Крепостной Пушкина 3. Война - Ираклий Берг

нас, англичан и русских, если они всё-таки не подерутся с англичанами.

Султан надолго задумался. Визирь терпеливо ждал.

— Кажется, я понял, — наконец произнёс Махмуд, — ты хочешь натравить англичан на Мохаммеда, чтобы франки испугались войны с англичанами и не смогли ничего сделать нам.

— Вы очень мудры и проницательны, повелитель.

— И им придётся выступить на стороне англичан… Но как эти торговцы думают сражаться против русского императора? Мы заключили договор, его нельзя нарушить так просто. Русский падишах — не какой-то там дерзкий паша.

— Это не имеет особого значения, повелитель. Как только Англия получит договор, она не сможет удержаться от войны. Тем более, что русским он сильно не понравится. Как именно станут действовать те и другие — не принципиально.

— Ступай, мой верный Рауф.

Визирь склонился и, пятясь, удалился.

Султан подошёл к занавешенной нише.

— Ты всё слышал?

— Да, отец.

— Выходи.

Из-за занавески показался мальчик лет десяти, его надежда и наследник, шахзаде Абдул-Меджид. Мальчик смотрел на отца с обожанием и от этого взгляда у султана защемило сердце.

«Они устроят драку когда меня не станет, — кольнула мысль, — лишь бы он выжил, мой Абдул.»

— Что ты понял из услышанного, сын?

— Я понял, отец, что гяуры лживые люди.

— Это и так всем известно. Но что ещё?

— Они хотят захватить наши земли, отец?

— Хорошо, тогда спрошу иначе, — поморщился Махмуд, — скажи, что ты не понял из услышанного, Абдул?

Мальчик замялся и опустил голову.

— Ну же, смелее. — приободрил султан.

— Почему ты просто не прогонишь их всех, отец? Разве они так сильны? Если они дерутся между собой, то для чего их терпеть?

Махмуд улыбнулся сыну. Тот выглядел как нахохлившийся воробушек.

— Все в мире происходит по воле Аллаха, не забывай это, — нарочито строго сказал он, — человек может лишь то, что может.

— Прости меня, отец. — совсем поник мальчик.

— Неверные действительно сильны, — вздохнул султан, — много веков мы сражается с ними. Сейчас очень тяжёлые времена. Тебе предстоит многое сделать.

— Мне? — поднял голову шахзаде.

— Ты должен быть сильным, сын мой. Скоро ты станешь падишахом.

— Что ты такое говоришь, отец⁈

— Моё время на исходе, Абдул. Совсем скоро Аллах освободит меня от земной ноши.

Мальчик неверяще смотрел на отца, не в силах произнести что-либо.

— Да, сын, всё обстоит именно так. Невесело, но кто мы, чтобы спорить. Я очень болен, Абдул. Болезнь пожирает меня, и не долго осталось. Врачи из страха не говорят правды, но я всё вижу по их глазам. Скоро ты займешь моё место. Не плачь, дитя моё. Ты должен быть сильным и нести знамя Пророка.

У мальчика подкосились ноги. Султан поддержал его. Какое-то время Махмуд гладил сына по голове, прижав к себе.

— Но довольно, — отстранил ребёнка султан, — пора поговорить как мужчина с мужчиной. — Мой долг предостеречь тебя, помочь избежать ошибок. Ты готов слушать?

Шахзаде кивнул, утирая слёзы.

— Тогда запоминай, Абдул. То что скажу тебе я, не скажет больше никто.

— Я готов, отец.

— Не успеет моё тело остыть, как вокруг тебя начнётся драка за власть. За то, чтобы быть ближе к тебе, Абдул. Чтобы иметь возможность говорить тебе в уши. Чтобы править от твоего имени.

— Я никому не позволю править вместо меня, отец!

— Мой маленький храбрец, я горжусь тобой, — невесело улыбнулся султан, — но ты ещё почти ребёнок, а твои приближенные взрослые люди. Ты должен слушать и наблюдать. Они обязательно передерутся между собой. В этом твоё спасение, Абдул. Змеи станут пожирать друг друга.

— Как гяуры? — удивился мальчик.

— Да, почти как гяуры. — согласился Махмуд. — Только хуже. Гяуры… ты спросил почему я не могу прогнать их и поставить сапог на шею неверных? Ответ очень прост, сын, как ни горько его сознавать. Я не делаю это не потому, что не хочу, а потому, что не могу. Гяуры сильнее меня.

Шахзаде вытаращил глаза. Вид его вышел настолько забавен, что султан с трудом сохранил серьёзный вид.

— Этого быть не может, отец! Эфенди…

— Что говорят твои учителя — это одно, а что есть на самом деле — другое. Но это не ложь, не думай о них плохо, — поспешно поправился султан, — просто нельзя воспитать воина рассказами о неудачах.

— Гяуры сильнее меня, — повторил повелитель, видя неверие в глазах сына, — но ты можешь стать сильнее их. Можешь и должен. Я подскажу как.

Махмуд чувствовал, что ему недостаёт слов, и хотя мальчик слушал со всем прилежанием, султан сердится на себя, что не умеет донести свои мысли лучше.

— Нужно брать лучшее, и не брать худшее. Тогда мы станем сильнее, чем они. Войско — первое дело, сын. Твои учителя не говорили тебе, почему я прогнал янычар?

— Они нарушили заветы Пророка и осмелились восстать против тебя, отец.

— Можно сказать и так. Они стали слишком слабы. Гяуры легко одолевали их. Я понял, что мне нужно другое войско. Не хуже, чем есть у неверных. Для этого надо вооружить и обучить воинов так, как это делают гяуры. Но сохранить их дух, тогда мы начнём побеждать. Ты понимаешь меня?

— Да, отец.

— Нельзя сделать войско без перемен во всей стране. Нам нужны, — султан запнулся, вспоминая слово, — реформы.

— Что это значит, отец?

— Нам надо сделать так, чтобы собирать больше денег в казну. Без них нельзя изменить ничего. Наши привычные методы управления устарели. Это главная проблема. В странах неверных ни один