял волю государыни, и делалось это для увековечивания славы всего российского флота. Серия картин должна была изображать сражение с различных точек местности и в последовательных фазах его развития. Во время этой демонстрации батареи адмиральского судна «Три иерарха» расстреляли и подожгли фрегат «Гром» (к тому времени изрядно уже изношенный).

Возможно, при этом присутствовала итальянская поэтесса Корилла (Кора) Олимпика; то, что она была любовницей Алексея, подтверждает письмо Екатерины барону Гримму: «О знаменитой Корилле, интимном друге графа Алексея Орлова, я слышала много разговоров; говорят, что это экстраординарное поэтическое создание». В 1778 г. А. Орлов, судя по переписке, пытался вызвать итальянку в Россию, и сама она изъявляла на это желание, но, чем дело закончилось, нам неизвестно. В Италии Алексея сопровождала Екатерина Алексеевна Демидова, с которой он не терял связи едва ли не до последних лет жизни.

После морского зрелища А. Орлов из Ливорно переехал в Пизу, где поселился в одном из великолепных дворцов этого средневекового городка, бывшего когда-то крупнейшим морским портом.