Призраки зла - Роберт Ричардсон

— Не оборачивайся, мама. С тех пор, как мы сюда пришли, женщина за угловым столиком старается на тебя не смотреть. Она очень воспитанная. — Рассел Хилтон широко улыбнулся матери. — Будешь знать, как фотографироваться для газет.

Дженни Хилтон грустно улыбнулась и выглянула в окно кофейни на западный фасад Эксетерского собора. Сегодня утром, обходя собор, она поймала на себе несколько заинтересованных взглядов.

— Тебя это тревожит? — спросила она. — Ты не привык к тому, что твоя мать — знаменитость.

— Разумеется, не тревожит. Это чудесно. Ванесса потрясена.

— Да, но я не хочу, чтобы люди воспринимали тебя как сына Дженни Хилтон. Это одна из проблем, с которыми сталкиваются знаменитости. Дети автоматически начинают купаться в лучах славы своих родителей.

— Я этого не чувствую. Можешь снова стать какой угодно знаменитостью. Ты меня вырастила, и я возвращаю тебе твою свободу.

Она состроила ему гримасу.

— Не изображай из себя моего опекуна. Ты не можешь распоряжаться моей свободой. С тех пор, как ты вырос достаточно, чтобы покинуть родной дом, я сама думаю о том, как поступить со своей свободой.

— Согласен. И что же ты собираешься делать? Снова начать петь? Вернуться на сцену? Может быть, я увижу тебя по телевизору вместе с Тэрри Воганом?

— Нет, — твердо ответила она. — Я поставила очень жесткие рамки. Как раз перед тем, как я поехала к тебе, мне позвонили и предложили сниматься в фильме, но…

— В кино? — перебил он. — А ты ничего не сказала. Что-нибудь хорошее?

— Больше, чем хорошее, но я не собираюсь принимать предложение.

— Ты ищешь отговорки. — Он внимательно посмотрел на нее. — Я всегда вижу, когда ты начинаешь искать отговорки. Зачем? В чем дело?

— Так-то ты предоставляешь мне свободу? Абсолютную? У меня нет никаких особых причин для отговорок.

Он взял ее за руку.

— Если ты хочешь стать прежней Дженни Хилтон, то становись. Я знаю, как ты была хороша. Сейчас все станет по-иному. Не будет толп любопытных за спиной и назойливых журналистов. Со своими проблемами я разберусь сам. Да мне и не с чем разбираться. Не волнуйся обо мне.

— Я волнуюсь о себе.

XVIII

Мне приснился Барри. Мы жили на Этрурия Стрит, и вдруг приехал он. Там были все наши прежние соседи, а на мне было то платье, в котором я ходила в театр. Машина была розовая, как платье, с ним было множество людей, которых я не знала. В жизни так никогда не бывало, он всегда приезжал один. У нас была вечеринка, и на столе стоял торт со множеством горящих свечей. Сон был глупый, как всегда. Я летела в Уоппинг и всех их видела сверху, как муравьев, потом я осталась с Барри, мы видели Джека Форрета, он был каким-то техником-смотрителем по самолетам или центр-форвардом. Какая глупость, ему же в бомбежку оторвало ногу. Потом Барри стал превращаться в Тэрри… Не знаю, это было смешно. Как будто со мной была наша Мириам, мы пели в хоре… Все пропало. Барри появляется только во сне. Рита Уэдбери говорила, что умершие всегда рядом с нами, клялась, что ее Тони приходил к ней и разговаривал, после того, как погиб в дорожной аварии. Хороший был парень. Немножко похож на Барри. Она умерла в доме для престарелых в Тауэр Хэмлитс. Старая была. А ее подругу звали… Сколько времени? Всего шесть? Думала позже. Больше не усну. Не сегодня. Слишком много надо обдумать. Барри был во сне. Такой, как всегда. Он со мной не говорил, но был там. Как раз перед тем, как я проснулась. Рита Уэдбери говорила, что…

В руках у Элана Бедфорда была голубая папка, которой он слегка стукнул по столу прежде, чем положить. Со своего места Малтрэверс не мог разглядеть, что написано на обложке. Бедфорд тихо кашлянул и откинулся на стуле.

— Я несколько обеспокоен, мистер Малтрэверс.

— Правда? Из-за чего?

— После нашего разговора я задал несколько вопросов своему клиенту, и его объяснения меня не удовлетворили.

— Значит ваш клиент — мужчина. Раньше вы мне даже этого не говорили.

Бедфорд одобрительно кивнул головой.

— Прежде, чем продолжать, я хочу вас спросить, рассказали ли вы мне все, что знали. В данный момент мне известно только то, что некто Барри Кершоу умер в 1968 году, что он был другом Дженни Хилтон и она не хотела, чтобы его имя упоминалось в статье, которую вы написали о ней. Вы не рассказали мне ничего, что могло бы вызвать особые подозрения.

— Но кто-то просил вас найти ее адрес, — добавил Малтрэверс.

— И возможно, причины были самые невинные.

— Возможно, — согласился Малтрэверс скептически. — Но после моего визита вы стали задавать вопросы своему клиенту, и его ответы вас настолько не удовлетворили, что вы пожелали снова встретиться со мной. Я думаю, нам не следует больше ходить вокруг до около на цыпочках, мистер Бедфорд. Вы чем-то встревожены.

— Начинайте, — предложил Бедфорд. — Что вы от меня скрыли?

— Я сказал вам все, что знаю. Я не выдвигал никаких версий, не имея доказательств.

— По-моему, вы из тех людей, у кого рождаются интересные версии, — заметил Бедфорд. — Хотелось бы их услышать.

— Я полагаю, что Дженни Хилтон убила Барри Кершоу.

— Это действительно интересная версия. Есть улики?

Пока Малтрэверс излагал историю своей поездки в Порлок к Джеку Бакстону, рассказ Джека Бакстона и свои выводы, лицо Бедфорда было неподвижно, как у статуи.

— Но нет абсолютно никаких доказательств, — резюмировал Бедфорд.

— Никаких, — признал Малтрэверс. — Но вчера я проверял свою другую версию, относящуюся к другому делу, и она оказалась абсолютно верной. Может быть, я и сейчас правильно рассуждаю? Во всяком случае, можете ли вы утверждать, что моя версия абсолютно невозможна?

— Нет, — сдался Бедфорд. — Хотя могут быть и другие объяснения. Например…

— К черту другие объяснения, — Малтрэверс не кричал, но голос его звучал очень жестко. — Перестаньте сбивать меня с толку, мистер Бедфорд. Если бы я захотел, я бы выдумал дюжину других объяснений, но вовсе не обязательно, что они разобьют мою версию вдребезги. Если я прав, то, кто бы ни искал Дженни Хилтон, этот человек опасен. Если с ней что-либо случится, я обращусь в полицию и расскажу о том, как развивалось это дело, включая и тот факт, что вы отказались сотрудничать. Я не знаю, нужна ли в вашем бизнесе лицензия, помнится только, что вы усиленно давали мне понять, что очень дорожите своей репутацией. Вы хотите ей рискнуть?

— Ни я, ни мое агентство никогда не занимались какой-либо деятельностью, о которой бы знали, что она противоречит закону, — сдержанно ответил Бедфорд. — Если вы сейчас попросите меня найти чей-нибудь адрес, я сразу же соглашусь.

— Даже если я разыскиваю кого-нибудь, чтобы убить? — парировал Малтрэверс.

— Я не несу ответственности за то, что вы не рассказали мне о мотивах вашего задания, — возразил Бедфорд. — И подобная цель, безусловно, не придет мне в голову.

Малтрэверс зажег сигарету.

— Хорошо, давайте рассуждать здраво. Вам известно что-то, из-за чего вы захотели поговорить со мной, и я согласен, что вы оказались в несколько неловком положении. Разрешите мне без предварительных условий сделать вам предложение, которое, может быть, окажется для вас ценным, и вы попытаетесь изыскать способ помочь мне. Минуту назад я упомянул свою версию по другому вопросу. О ней необходимо сообщить полиции, и я могу предоставить вам это сделать. Ваша репутация в глазах полиции укрепится. Речь идет о том, что, по моему убеждению, совершено убийство, косвенно связанное с Дженни Хилтон, но в действительности не имеющее к ней отношения.

В глазах Бедфорда блеснул интерес.

— Я не даю никаких обязательств, но давайте попробуем.

Малтрэверса несколько смутило, что Бедфорд слушает его, не делая никаких записей, и он догадался, что, по-видимому, их разговор записывается на магнитофон. Навострив уши, он намеренно стал делать длительные паузы, и ему показалось, что с той стороны стола, где сидит Бедфорд, слышится шуршание. Ему не мешало, что их разговор останется на магнитной ленте. Он отодвинулся назад и ожидал реакции Бедфорда.

Тот с восхищением сказал:

— Вам следует заняться частным сыском. Могли бы начать с нашего агентства.

— Всегда рад услышать похвалу от профессионала… А что я получу за мою услугу?

Бедфорд повернулся на стуле и несколько секунд смотрел в окно. Вдруг он встал.

— Вы позволите оставить вас на пару минут? Я должен кое-что сказать диспетчеру.

— Разумеется, — Малтрэверс не стал оборачиваться, когда за его спиной закрылась дверь. Папка, которую Бедфорд держал, когда Малтрэверс вошел в его кабинет, все еще лежала на середине стола, рядом с рингом, по которому можно было переговорить с диспетчером.

— Ох, эти игры, в которые играют люди, — пробормотал он, потом, тщательно исполняя свою роль, открыл папку так, чтобы не сдвинуть ее с места. В ней был только один листок бумаги, и он моментально запомнил все, что там было написано. Когда Бедфорд вернулся, Малтрэверс неподвижно сидел на своем стуле.