Великий пост - Иннокентий Херсонский

Вторая добродетель души праведной есть чистота тела и духа: ею украшаются все рабы Божий; но никто не украшался в такой полноте, как Пресвятая Дева. По этой-то добродетели Она, принадлежа еще к Ветхому Завету, где безбрачное состояние было как бы даже противно закону, обещавшему в награду за исполнение его многочадие и многочисленное потомство, — избрала для Себя на всю жизнь девство, и таким образом показала в Себе пример совершенства, принадлежавшего Завету Новому. По этой-то добродетели Преблагословенная не прежде согласилась на благовестие Архангела, как узнав, что исполнением его над Нею не нарушится нисколько святой обет девства. Ибо, что Она говорит ему? Како будет сие, идеже мужа не знаю! (Лк. 1; 34). Как бы, то есть, так рекла Она: дело, о котором ты поведаешь, все и во всем зависит от того, могу ли Я при нем остаться в безбрачном состоянии, Мною для Себя избранном: если могу, то Я готова послужить тайне; если нет, то да прейдет благовестие твое на голову иную! — Вот до чего, как видите, простиралась любовь к чистоте духа и тела в Пречистой!

Третья добродетель душ святых есть мужественное перенесение скорбей и искушений. Мария, после Сына Своего и Бога, есть первый и высочайший пример этой добродетели. Какого искушения не перенесла Она, какой скорби не вытерпела? Слово плоть бысть (Ин. 1; 14), то есть зачалось от Духа во чреве Приснодевы: для последней из матерей есть в подобном положении ослаба и снисхождение; для Матери Сына Божия — нет его! Святой обручник, не ведая тайны, подозревает Ее в бракоокрадовании!.. Что может быть тяжелее этого искушения? Но Святая Дева переносит его безмолвно. Одно слово Ее могло бы успокоить сердце, а с ним и Ее Самою, и рассеять подозрения, но Она не смеет сказать этого слова, потому что это тайна Промысла; — страдает и безмолвствует! Приближается потом время рождения — тут еще более нужен покой; а Матери Сына Божия надлежало в это самое время идти в Вифлеем с Иосифом, чтобы подвергнуться переписи народной. В самую минуту рождения недостает места в обители; и Мария идет для этого в вертеп, полагает Рожденного во яслех!.. Едва радость о Родившемся заставляет забыть стесненность Своего положения, как меч Ирода простирается уже над вертепом: и Матерь с Отрочатем принуждена бежать во Египет тем путем, которым и среди дня доныне с трудом проходят люди самые крепкие и вооруженные. Подражая евангелисту, преходим в молчании годы последующие. Се, Мария уже на Голгофе. Какое мучение для сердца Матери видеть на кресте в муках Сына, Того Сына, Который зачат от Духа Святаго, Который по проречению Архангела, должен воцариться в дому Иаковли во веки! (Лк. 1; 33). Чужие не могли выносить этого зрелища и возвращались с Голгофы, биюще перси своя (Лк. 23; 48); а Матерь Иисуса стоит у Креста в безмолвии, погруженная мыслью в бездну путей Божиих. Что может сравниться с этим святым мужеством духа и сердца?

Не продолжим нашего немотствования о величии Честнейшей Херувим; итак, мы уже далеко от брега, а ладья наша мала и слаба. Вместо прославления Пречистыя, поспешим обратиться к Ней же с молитвою. О чем? Прежде всего о том, чтобы Ее благодатным содействием и в нашей нечистой душе отразился хотя малый и слабый образ тех добродетелей и совершенств, которые украшали Ее на земле, чтобы мы в действиях своих водились и управлялись не своими суетными желаниями, а пресвятой волей Божией, — чтобы сохраняли, сколько возможно, душу и тело свое от скверн мирских, и чтобы умели благодушно переносить те бедствия и печали, которые встречают нас на пути нашего земного странствия. Аминь.

Слово в неделю 5-ю Великого поста

Шестую уже седмицу поста начинаем, братие мои! Так течет время! — Пост столь же мало может удержать быстроту его, как и празднества самые светлые. А иные из нас еще скучают продолжительностью времени, и не знают, на что употребить его: до того может простираться в человеке забвение цели бытия своего! Кто помнит, для чего дана ему жизнь, и что потребуется от него за гробом, тот никогда не будет тяготиться продолжительностью времени: тому каждый час дорог; ибо он знает, что должен действовать и трудиться для вечности. Узнает это и каждый; но когда? На ложе смертном; тут самый рассеянный чувствует, наконец, цену времени; видит, как кратка земная жизнь; желал бы продолжить ее; готов отдать за то все прочее: но час смерти неотвратим — и несчастный миролюбец восхищается навсегда с того поприща, которое дается только единожды и, погубленное, никогда не возвратится. Можете представить, братие мои, что ожидает таковых людей в вечности! Для предупреждения этого-то несчастья Святая Церковь непрестанно оглашает слух наш всеми гласами пророков и апостолов, чтобы пробудить нас от усыпления и бесчувствия душевного. Для этой-то цели и мы, братие мои, возвышаем нередко пред вами слабый голос свой. Может быть, — думаем мы, исходя пред вас с словом жизни и спасения, — может быть, в нынешнем собрании есть душа, которая услышт его в первый раз, и не только услышит, но и обратит его в дело своего спасения: может быть, какой-либо грешник, вняв из уст наших гласу милосердия Божия, придет в чувство, остановится на пути к аду, и Господь отпустит нам за это хотя некую часть собственных наших прегрешений. Ибо не напрасно сказано: обративши грешника от заблуждения… его спасет душу от смерти, и покрыет множество грехов (Иак. 5; 20). Имея в виду это, и вы, братие мои, не оставляйте содействовать нам не только вашим вниманием, но и вашими молитвами о нас: ибо, если мы, при нашей слабости духовной, можем чем-либо быть полезны для вас, то единственно верностью благодати Господней, избравшей нас в служение вашему спасению.

Настоящий день воскресный, как заметили мы в одном из прежних собеседований наших, посвящен Церковью, между прочим, ублажению памяти преподобной Марии Египетской. И подлинно, если когда воспоминание о этой дивной жене благовременно, то в настоящие дни поста и покаяния: ибо ничто так не может послужить и в поучение и в утешение для грешников, как ее жизнь и подвиги. Известно, что наиболее смущает грешника в то время, когда он начинает приходить в раскаяние. Смущает, во-первых, мысль о тяжести своих грехопадений; во-вторых, чувство пагубной привычки ко греху и трудности сражаться с нею. Но вот грешница, каких самый грехолюбивый мир видит у себя немного и всегда сопровождает презрением, вдруг разрывает все узы греха, на ней лежавшие, начинает жизнь святую и подвижническую, удостаивается чрезвычайных даров благодати Божией и восходит путем покаяния на такую высоту духа, что становится подобною Ангелам безплотным. Кто после этого может отчаиваться в своем спасении?

Чтобы образ покаяния Марии живее запечатлелся в нашей душе, для этого повторим, братие мои, кратко всю жизнь преподобной, как она изложена для нас святым Софронием, патриархом Иерусалимским.

Рожденная в Египте, Мария с юных лет имела несчастье впасть в бездну плотской нечистоты. Поводом к этому была ее особенная красота телесная — этот дар Божий, останок райского благолепия природы нашей, но который теперь редко не обращается в первый повод к греху. Разврат начался с того, с чего наиболее начинается он в летах юных, — с неповиновения своим родителям, дошедшего до того, что скоро оставлен навсегда дом родительский. После этого, нечего было уже ожидать от пятнадцатилетней девицы, кроме греха и соблазнов. И Мария, падая ниже и ниже по лествице разврата, скоро явилась на самой последней ступени. Все, что страсти и диавол могут сделать из человека, все то было сделано из несчастной. И в таком ужасном состоянии проведено около семнадцати лет. — Казалось, не было уже никакой надежды на исправление.

Но Тот, Кто оставляет девяносто девять овец и ищет одной заблудшей, Тот не оставил и теперь несчастную грешницу, и премудростью Своею обратил ко спасению ее то самое, что казалось верхом погибели. Ловя все возможные случаи на удовлетворение своей страсти, Мария заметила, что один корабль, наполненный юными людьми, отправляется в Иерусалим для поклонения Кресту Христову. Диавол тотчас вложил в сердце мысль употребить этот случай для своей страсти; — и вот злополучная плывет в Иерусалим, скверня море своими делами, как прежде сквернила землю. Ни взор на святый град, ни вид Голгофы и гроба Господня не могли остановить навыка ко греху; Мария и в Иерусалиме продолжает губить себя и других. Но это было уже последней жертвой аду.

Когда наступил день торжественного поклонения Кресту Христову, Мария вместе с другими пожелала войти в храм, но сколько ни приближалась к вратам его, каждый раз уносилась волнением толпы народной. Сначала это казалось делом случая и возбуждало новые усилия протесниться вместе с другими в церковь: но когда, с одной стороны, все усилия остались тщетными, а с другой — заметно стало, что этот неуспех преследует из всех только ее одну; то в Марии пробудилась наконец совесть: как молния проникла все существо ее мысль, что не люди, а перст Божий и грехи ее отревают ее от Святыни. В сокрушении сердца, Мария подъемлет очи горе и видит пред собой на стене церковной святую икону Богоматери. Это было для нее как бы явление с неба. "Мати Божия, — восклицает со слезами грешница, — я знаю всю мою нечистоту; ведаю, что за тяжкие грехи мои мне место не в храме, а в аде, но призри, Всеблагая, на мое покаяние, и буди моею Ходатаицею и Споручницею пред Богом, Сыном Твоим: отселе вся жизнь моя будет принадлежать Ему и Тебе!"