Владимир Высоцкий. Каким помню и люблю - Алла Сергеевна Демидова

Вопрос: Есть ли роль, к которой вы себя готовите?

В.В.: Нет, не могу вам так сказать. Дело в том, что в профессии, которой я занимаюсь как профессионал, все довольно случайно. Потому что мы, к сожалению, исполнители. Но я стараюсь как можно меньше быть исполнителем, а быть еще и автором. Но, к сожалению, это все-таки исполнительская профессия и большое значение имеет Господин Великий Случай. Значит, когда-нибудь может прийти момент, когда мне покажется интересной та или иная роль и она мне попадется. Никогда нельзя предугадать, что будет завтра в профессии и в песнях тоже. Это все спонтанно. Значит, вдохновение посещает нас неизвестно когда – иногда в самолете, иногда вдруг ночью просыпаешься, часа в три, и не можешь отойти от стола до самого утра. Так что я не могу сказать, к чему я себя готовлю. Если б я знал, что со мной будет через десять лет, тогда было бы неинтересно дальше жить.

Свидригайлов

В последние годы Высоцкий стал постепенно отходить от театра, отдавая предпочтение концертам, литературе и кино. И даже Свидригайлова репетировал в «Преступлении и наказании» неохотно. Хотя по энергии, мощи, темпераменту это была, пожалуй, самая яркая его роль.

Я вижу, как он уныло бродит за кулисами во время этого спектакля, слоняется молчаливо из угла в угол, тяжелой, чуть шаркающей походкой (так не похоже на прежнего Высоцкого!), в длинном сером бархатном халате, почти таком же, как у Галилея; только теперь в этой уставшей фигуре – горечь, созерцательность, спокойствие и мудрость, то, чего так недоставало в раннем Галилее. Две эти роли стоят, как бы обрамляя короткий творческий путь Высоцкого, и по этим ролям видно, сколь путь этот был нелегким…

В Свидригайлове, так же как и в первой своей роли – племяннике в «Добром человеке из Сезуана», Высоцкий вписывался как бы в чужой рисунок. «Преступление и наказание» Любимов поставил впервые в Будапеште за год до нашей премьеры (наша была 12 февраля 1979 года). Там, в Будапеште, над Свидригайловым работал прекрасный венгерский актер Иван Дарваш, который, к сожалению, не довел роль до премьеры – вышел из спектакля под благовидным предлогом, но его почерк в роли остался.

В Дарваша мы были все давно влюблены. На гастролях «Таганки» в Будапеште в 1974 году мы ходили смотреть Ивана Дарваша в гоголевских «Записках сумасшедшего». Все были потрясены тогда его игрой, филигранной разработкой характера и не сомневались, что Свидригайлова он бы сыграл блестяще. Когда Высоцкий стал репетировать в «Преступлении и наказании», Дарваша мы вспоминали часто, и Володя прикидывал, как бы ту или иную сцену сыграл Дарваш.

Володя играл Свидригайлова мягко, горько, убежденно. В сцене с Дуней – страстно.

Почти во всех своих ролях Высоцкий всегда играл себя. Свою тему, или, вернее, своего лирического героя. Только с годами этот лирический герой очень менялся. Он мужал и взрослел.

ВЫСОЦКИЙ. Этот человек уже оттуда, потусторонний такой господин. И даже у самого Достоевского написано в дневниках, что он должен выглядеть как привидение с того света, тем более что он все время ведет разговоры о привидениях. Так что я знаю, как там, на том свете, в потустороннем мире, что там происходит. Поэтому у меня сейчас очень сильное потустороннее настроение весь этот период сдачи спектакля…

Он играл Свидригайлова положительным героем – во всяком случае, симпатии зрителей были на его стороне. Во втором акте спектакля Раскольников как бы вытеснялся со сцены. Главным героем становился Свидригайлов. Сцена обольщения Свидригайловым Дуни – огромная сцена. Свидригайлов здесь – жертва неразделенной любви. Сцена шла по нарастанию: от нежности до стихийного буйства, неистовства. В следующей сцене с Раскольниковым Свидригайлов холоден и равнодушен.

Прозаический текст в этой роли Высоцкий говорил как поэт – чеканя каждую строчку, иногда выделяя смысловое слово, ставя перед ним цезуру.

«Моя специальность – женщины»…

«Значит, у дверей подслушивать нельзя,

А старушонок чем попало лущить

Можно?!»

На этих чеканных строках всегда возникал неожиданный смех в зале.

У Свидригайлова была и гитара, по поводу которой было много нареканий со стороны критики. Хотя в этом спектакле гитара была как «жест», как самоирония.

ВЫСОЦКИЙ. Вот, как всегда, как и в кино, меня приглашают петь и в театре, даже в этом спектакле, где совсем уже, казалось бы, невозможно петь, я пою старинный романс, душещипательный такой. Видимо, Свидригайлов все свои жертвы соблазнял вот этим романсом. И мы решили, почему бы ему не попеть и не поиграть на гитаре, издеваясь над Раскольниковым. Я вот пою такой романс, который сам написал: «Она была чиста, как снег зимой».

У Достоевского нет упоминания о том, что Свидригайлов поет под гитару. Высоцкий пел не русский романс XIX века, а собственную песню, написанную как стилизация под русский романс начала XX века: «Подумал я: дни сочтены мои…»

Романс «Она была чиста, как снег зимой» – его старая песня, ранее она была широко известна, так как пелась в концертах и прозвучала в кинофильме «Первый снег», поэтому, так сказать, обросла ассоциациями с современностью. Включение ее в текст спектакля (не полностью) было неожиданным не только для зрителя, но даже для автора инсценировки Ю. Ф. Карякина. Были споры, правомерно ли включение в классический текст XIX века песни, имеющей отношение к современности, да еще считавшейся когда-то полублатной. Любимов настоял на этой самопародии.

Свидригайлова Высоцкий играл внешне спокойно, очень внушительно, с неожиданными взрывами ярости и страсти. В Свидригайлове Высоцкий играл не только конкретного персонажа из «Преступления и наказания», но и других героев Достоевского – и Митю Карамазова, и Раскольникова, и самого Достоевского, оставаясь полностью самим собою.

Из интервью с Высоцким:

Вопрос: Вы сказали в одной из бесед: «Я, в отличие от других поэтов…» Вот я вас считаю поэтом по преимуществу, а вы кем себя считаете?

В.В.: Сложно ответить на этот вопрос. Думаю, сочетание таких жанров и элементов искусства, которыми я занимаюсь и пытаюсь сделать из них синтез, – может, это даже какой-то новый вид искусства… Вон у нас так случилось, что мы можем прийти в студию, записать – и показать в другое время, подчистив, придав этому форму… Так что появился новый вид искусства – телевидение. И значит, может появиться новый вид искусства для меня. Вы спросили, кем я больше себя считаю – поэтом, композитором, актером?.. Может быть, все вместе это будет называться