Денис Давыдов - Александр Барков

– И поохотились на славу. – Давыдов хитро улыбнулся. – С полем, полковник! Признаться, я и сам люблю охоту!

– Покорнейше благодарю, – промычал в ответ француз. – Начало охоты удалось, но такого конца я не ожидал...

При последних словах полковник, будто пробудясь от кошмарного сна, начал большими шагами ходить взад и вперед. Наткнулся на легавого пса, прихваченного им по случаю в опустевшей барской усадьбе. А пес меж тем преспокойно растянулся на казачьей бурке. Полковник схватился руками за голову и, подобно трагедийному актеру, воскликнул:

– Ах, эта ужасная, пагубная страсть!

Партизаны дружно рассмеялись, хотя и не поняли слов взволнованного и растерянного француза.

Здоровенный бородатый казак тем временен взял с земли тетерева, водрузил его на пику и поднял над головой, а молоденький Федька Шухов приложил ружье к плечу и стал целиться в краснобрового лесного петуха. Но Давыдов нахмурил брови и строго приказал:

– Убрать птицу! Прекратить комедию! Полковника увести!

Вскоре дозорный снова подал сигнал тревоги – впереди показался неприятель.

Наступила решающая минута...

Партизаны сели на коней, отъехали в сторону и затаились.

Французы шли понуря головы, кутались в платки и шарфы.

Как только батальон приблизился, Давыдов подал команду: «В сабли!»

Нападение оказалось столь неожиданным и на таком коротком расстоянии, что со стороны французов раздалось лишь несколько лихорадочных выстрелов.

Поверженный батальон был обезоружен партизанами. В плен сдались два офицера и около двухсот солдат. Лишь десятку «счастливцев» удалось скрыться в чаще заснеженного бора, однако там их ожидали морозы и голод.

Давыдов построил батальон в колонну во главе с незадачливым командиром. Партизаны в шутку окрестили его «французским тетеревом». В пути нервы окончательно расшатались у полковника Гётальса, он не раз останавливался, хватался руками за голову и повторял: «Ах, эта ужасная, пагубная страсть!» Под конвоем пленных доставили в село Покровское, а затем переправили в Юхнов.

Кроме храбрости, лихости да смекалки была у Давыдова особая черта: как никто иной умел он отличить в бою достойного.

Как-то велел Денис Васильевич позвать удалого и сметливого урядника Крючкова. Шепнул ему два слова на ухо, а через полчаса по приказу командира урядник во главе казачьего разъезда уже скакал к селу Лаптеву. Там расположились французы.

Вблизи села партизаны остановились. Крючков приказал всем достать пистолеты.

«Чудно! – удивился казачок Федька Шухов. – Никак, с пистолетом на супостата вздумал?» – и слегка задержал руку на кобуре.

Крючков приметил его нерешительность и спросил:

– Ты, браток, на перепелов охотился?

– Бывало. А шо?

Трах-ба-бах! Трах-ба-бах! – Казаки один за другим выстрелили в воздух и двинулись в обход села.

Федька видел, как из домов выбегают французы, строятся в колонну и выходят из Лаптева.

«Ловко мы их выкурили! – смекнул казак. – Пошутковали – трах-ба-бах! А француз, видно, подумал: казаки наступают – и решил, не принимая боя, отойти. То-то будет ему на орехи. Впереди-то наш взвод Чеченского...»

Враг клюнул на партизанскую «удочку» и отступил, но сломить его оказалось не так-то просто. Французы защищались отважно.

Вскорости к взводу Чеченского пришла подмога – Крючков с казаками, обойдя Лаптево, с ходу вступил в бой.

Молоденький Федька Шухов, приметив занесенную над своей головой саблю, по-детски испуганно ахнул: «Мамочки!» – ловко увернулся от удара французского кавалериста, сделал отчаянный выпад и достал его клинком.

Когда кавалерист падал на землю, Федька с облегчением вздохнул и вновь прошептал: «Эх, мама! Мамочки!» И хоть не до шуток было в те решающие минуты боя, но бившиеся рядом казаки услышали Федьку и дружно подхватили: «Эх, мама! Мамочки!» С этой удалой прибауткой партизаны одолели неприятеля.

Сотня солдат во главе с офицером сдалась в плен. Оказалось, что захваченный обоз принадлежал карательному отряду, который вторую неделю безуспешно гонялся за партизанами.

На другой день после схватки у Лаптева пленный французский офицер, которого допрашивал сам Давыдов, внезапно задал ему странный вопрос:

– Скажите, а что значит по-русски это страшное: «Мама! Мамочки!»?

Тут Денис Васильевич прервал допрос и приказал отличившимся в бою казакам построиться в одну шеренгу. Затем он велел сделать шаг вперед Шухову и всем тем, кто пугал французов этим «страшным» словом – «Мамочки!»

Поначалу партизанам стало не по себе: «Мало ли что? Поди, не положено так кричать в бою!».

Меж тем Давыдов насупил брови и спросил с напускной строгостью в голосе:

– Не боитесь ли вы, братцы, что завтра вас изловят господа французы, – тут он кивнул на пленного офицера, обвязанного пуховым платком и имевшего весьма жалкий вид, – и перевешают всех до единого на первой придорожной осине?

Партизаны дружно рассмеялись в ответ.

– То-то, братцы! – продолжал Давыдов. – Разве понять господину полковнику наше страшное: «Мама! Мамочки!?» – и, похлопав оробевшего было Федьку Шухова по плечу, распорядился: – За доблесть, проявленную в бою, объявляю вам благодарность и представляю каждого к знакам отличия. За отвагу и спайку образую из вас... – командир помолчал, улыбнулся, – геройский полувзвод!

– Геройский полувзвод! – с гордостью повторили казаки. А удалой Федька Шухов вытянулся во фрунт и восторженно прошептал:

– Эх, мамочки!

В рапорте Дениса Давыдова, поданном в главный штаб на имя Кутузова, про эту дерзкую боевую операцию сказано так: «Первое отделение ротмистра Чеченского в виду деревни Лаптево рассеяло неприятельский отряд, который дерзнул было выйти к нему навстречу. Удачные нападения и искусно расположенные засады, а вместе храбрость всякого из низших чинов уничтожили отважные замыслы неприятеля, и он, обратясь в бегство, претерпел жестокое поражение».

Нет пощады изменникам!

Нет, нет! Судьба нам меч вручила,Чтобы покой отцов хранить.Мила за Родину могила,Без Родины поносно жить!

Недалеко от города Дорогобужа казачий пост задержал человека в потрепанном мужицком кафтане и лаптях. Эту подозрительную личность с холеным лицом и тройным подбородком партизаны привели к Давыдову.

– Кто ты такой? – поинтересовался Денис Васильевич. – И далеко ль путь держишь?

– Я местный помещик, – отвечал незнакомец. – Отставной подполковник Масленников. Мародеры ограбили и вчистую разорили меня. С большим трудом спас я последнее имущество свое. Да и то скажу, выручил меня охранный лист, взятый у коменданта в Вязьме.

– А ну покажи! – приказал вожак партизан, наперед зная бесполезность охранных листов.

Помещик долго рылся в карманах, а затем с неохотой вытащил бумагу, приговаривая:

– С риском для жизни приобрел я свидетельство сие у французов.

– Давай-ка сюда. Глянем! – повысил голос Давыдов и с удивлением прочел, что господин Масленников освобождается от всякого постоя и реквизиции имущества «в уважении обязанности, добровольно принятой им на себя продовольствовать находившиеся в Вязьме и проходившие через город сей французские войска». – Выходит, снабжал продовольствием неприятеля? – сурово заключил вожак партизан.

– Никак нет! – поспешно начал оправдываться Масленников. – Никогда и ничем не потворствовал я извергам. Деревенька моя Пеньковка здесь поблизости, всего в трех верстах. Да, право, господа, будьте друзьями... Приезжайте-ка в гости! Да заодно и перекусите у меня чем Бог послал.

На другой день Давыдов в сопровождении вестового и десятка казаков отправился в Пеньковку. Каково же было его удивление, когда все в деревне – и помещичья усадьба, и церковь, и избы мужиков – оказалось в полном порядке. Денис Васильевич с тремя казаками и вестовым пошел к дому Масленникова.

– Милости прошу дорогих гостей! – рассыпался в любезностях перед партизанами отставной подполковник. – Чем богаты, тем и рады...

Обходительный хозяин провел гостей в одну из комнат, где все было порушено: стол перевернут вверх ногами, посуда разбита, рамы в окнах выломаны...

– Полюбуйтесь-ка, что натворили варвары! – Масленников даже прослезился от переполнившей его душу обиды, картинно приложил к глазам носовой платок и дрожащим голосом вымолвил: – Но обед вас ждет отменный!

– Благодарствуем! Благодарствуем! – отвечал Давыдов, у которого сразу, как только он переступил порог барского дома, закралось подозрение, что помещик сам сотворил сей погром на скорую руку.

Когда сытная трапеза подходила к концу, Денис Васильевич невзначай бросил взгляд в окно и заметил толпу мужиков.

– Ну-ка, Кузьма, ступай, узнай, зачем народ собрался? – приказал Давыдов вестовому. – Коли что, зови всех сюда!