Поэзия зла - Лайза Рени Джонс

Срабатывает инстинкт, и я бросаю сумку, выхватываю оружие и пинком распахиваю дверь.

Глава 44

Я переступаю порог, и внезапно передо мной возникает мужчина с поднятыми руками.

Уэйд.

Ого. Ничего себе. Уэйд здесь.

– Тихо, тихо, детка, – воркует он, как будто это уменьшительно-ласкательное словцо каким-то образом его спасет. Мужики часто пускают его в ход именно с этой целью. Скажи бабе «детка» или «лапочка», она и растает. А спросите, это когда-нибудь срабатывает? Не знаю, но только не сейчас, и точно не для Уэйда. Во мне внезапно вскипает злость. Так и жжет, так и пышет.

Я захлопываю дверь ногой и, шагнув, утыкаю ему пистолет прямо в грудь. Уэйд симпатяга, в свои тридцать восемь напоминающий моложавого Брэда Питта. Однако сейчас внешность его не спасает. Тоже мне, расположился: пиджак брошен на столе у двери, синий галстук, в тон голубым глазам, расслабленно свисает с шеи. Уэйд-Питт разместился вполне себе вольготно. Хотя и немного стыдно портить ему выражение личика, но я, пожалуй, решусь на это безотлагательно.

– Уэйд, что ты делаешь в моей квартире?

– Как что? У меня же есть ключ. Ты это знаешь.

– Не помню, чтобы я его давала на хранение.

– А у тебя, слава богу, есть мой, хоть ты им и не пользовалась несколько месяцев. Но это можно обсудить попозже.

– Ты напугал меня до чертиков. Я тебе его верну. Разговор окончен. Зачем ты вообще здесь?

– Звонил Лэнгфорд. Рассказал о твоем ночном визитере, как тот ошивался у твоей двери. Я тогда взял продвинутую камеру-невидимку и установил тебе над дверью.

Я строю гримасу. Ах вон оно что… То-то Лэнг внизу так легко сдался.

– Он знает, что ты здесь?

– Да, знает. – Уэйд смотрит на мой пистолет, прижатый к его груди. – Ты думаешь меня застрелить?

– Вино и шоколад принес?

– Ну а как же. «Годиву» и итальянский сорт, твой любимый. А еще у меня на автодозвоне ночная пиццерия, готовая принять заказ.

Что ж, ставки высоки. Я опускаю ствол.

Очевидно, сегодня вечером мне никого не подстрелить, хотя, может, и следовало бы. Я выдвигаю ящик стола и кладу туда пистолет. Как только ящик закрывается, Уэйд притягивает меня к себе и обнимает. Я уже и забыла, как приятно иметь рядом кого-то, кто не считает тебя слабой лишь потому, что в данный момент ты чувствуешь себя в проигрыше. Уэйд отстраняется и внимательно меня оглядывает.

– Ну что, по пицце?

Этот человек знает, как хорошо пицца залечивает кислотный ожог дурной ночи. Я уже не так зла, как была еще минуту назад.

– Хорошо бы.

– Супер. Я сам умираю с голоду. Сейчас делаю заказ. Вино на столике.

Через несколько минут он показывает мне мою навороченную камеру с системой мониторинга, которую устанавливает на мой телефон.

– Спасибо, – растроганно говорю я, а немного погодя, когда мы усаживаемся за сервировочный столик с вином и пиццей, добавляю: – Ты в курсе, что не остаешься у меня на ночь?

Уэйд кривит губы, но ничего не говорит, а только делает глоток вина.

– Сегодня вечером он убил человека, с которым мы еще сегодня утром шутили и общались.

И понеслось. Слова, которые я подавляла в себе из-за того, что, высказанные вслух, они каким-то образом усилятся в реальности, теперь безудержно рвутся наружу. Это не похоже ни на одно другое дело, с которым мы когда-либо сталкивались. Этот убийца убивает ради меня.

– Уэйд, ты не можешь остаться.

Мой голос теперь мягче, но он вибрирует от эмоций, которые мне сейчас непозволительны. Это заявление Уэйд игнорирует и откусывает кусок пиццы.

– Ты ведь знаешь, что я изучал серийных убийц, верно? Ну так используй меня. С этой недели на мне учебный класс, который я веду. Так что с завтрашнего дня буду связан по рукам и ногам. Остается только сегодня.

Я откусываю кусочек пиццы и обдумываю его предложение. В этой теме он действительно спец – из-за того что давно, еще до нашего знакомства, вплотную занимался поимкой одного неуловимого, матерого серийщика. Уэйд его нашел и поймал, чем сделал себе карьеру. С тех пор он консультирует по таким делам по всей стране. И не обсудить с ним мое было бы верхом глупости.

– Мы ж не для протокола, – заверяет Уэйд. – Кроме нас, здесь никого нет. Сядем и обсудим все детали, как в старые добрые времена.

– Да, конечно. Было бы здорово. Давай все проговорим.

– Давай. – Он доливает бокалы вином. – Выкладывай, что там у тебя.

Я рассказываю ему все о Поэте и о своей уверенности в том, что Ньюман Смит – наш человек.

– Он читал курс, увязывавший серийных убийц с поэзией, но это все косвенные улики. Конкретно сейчас я не могу доказать, что он – тот, кого мы ищем.

– Он соответствует твоему профилю, – рассуждает Уэйд. – По дороге сюда я, кстати, разговаривал с Лэнгфордом. Он сказал мне, что, по твоей версии, Поэт этим утром мог следовать за тобой. Через это он и выбрал Дэйва.

– Я знаю, что так оно и было. – Делюсь историей о своей аудиокниге и о том, как Дэйв случайно услышал по моему телефону стихи. – Убийца не просто одержим поэзией. Он ее еще и защищает, неким безумным образом.

– Что ж, тогда будем восхвалять Шекспира и жить себе в безопасности.

– Ты сейчас забавно сказал. Фрагмент, оставленный убийцей сегодня вечером, был как раз из Шекспира. Шестидесятый сонет.

– Есть мысли, что это может означать?

– Как я уже кому-то говорила, этот вопрос можно задать пяти специалистам и получить на него пять разных ответов. А вот что это значит для Поэта… Мне нужно время на раздумья. Он был в том кафе. Я там все сняла на видео, посмотри. – Я протягиваю Уэйду свой смартфон и демонстрирую съемку. – При этом никто из посетителей не был близок настолько, чтобы слышать наш с Дэйвом разговор.

Я хватаю свой ноутбук, а Уэйд перемещает пустую коробку из-под пиццы на пол.

– Откуда ты знаешь, что кто-нибудь во время вашего разговора не сидел там сзади?

– Я внимательно все фиксировала и не помню, чтобы кто-то там был.

Открываю запись с камер кофейни и нахожу тот момент, где я, сосредоточенно хмурясь, разговариваю с Дэйвом.

– Здесь обзор ограничен, – замечает Уэйд. – Ты не можешь видеть, кто стоит непосредственно за тобой, а также соседнюю барную стойку.

– Ты прав. Поэт мог там и быть, но не попасть на камеру. Только для этого он должен был знать, где они