Наполеон. Книга 1. Путь к славе - Игорь Пронин

— Даже не думай напасть на командующего, Александр! — Она схватила его за руки. — Гренадеры порвут тебя в клочья раньше, чем ты успеешь до него дотянуться!

Остужев понимал, что она права. Вся сила бойца проявлялась в нем, лишь когда его жизни угрожала опасность. Он не мог даже защитить Джину. Дюпон говорил когда-то, что дар можно развить и применять по своей воле, но Александр не знал, как это сделать.

— Я просто хочу поговорить с ним.

— Это правда? — Джина присела и заглянула ему в лицо. — Прошу тебя, не ссорься с ним. Он тебя уничтожит. А сейчас иди, Бонапарт приказал мне позвать тебя.

Она поцеловала его в лоб и отошла. Не глядя на нее, пристыженный, Остужев направился к генералу. Его впустили в комнату, где тот вместе с подчиненными склонился над картой. Увидев Александра, Наполеон нахмурился, объявил перерыв и отвел гостя в сторону.

— Вот что я вам скажу, Остужев, — начал он, подчеркнув переход на «вы». — Вы злоупотребляете моим доверием и забываете, с кем говорите. Я ценю вас как секретаря, я благодарен вам за оказанные услуги, но и только. Прошу вас помнить об этом впредь.

— Скажите лишь одно: вы угрожали Джине? — спросил Остужев ровным, спокойным голосом.

— Я? — Бонапарт присвистнул. — Ловкая бестия. Может, влюбилась в вас? Нет, Остужев, мне нет нужды угрожать женщинам. Ведь, в сущности, они любят то же, что и мужчины: власть и деньги. И не делайте такое оскорбленное лицо. Вы сами мне сказали, что не собираетесь делать ее своей. Что тогда случилось?

«Но я люблю ее!» — хотелось крикнуть Остужеву. Но он понимал, что всего лишь будет выглядеть смешно. Наполеон и так все видел. Один раз Александр позволил себе выразить недовольство, и тот поставил его на место самым жестоким образом.

— Возможно, мы с вами еще поговорим как-нибудь по душам, — сказал Наполеон и даже положил руку Александру на плечо. — Возможно. Если вы убедите меня в своей преданности и оставите уже наконец свою детскую наивность. Не верьте Бочетти.

Он отошел, давая понять, что разговор окончен. Еще более униженный, Остужев вернулся в комнату, не зная, как и о чем говорить с Джиной, и обнаружил, что ни ее, ни ее вещей там больше нет. Тогда он вышел на улицу, чтобы немного отдышаться. Вокруг слышался многотысячный топот, это проходили мимо штаба передовые части, уже отправлявшиеся в сторону Италии. Войска должны были вторгнуться за Альпы несколькими колоннами.

Мимо проходил белобрысый босой мальчишка в форме артиллериста, тащивший куда-то ведро воды. Он негромко напевал что-то, и Остужев не сразу сообразил, что поет оборванец по-русски.

— Если-и-и е-е-есть что сказа-а-ать, ве-е-е-чером зде-е-есь бу-у-удь! — тянул Гаевский, совершенно перевоплотившийся. — Женщины-ы-ы тебя-а-а погубя-а-ат…

Отойдя на несколько шагов, он оглянулся и даже, кажется, подмигнул. Получалось, что расторопный Гаевский уже кое- что знает про последние события. Александр отвернулся от него, чтобы не привлекать внимания, сделал несколько шагов и наткнулся на Колиньи. «Коммерсант», которым он, вполне возможно, и в самом деле был, широко улыбнулся.

— Мсье Остужев! Я слышал от генерала, что вы здесь. Очень рад видеть!

— Я тоже счастлив, — не слишком весело ответил Александр. — А вот я слышал от генерала, что вы будете заниматься снабжением нашей армии в Италии?

— Я верю в военный гений Бонапарта, — с доверительной интонацией сказал Колиньи. — Сам не знаю почему, но верю, что эта армия пойдет за ним и принесет своему полководцу победу. Италию я знаю, это богатая страна. Войны бывают очень прибыльными. Я говорю о победоносных, конечно же! Кстати, у вас тут с графиней Бочетти интрижка случилась? Правильно! Нечего время терять, пока молодой.

Этот укол Александр проглотил уже легко, даже с улыбкой. Всему есть предел, и чувству униженности — тоже. Колиньи оставался в Париже, виделся с Баррасом. Рассказал ли ему Баррас, что Остужев — человек Штольца и может быть связан с Дюпоном? Опасность не пугала, теперь она скорее притягивала. Саша сел на ступени рядом с выбежавшими покурить трубочку адъютантами. Раньше они симпатизировали ему, теперь поглядывали осторожно. Всем стало ясно, что Александр в опале.

Но он не замечал косых взглядов, он думал о Джине. Друг она или враг, когда лгала, а когда говорила правду? В самом ли деле ее запугал Бонапарт? Ему пришло в голову, что если он — беспредметник, способный к бою, а Гаевский — к перевоплощению, то почему бы Джине не уметь влюблять в себя мужчин? Вот только Наполеон при первой встрече легко ее проигнорировал, не складывалась такая версия. Остужев вздохнул и взял себя в руки. Следовало заняться работой, а потом встретиться с Антоном.

Теперь Наполеон держал его от себя подальше, демонстрируя немилость. Доклады, которые готовил Александр, надлежало

делать в письменном виде и оставлять адъютанту. Он работал до вечера, а с первыми сумерками спустился вниз. Почти сразу мимо прошел Гаевский, и Александр на расстоянии последовал за ним. Точку для встречи паренек нашел уютную — прямо за солдатским отхожим местом.

— У тебя что, обоняния нет? — в ужасе спросил Александр.

— Потерпи, — усмехнулся Антон. — На крыльце болтали, что Бонапарт забрал у тебя любовницу, а ты еще и возражать пытался.

— Александр, ты старше меня, но это же сумасшествие!

— Не твое дело, — мрачно буркнул Остужев. — Слушай, какие еще новости.

Кивая белобрысой головой, Гаевский выслушал сообщение и смачно сплюнул.

— Да, все это невесело. Но как ты мог влюбиться в Бочетти?! Ты разве забыл, что это она принесла Колиньи новость, после которой он кинулся в погоню за стариком Штольцем и убил его? Она сказала, что была его любовницей и он ее бросил! А ты и поверил! Она была его подручной и что-то наверняка знала, а такую Колиньи бросит разве что мертвой.

— Но она попала в тюрьму, — попробовал возразить Остужев. — Это не могло быть подстроено.

— Ты думаешь? — Антон усмехнулся. — Я, было дело, угодил в такое место именно потому, что это было подстроено. Ну, да ладно. И все-таки мне кажется, что Бочетти приставлена к Наполеону от Колиньи. Прости, но я думаю так. А шантажировал он ее или нет, это не важно — важно, что вы в ссоре и ты на подозрении. Я несколько раз прикидывал, как можно было бы добраться до этого маленького генерала и просто забрать у него предметы. Совершенно невозможно! А теперь у меня стойкое ощущение, что и Колиньи его охраняет. Люди, которые напали на вас возле Виши, возможно, все должны были умереть, чтобы напугать его.

И почему, по-твоему, Бонапарт стал договариваться с Колиньи, когда узнал об этом? От страха? Нет, он не такой, напугать Наполеона непросто. — Остужев не выдержал, достал из кармана платок и прижал к лицу. — Глаза режет, Антон!

— Это должно тебя отрезвить, согласно моим расчетам! Пленный и правда мог рассказать ему кое-что. — Гаевский немного подумал. — Послушай, а как ты считаешь, Бонапарт — игрок? Есть такие люди. Дюпон как-то раз говорил о них, я потом присматривался к людям — правда. Игрок бесстрашен, и хотя играет ради приза, все равно главное — игра. Помнишь, ты рассказывал, каким подавленным был Бонапарт в отставке? Это потому что его вывели из игры. Если я прав, то он играет с Колиньи. Союз они, может быть, и заключили, но для Бонапарта он ничего не значит. И про Бочетти он много знает, однако увел ее у тебя не только для того, чтобы тебе насолить, но и чтобы с Колиньи поиграть. Дать ему почувствовать контроль над собой! А на самом деле — использовать.

— И как же он может его использовать?

— Да хоть как! Ты понимаешь, зачем армия отправилась в Италию? Не для того, чтобы Республику защищать. Бонапарт идет грабить, потому что, несмотря на свою славу и положение, беден, как церковная мышь. — Гаевский, казалось, вообще не чувствовал запаха. — Чем-то он мне нравится, этот Бонапарт. У него большая семья, если не забыл, а с Корсики ему пришлось бежать, бросив имущество. В Италии он хорошо наживется, вот тут и пригодится Колиньи. Он ведь и правда крупный коммерсант, один из богатейших людей Франции. Просто никогда не выставляет напоказ свое богатство. У него связи, у него сеть агентов. Понятно, кому он всем этим обязан, но какая разница? Если Бонапарт победит австрийцев, то будет сказочно богат.

— Прости, Антон, но я больше не могу! — взмолился Остужев. — Отпусти меня. Я уже отрезвел. Последний мой вопрос: что насчет Дюпона? Где он?

— Не знаю, — развел руками Гаевский. — Но уверен, что где-то рядом, потому что вчера я мельком видел Мари. Наша крошка трется где-то в обозе, но поговорить мы пока не смогли. Ладно, мне тоже пора — я ведь в нашей батарее как юнга на корабле, только и успеваю на посылках бегать, да пушки надраивать непонятно зачем.

Они расстались. Остужев засунул пропахшую вонью одежду в мешок и завязал покрепче. До тех пор, пока она не будет постирана, он и помыслить не мог ее надеть. Сам с наслаждением помылся и действительно почувствовал себя отрезвевшим.