История русской армии. Cлавные военные традиции российских и советских полководцев - Сергей Павлович Андоленко

в победоносных войнах своей матери. От него ускользало главное, форма заменяла содержание. Таковы были и его помощники. Офицеры, проводившие основную часть времени на плацу, никогда не слышали свиста пуль. Урезанное жалованье, уродливая форма, тяжелая служба, суровая дисциплина — все это привлекало далеко не лучших. Первый «командующий» гатчинским войском — бывший прусский капитан Штейнвер; преподаватель тактики — саксонец Каннабих, необразованный и едва разговаривающий по-русски. С 1796 г. ведущее место занимает Аракчеев. Безгранично преданный Павлу, полковник в двадцать восемь лет, он не лишен ума и энергии. Очень требовательный, настоящий педант, он заслужит репутацию самого бесчеловечного и безжалостного человека в окружении императора. Нередко он добивается желаемого результата в выполнении строевых упражнений двенадцатичасовыми занятиями; малейшая ошибка сурово наказывается палками, порой солдаты умирают под ударами. Позднее Аракчеев напишет: «Мы были убеждены, что чем больше мы будем приближаться к прусскому уставу, чем более уверенным будет шаг и более регулярным огонь взводов, тем больше надежда победить». Для гатчинцев переводят изданную в 1760 г. старую прусскую брошюру, озаглавленную «Тактические правила». Суворов иронизирует: «Немороссийский перевод изъеденного крысами манускрипта, найденного в развалинах замка». Излишне говорить, что гатчинцы игнорируют как дела Петра Великого, так и идеи Суворова. Именно этим «деятелям» Павел доверит реформирование русской армии.

Реформы Павла I

Никто не отрицает, что в армии Екатерины не все было в порядке. Но Павел видит в ней одни недостатки; он не замечает ни огромной работы, выполненной единомышленниками императрицы, ни высоких боевых качеств войск. Он намерен укрепить дисциплину, рассчитывая добиться этой благородной цели централизацией власти. Как в крохотной Пруссии, в огромной России все решения будут исходить от суверена. «В России велик лишь тот, с кем я разговариваю, и до тех пор, пока я с ним разговариваю», — говорит Павел. Дивизии упразднены и заменены «инспекциями», поставленными под контроль трех инспекторов (пехоты, кавалерии, артиллерии). Они не располагают никакой властью; инспектируют, наблюдают и отчитываются перед императором. Почти все они гатчинцы. Малейшее обвинение, выдвинутое инспектором, немедленно выливалось в санкции со стороны императора. Командиров полков дублируют «шефы», которые все имеют генеральский чин, и, поскольку на каждую часть требуется такой человек, то в армии становится слишком много генералов. «Шефам» вменены обязанности командиров дивизий, но они не наделены никакими правами, а полковники не имеют ни того ни другого. Централизация власти достигает таких масштабов, что начальник гарнизона где-нибудь в Сибири не может перевести поручика из одной роты в другую, не получив письменного разрешения от императора. Все перемещения из части в часть, все производства в чин, отпуска (на срок свыше 28 суток) и разрешения на вступление в брак даются лично императором. Таким образом, вся власть оказывается сосредоточенной в одних руках. Павлу I помогает «Канцелярия Его Величества», руководство которой поручено Ростопчину[49]. Генералы и «шефы» больше не могут принимать решения, все штабы, включая полковые, упразднены, из-за чего Суворов в Италии будет вынужден обращаться за помощью к австрийцам, чтобы укомплектовать свой штаб из их представителей. Инструкции и другие документы претендуют на то, чтобы все регламентировать и предвидеть. В этих условиях генералам остается только одно: педантично требовать от подчиненных исполнения буквы устава. Они абсолютно лишены власти, инициатива не одобряется. Для энергичных деловых офицеров служба теряет всякую привлекательность. Малейшее отступление от устава наказывается. Ежедневно производятся аресты и увольнения в отставку. При Павле I вынуждены были покинуть службу 7 фельдмаршалов, больше 300 генералов и 2000 офицеров. Очень часто увольнения сопровождаются приказами, составленными в оскорбительных тонах. От этого страдает престиж офицерского звания. Командиры, прославившиеся на полях сражений, уступают место ограниченным, необразованным, не имеющим боевого опыта людям, заслуга которых состоит лишь в том, что досконально вызубрили устав и снискали за это расположение Павла. Достоинство и авторитет офицера — пустой звук, армия пропитана жестокостью и грубостью. Страх наказания, висящий над офицерами, выражается в стремлении достичь совершенства на парадах и в жестокости в отношении солдат при малейшей ошибке. Пример здесь подает Аракчеев, вырывающий у подчиненных усы. Мартос свидетельствует, что однажды ярость данного генерала дошла до такой степени, что он откусил у солдата ухо. Ланжерон сообщил, что после выговора, полученного от Павла, Аракчеев указал на трех лучших солдат Преображенского полка и приказал забить их насмерть.

Желание подражать пруссакам вынуждает Павла принимать губительные решения. Во-первых, русская форма, удобная, практичная и элегантная, которую он называет «мужицкой», заменена сшитой по прусскому образцу, уродливой и никчемной. Вновь появляются напудренные букли и косы, а также гетры. Офицерские шляпы никак не хотят держаться на голове, и приходится выделять солдата, чтобы тот шел за командиром и водружал сваливающийся на каждом шагу головной убор. По прусской традиции постоянные наименования частей заменены именами их «шефов», а поскольку те часто меняются, солдат уже не знает, в каком полку служит. Так нанесен жестокий удар по коллективистскому духу и традициям[50]. В кавалерии карабинеры, конные егеря и легкоконники, неизвестные в Пруссии, заменены кирасирами, и уже на высоком уровне обсуждается вопрос об упразднении казачьих войск. 29 ноября 1796 г. Павел обнародует четыре устава, подготовленные в гатчинском уединении. Они очень подробны. «Необходимо, — пишет Павел, — чтобы от фельдмаршала до солдата все четко знали свой долг, так будет проще командовать и подчиняться». Пехотный устав — самый слабый. В нем подробно описываются линейные построения, но нет ни слова о колоннах, каре, однако делается акцент на линиях и строевом шаге, в мельчайших деталях разъясняется, как взвод должен вести оборонительный огонь, в нем нет места рассыпному строю и индивидуальному обучению. Павел полагает, что наилучшим способом распространить новые идеи является, как и в Пруссии, увеличение числа торжественных церемоний смены караула, вахтпарадов. В Санкт-Петербурге император присутствует на них ежедневно. Вахтпарад — это своего рода экзамен, сдаваемый императору; от качества прохождения части зависит его милость или немилость. К нему готовятся всю ночь; отправляясь на тренировку, офицеры прощаются с семьями и запасаются деньгами. И действительно, данные церемонии нередко заканчиваются арестами и ссылками. Новые уставы совершенно не учитывают опыт ни екатерининских кампаний, ни революционных войн Франции. «Эти уставы, — пишет генерал Байов, — породили мелочные требования, выдвигая на первый план подготовку не к войне, а к параду. Со временем наши войска, все более пропитываясь этим духом, будут видеть вершину подготовки в том, чтобы не сбиться с шага, не нарушить линию, дистанцию и интервалы. Цель подготовки — блестяще пройти на