Психиатр для магов - Марина Королёк

нарисовал пентаграмму и направил на повреждённый участок, достал мазь, обработал рану и оставил её.

— Курт, — позвал Дрок, — проводи Лиду в моё крыло, она будет жить с нами.

Вихрастый мальчишка осмотрел меня с ног до головы с настолько двусмысленной кривой улыбкой, что мне захотелось отвесить ему подзатыльник.

— В твою комнату, Дрок?

— Нет, в бежевую спальню. Лида наша гостья и пока она здесь, она часть нашей семьи. Если она пострадает в логове или за его пределами, то я найду и того, кто недоглядел, — он говорил спокойно, но в комнате воцарилась тишина.

— А если она захочет пострадать сама? — похабно спросил неприятный мужичок с гнилыми зубами.

— Она не захочет, — отрезал Дрок, — или вы все будете её очень вежливо отговаривать, а кто не сможет, лишится переговорного устройства.

— Идём, — потянул меня за рукав мальчишка, он разговаривал неприветливо и всё время хмуро косился на меня.

— Здесь можно умыться и постирать?

Платье всё было в чужой крови, туфли я тоже запачкала.

— В нашем крыле есть купальня.

Мальчишка всеми силами показывал, что я ему совсем не нравлюсь, даже пытался брезгливо кривиться, когда смотрел на меня, но вся его показная нелюбовь была лишь тревогой за своё будущее.

Тем же вечером я встретила Дроком, когда шла из купальни в халате, который по моей просьбе принесла горничная. Не ожидала, что он так быстро вернётся. Я глубоко задумалась, смотрела себе под ноги и заметила его слишком поздно, когда подошла к нему очень близко и непроизвольно я сделала всё, чтобы избежать даже малейшего прикосновения.

Он хмыкнул, пожелал мне спокойной ночи, и мы разошлись.

Чуть позже мне принесли три новых платья и строгую ночнушку.

Так и потекли мои дни в логове.

Я жила в личном крыле Дрока, куда никому, кроме меня и Курта, не было доступа.

Днём я продолжала писать свои дневники о старом мире, вечерами я рассказывала Дроку всё, что могла вспомнить. Время от времени ассистировала лекарю.

Но с каждым днём всё больше чувствовала себя птицей в клетке.

Дрок проявлял ко мне интерес, но мне всё ещё удавалась держать его на расстоянии. Он терпеливо ждал, как опасный хищник поджидает свою добычу. Давал время привыкнуть к нему. Несмотря на то что для меня внешность Дрока не была отталкивающей, но он не будил во мне романтических чувств.

И это тоже его останавливало, Дрок ждал, когда приду к нему сама. И я понимала, что когда-нибудь его терпение лопнет.

Очень скоро на нижнем этаже обнаружила лабораторию и стала приходить туда каждый день. Сначала наблюдала за работой странноватого, очень худого, неприветливого мужчины, потом стала изучать химические растворы, были и те, что я легко определяла по характе́рному запаху и цвету. Постепенно вспоминая когда-то блестяще сданный курс по медицинской химии. Всё же миры наши были очень похожи и набор химических элементов тоже. Локус Рихт также заинтересовался моими опытами и постепенно мы нашли с ним общий язык. Я обратила внимание на то, что в создании некоторых составов он использовал магию, но так и не поняла принципа. Локус долго мне объяснял, но мне навязчиво казалось, что при нагреве происходили те же реакции. Так что алхимия — наука интересная в этом мире, но оказалась для меня достаточно сложной.

Всё же медицина для меня всегда была ближе, но цели я своей добилась, мне удалось сделать и несколько простых, но необходимых для меня лекарств.

Курт постепенно привыкал ко мне и становился всё менее колючим, но отношения у нас были достаточно напряжёнными.

Он иногда заводился с пол-оборота и выпускал на меня своих озлобленных подростковых гормональных демонов.

Но чаще всего между нами был вооружённый нейтралитет, пока мы вынужденно не остались один на один в городской квартире Дрока, когда у нас заподозрили вспышку крайне заразной местной инфекционной дряни.

Мы просто вынуждены были начать с ним общаться.

Дрок предложил Курту научить меня письму, и мальчишка не смог отказать королю воров.

Однажды он с оглушительным хлопко́м кинул мне на диван дневники Преоки. До этого момента я не видела его уже неделю.

— Её почерк должен стать твоим, — коротко бросил он и внимательно посмотрел на меня. — Ты на неё совсем не похожа, но при словах о Преоке, будут вспоминать твоё лицо. Завтра придёт художник, он сделает несколько фото.

— Она умерла? — и не смогла добавить «из-за меня».

Но Дрок всё прочёл в моих глазах. Подошёл ко мне, наклонился, схватил за плечи, сильно встряхнул и притиснул к себе.

— Ты действительно считаешь меня монстром? — прошипел мне в волосы.

— Я не знаю, — слёзы сами собой покатились по щекам. Я ни разу до этого не плакала с момента своего попаданства. Его эмоции, наложились мои и у меня сдали нервы.

Настолько импульсивным и отчаянно злым я видела его впервые.

— Ты права, я монстр, меня таким сделали, но ещё ни одной женщины я не убивал ради другой, — он отстранился от меня, грузно сел рядом, облокотился на спинку и расхохотался горько и зло.

— Прости, — погладила его по руке.

Обычно такой сдержанный и спокойный, он странно себя сегодня вёл.

— Что-то случилось?

Дрок встал, подошёл к столу и налил виски. Мои внезапные слёзы уже высохли, несколько я смахнула.

— Сын болен. Уже много лет и лекарь говорит, что вылечить его невозможно. Знаешь, что самое идиотское из всего этого? Его можно было спасти ещё несколько месяцев назад, если бы обратился ко мне за помощью, но он не пришёл. Он пошёл к шарлатанке, к лекарю-недоучке, но не ко мне.

Анрис объявился лет десять назад, когда ему было шестнадцать. Король воров о нём не знал.

Мать не хотела воровской доли ребёнку, поэтому скрывала от него правду. Она была достаточно религиозной и считала — худо бедно, но правильно, лучше, чем быстро и кроваво, но на предсмертной исповеди всё рассказала.

Но за своё бедное и голодное детство мальчишка назначил виновным отца.

Дрок сделал всё, чтобы дать сыну всё, что он недополучил в детстве. И его от шальных денег мальчишку понесло. Девочки, глупые пари, жизнь на острие ножа.

Несколько лет назад он взялся за ум. Видимо, как раз тогда заболел и испугался. Стал вникать в дела, ездил с отцом на сговоры, разбирался в учётных книгах.

Несколько дней назад у него начался бред, никто не мог понять, что происходит. Позвали лекаря, который сделал такое страшное заключение.

В результате срамной болезни началось необратимое разрушение мозга. Приступили к лечению, но она так глубоко