Кристмас - Александр Варго

– Пойдемте лучше с вашим директором разберемся, – прибавил бывший майор.

– Как же так?! Как же?! – не могла успокоиться Алексеева. – Я же видела, у него глаза светились и зубы… то есть клыки.

– Колясочник был рядом? – поинтересовался отставной майор.

– Он меня и спас! – Голос девушки задрожал.

– Хм… спас, говорите… Вот простой пример: вы видите муху у него на лбу? – Аникеев показал на Макса.

Девушка поглядела на Фирсова и отрицательно покачала головой:

– Какая в декабре может быть муха!

– Вы присмотритесь! – настаивал Андрей Андреевич. – Тем более даже ребенок знает: муха зимой – к покойнику.

Фирсов матернулся и потер лоб, после чего трижды плюнул через левое плечо.

Евгения прищурилась и приблизилась к Максиму.

– Вот! – вскричал Аникеев. – Я вас почти что убедил насчет мухи! А я ведьме не чета! Она мозги запудрит, только держись! Я уверен, что и с директором вашим такая же история. Пошли к бане!

Бывший участковый опять накинул тулуп и махнул рукой в сторону входной двери.

На улице стоял солнечный день. Скат крыши с южной стороны дома ощерился акульими зубами сосулек, с них, сверкая в солнечном свете, крохотными бриллиантиками капало в снег. Проходя мимо сарайчика, Андрей Андреевич полюбопытствовал у ребят:

– Волка не кормили, пока меня не было?

– Давали колбасы, копченой, – ответила Женя.

– Что-то он молчит, может, сдох? – предположил Аникеев. – Колбаса – штука вредная. Лучше бы хлеба обычного дали, с солью. Жалко зверя, пять лет выкармливал!

Они зашли в предбанник. На полу, в стеклянном крошеве, лежал обрубок руки. Андрей Андреевич поддел его ногой, и обрубок перевернулся, тускло блеснув золотым перстнем.

– Убежала, значит, рука, перебирая пальцами, – с ехидцей сказал Аникеев, копируя интонацию Жениного рассказа о нападении мертвого директора. – Сейчас найдем вашего шефа. Он где-то рядом должен быть.

Бояринов лежал за дровником. Под мышкой он держал голову.

– Его голова? – спросил бывший майор и нахмурился. – Впрочем, и так вижу, что его.

Он присел на корточки.

– Отрубили, – сказал он негромко, выпрямляясь. – Только уже у мертвого тела. И ежику понятно. Авторитетно заявляю, как недоучившийся всего три курса эксперт-криминалист: голову отчленили явно не колуном, а саблей или мечом с целью ввести вас в заблуждение. Края уж больно ровные.

– Этого не может быть, – хрипло промолвил Сергей.

– Картина вырисовывается, как у Репина, – возбужденно заходил кругами Андрей Андреевич. – Кто-то принес к бане директора, предварительно убив, потом разбил в предбаннике окно и просунул в нее сначала голову, а потом туловище. Ну, махнули вы разок топором, руку, может, и оттяпали. У страха глаза велики.

– А как же он ушел? – недоверчиво спросила Евгения.

– Как, как? – передразнил Аникеев. – Думать надо! Он же окоченевший был, может, веревку привязали и выволокли! Вот, кстати, и жгутик привязан. Ловкость рук – и никакого мошенничества! И голова с отрубленной рукой также за ним последовали!

Всем стало очевидно, что эта версия куда правдоподобнее рассказа Жени и уже теперь покойного Александра.

– А укус на ноге Саши откуда появился? – не сдавалась девушка.

– Укус! – с пафосом воскликнул Андрей Андреевич. – Скорее всего, и не было никакого укуса. Может, грибок на ноге расчесал ваш товарищ и вообразил невесть что!

– Я ему ножом рану чистил, – угрюмо сказал Бакунин. – И сам видел следы от зубов.

– Хорошо, – не стал спорить Аникеев. – Давайте снова спустимся в подвал и осмотрим труп, – предложил он, но эта идея сразу была отклонена. Внезапно зазвонил сотовый телефон. Ребята зашарили по карманам, но Аникеев, прислушавшись, выудил трубку из кармана мертвого директора.

– Майор Аникеев слушает, – представился бывший участковый.

По мере того как говорили на том конце, Андрей Андреевич хмурился все сильнее и сильнее. Потом нажал кнопку сброса и засунул аппарат обратно, в карман куртки мертвого директора.

– Угадайте, кто звонил! – обвел всех взглядом бывший майор. – Ни за что не угадаете. Колясочник! Наблюдает за нами и издевается. Спорю на что угодно, что все трупы – его рук дело! Ладно, давайте отнесем покойника в подвал.

С этими словами Аникеев вытащил из кармана полиэтиленовый пакет, засунул туда голову директора; сходил в предбанник, и ребята увидели, что и руку хозяйственный майор засунул туда же.

Максу с Сергеем ничего не оставалось делать, как взять тело Бояринова.

После того как темное чрево подвала приняло обезглавленного директора, Аникеев вспомнил про лежащий рядом пакет и убрал голову и руку в холодильник.

– Что-то я устал, – зевая, объявил он присутствующим. – Пойду покемарю немного.

Он куда-то ушел, а ребята только сейчас почувствовали, что в доме очень холодно. Бакунин вспомнил, что около конюшни видел кучу угля, оделся и вышел во двор. Он поднял валяющуюся рядом лопату, насыпал уголь в стоящее здесь же помятое цинковое ведро с оторванной дужкой и прислушался. Лошадь не подавала никаких признаков жизни. Идти в конюшню без ружья не хотелось, да и смысла не было. Кормить и поить ведьму, вселившуюся в кобылу? Это было опасно и попросту глупо.

«А то, что происходит вокруг, – не глупо?» – сказал про себя Сергей, и ему захотелось закричать, закричать изо всех сил, с надрывом, выпуская из себя накопившиеся эмоции и запрятавшийся страх.

Печку растопили сначала дровами, потом подбросили угля. Сразу запахло железной дорогой. В столовой начал собираться сизый дым, и нечем стало дышать. Фирсов случайно увидел на печке плакатик, гласивший: «Прежде чем разжигать, откройте заслонку на трубе и проверьте тягу!»

Под самым потолком он нашел задвижку, открыл ее, и скоро все наладилось. Алексеева предложила зажечь и камин, и спустя пару минут вся троица сидела около витиеватой чугунной решетки и смотрела на дергающиеся в замысловатом танце оранжевые языки пламени. Потеплело так, что запотели окна.

Женя, прежде чем бегать с бывшим участковым по двору, надела валявшуюся в углу старую собачью шубу с проплешинами и стоявшие там же короткие валенки с заплатками на пятках. В этом же наряде она и продолжала сидеть перед камином, в связи с чем скоро нестерпимо запахло псиной. Казалось, девушка не замечала запаха воняющей одежды, она ограничилась лишь тем, что просто немного распахнула засаленные полы шубы.

– Ребята, – дрогнувшим голосом проговорила она, – может, над нами ставят секретный эксперимент? Два таинственных Бориса, не менее загадочный Андрей Андреевич… Согласитесь, что все трое явно сумасшедшие. Они и не скрывают, что лечились. Вообще, то, что здесь происходит, выходит за рамки здравого смысла. Мне кажется, что мы все уже давно сошли с ума или умерли. Может, она такая и есть, жизнь после смерти?

Бакунин закурил.

– Они, конечно, чокнутые, – сказал он, – но то, что инвалиды и участковый в сговоре между собой, для меня ясно как божий день. Все у них слишком гладко получается. Смотрите: говорил колясочник, что трупы в подвал майор на всякий случай спускает, и что же – спустил! Потом девочку они все видят мертвую… Да мало ли чего!

– Вы как хотите, а я коньяка выпью, – заявил Макс и пошел к холодильнику.

Щелкнула дверца, и послышалось: «Бл…дь!»

– Что там у тебя? – крикнул Сергей, поворачиваясь.

– Голова шефа скалится. Забыл, блин, что ее сюда засунули!

– Говорили тебе, что не хрен коньяк в холодильник засовывать! Он должен иметь комнатную температуру! Аромат теряется. Это тебе не шампанское, – нравоучительно произнес Бакунин, вновь развернувшись к камину. – Что ты там затих?

– Печатка-то золотая с руки пропала, да и коронку, похоже, тоже свистнули, – объявил Фирсов, подходя с бутылкой и стаканами. – Ай да участковый. Как он нам говорил, «ловкость рук…».

Выпили, посидели молча. Потом Максим вытащил сигарету из пачки, понюхал и заложил за ухо.

– Не хотел вам говорить, – вздохнув, начал он, – но я уже был раньше в этой деревне. И самое интересное, что в этом же самом доме…

– И ты молчал? – вскинулась Женя.

– Приехали мы случайно сюда, с друганами, Новый год отмечать… – задумчиво продолжил Макс, погрузившись в глубину воспоминаний. Он наклонился к камину, и огонь искрами отражался в его уставших глазах.

– Ну? И что дальше?! – поторопил его Бакунин.

– Взяли бутылку с товарищем и пошли по деревне. Забрели в этот дом, а на кровати девчонка мертвая лежит. Похоже, та самая, что всем является. Слышу: кто-то идет по лестнице. Я в шкаф спрятался и несколько дней там сидел, потому что друга моего убили, разборки пошли разные. Убил вроде бы отец. Колясочник или тот, что на кровати лежит, – не знаю. Участковый этот усатый тогда тоже здесь крутился. Самое страшное, что кто-то всех друзей моих, которые неподалеку гуляли, порешил. Трупы не нашли. Меня подозревали, но за недоказанностью отпустили потом.