Кошмар в мини-юбке - Марина Серова

Перед дверью я затормозила, хлопнув себя по лбу. Как я могла забыть! В тумбочке у меня нашелся полупустой флакон одеколона «Шипр», приберегаемый мной среди массы духов для особых заданий. Остатками одеколона я щедро пропитала свою одежду, таким образом поставив заключительную точку в образе. Я улыбнулась толстыми, как вареники, размалеванными губами, не имеющими четкого контура, и отметила, что вставные лошадиные зубы перепачканы помадой, но так было даже лучше. Бог еще не создавал более отвратительного существа. Я буду иметь сумасшедший успех.

Первой жертвой моей красоты стал сосед по лестничной площадке, по роковому стечению обстоятельств решивший выбить половики на улице. Я прижала его бюстом к задней стенке лифта и, асексуально улыбаясь, осведомилась грубым скрипучим голосом:

— Мужчина, вам на какой?

— На первый, — прохрипел он, закатывая глаза от бьющего в нос запаха «Шипра».

— Ой, какая я глупая, — захихикала я так, будто водили ржавым гвоздем по стеклу, и прижала соседа к стене еще плотнее, будет знать, как жаловаться насчет громкой музыки.

Дверцы лифта разошлись, я вышла, а сосед остался в кабинке, видно забыл, зачем спустился вниз.

Дети, игравшие у подъезда, при моем появлении ударились в панику. Кто побольше — убежал, совсем маленькие заплакали, прижимаясь к матерям, застывшим с открытыми ртами. Пьяный дворник, боровшийся с тошнотой, решил, наверно, что я его белая горячка. Я уверенной походкой продефилировала мимо и, оглянувшись, увидела, что дворника рвет на газон. Теперь я была уверена, что все сделала правильно.

Заряженный смертью джип ждал меня на стоянке. Садясь в него, я чувствовала, как шевелятся под париком мои собственные волосы. Малейшая оплошность — и на месте машины останется здоровенный котлован. Вспомнив про наши ухабистые дороги, я не удержалась от стона. Хорошо еще, что я не занималась перевозкой нитроглицерина. Рядом на сиденье стояла сумка с пластиковой взрывчаткой и детонаторами. Вынув парочку брикетиков, я запихала их в полость накладного пуза, туда же отправилось двенадцать детонаторов и устройство дистанционного подрыва заряда. Проходивший мимо служитель стоянки, загипнотизированный тем, как я поправляла силиконовую грудь, налетел на соседнюю машину.

— Эй, извращенец, любишь подглядывать? — заорала я ему, высовываясь из машины. — Постыдился бы, я тебе в матери гожусь.

Паренек, очевидно, только сейчас разглядевший меня, красный, словно рак, испуганно прижался к машине. Рот его беззвучно шевелился, но слов не было.

— Скажи спасибо, что мне некогда, — продолжала я разоряться. — Сдать бы тебя в милицию… Пусть бы все узнали, что ты псих.

— Я, я… — прохрипела моя жертва, силясь что-то сказать.

— Ты — животное! — крикнула я с надрывом и, дав по газам, умчалась, оставив парня в облаке пыли. О случившемся служитель стоянки будет молчать, постарается забыть, как дурной сон, — я не сомневалась в этом. Кому охота прослыть любителем подглядывать за страшилищами бальзаковского возраста?

Чтобы не привлекать внимания гаишников низкой осадкой джипа, до дома Тарика я добиралась окольными путями, стараясь выбирать дорогу поровнее. Подъехав к сломанным въездным воротам, я дважды просигналила и стала ждать реакции охраны. Камеры слежения, укрепленные на воротах, неподвижно смотрели в одну сторону, а значит, система видеонаблюдения по-прежнему не действовала. Хороший знак. По радио звучала песня Тома Джонса «Секс-бомба». Я сделала радио погромче и посмотрела на приближающегося охранника. Он пританцовывал в такт музыке. Видать, наши вкусы совпадали.

Заглянув в машину, охранник вскрикнул и невольно попятился, защищаясь рукой.

— Ай, придурок, ты меня напугал, — протянула я, мерзко гнусавя. — Почему не открываешь ворота? Я уже час сигналю!

— Вас ждут? Вы договаривались о встрече? — поинтересовался охранник, сконфуженно пряча глаза. Смотреть на меня было выше его сил.

— Меня не ждут, я прихожу сама! — рявкнула я на него, тыча под нос удостоверение.

— Подождите, пожалуйста, минутку. Я узнаю у начальства, — извиняющимся голосом попросил охранник.

— Я что, тут буду стоять и ждать? Открывай ворота, — потребовала я.

— Извините, но внутрь приказано никого не пускать, тем более на машине, — развел руками охранник и добавил: — Ворота-то все равно сломаны. Я при всем желании не смогу вас пропустить. Если что, можете оставить машину здесь, я пригляжу.

— Большое спасибо, — ответила я ему зло, размышляя, как теперь доставить гору оружия на территорию особняка. Оставь я ее перед воротами, Тарик скажет ментам: «Ничего не знаю. Что за оградой, то может принадлежать кому угодно». И его отпустят. Ведь улик, указывающих, что оружие принадлежит ему, нет.

Пока охранник консультировался у шефа, я напряженно придумывала выход из создавшейся ситуации. В «бардачке» у меня хранилась жидкость со стойким запахом чесночного перегара, которую я приобрела как-то в секс-шопе Гамбурга как средство быстро отвадить нежелательного поклонника или любовника, с которым решено порвать. Я старательно прополоскала им рот и сплюнула прямо под ноги вернувшемуся охраннику.

Он отпрыгнул и ошарашенно спросил, какова цель моего визита?

— А что, трудно догадаться? — спросила я его склочно. — Мне позвонили от Лугиной, владелицы этого дома, и попросили лично разобраться с причинами пожара, произошедшего у вас тут. Что, кажется, гараж сгорел?

Охранник, не сказав ничего, а нервно поглядывая на меня, достал рацию и затараторил по-персидски.

— Лугина уже знает о пожаре. Она прислала эту уродину, чтобы осмотреть место. — Он замолчал, выслушивая ответ, а потом сказал: — Извините, но не велено вас пропускать.

— Чего ты сказал, засранец? — завопила я истошно. — Меня ты не будешь пропускать? Да я щас вернусь с отрядом ОМОНа, и вас всех тут повяжут! Мне стоит только позвонить Лугиной и сказать, что вы меня не пускаете. Сожгли тут уже полдома, понимаешь!

— Да там немножко, только в гараже. Мы быстро затушили, — заблеял охранник, пятясь.

— Ты, — я нацелила на него палец, — первым пойдешь по статье о поджоге и умышленном уничтожении имущества частных лиц — от десяти лет, а в случае причинения тяжкого вреда здоровью или смерти лиц, проживающих в уничтоженном жилье, — до пожизненного.

От обилия непонятной информации охранник осоловел и стремглав кинулся сообщать услышанное по рации руководству. Успокоенный, он вновь возвратился ко мне и потребовал предъявить документы.

— Да пожалуйста, — протянула я корочки, — только я тебе это запомню.

Он сбегал с моими документами на проходную, вернулся и радостно сообщил:

— Можете пройти. Машина останется за воротами. С ней ничего не случится.

Я сделала вид, что оскорблена до глубины души. Кряхтя и отдуваясь, я вытащила из машины свое раздувшееся тело. В спине что-то хрустнуло, отдавшись больно в поясницу, — шутка ли, таскать на себе сорок килограммов дополнительного веса. Кроме того, я чувствовала, что под силиконовым костюмом моя лишенная нормального теплообмена кожа начинает буквально вариться. «Еще немного, и я грохнусь в обморок от теплового удара», — подумала я, ковыляя за охранником.

Остальные охранники высыпали из помещения проходной и с любопытством смотрел на меня, словно на редкого зверя.

— Мальчики, не желаете меня проводить? — кокетливо улыбнулась я им, приобнимая охранника, с которым шла. Тот, бедняга, не знал, куда ему деться, шумно дышал, морщился, краснея и бледнея одновременно. Под хихиканье его коллег я ухватила парня за задницу и томно прошептала, обдавая его ароматом чесночного перегара: — Красавчик, сегодня вечером я совершенно свободна и жду любви.

Дежурная улыбка, которую он титаническим усилием поддерживал на лице, превратилась в гримасу непередаваемого ужаса, а когда я сделала своими брежневскими накладными бровями движение вверх-вниз, означающее в Индии признание в любви, он вообще чуть не упал.

Я убрала руку с зада охранника, вытащив попутно из кармана джинсов его документы. Ни он, ни остальные зрители ничего не заметили.

К нам подошел черный от гнева Тарик.

— Шмуглевская Маргарита Арнольдовна, главный пожарный инспектор, — представилась я, изящно протягивая Тарику руку для поцелуя, и, подмигнув, добавила: — Для вас я просто Марго.

Если бы у Тарика была при себе сабля — ходить мне однорукой. Но так он просто поскрежетал зубами и выразил свое мнение о происходящем на персидском, подыскав для меня много самых неожиданных и образных сравнений с различными частями тела представителей животного мира аравийского полуострова.

— Ты, мой пухлый и знойный красавец, говори по-русски, — посоветовала я Тарику. — Мне очень нравится, когда мужчины делают мне комплименты.