Тихая ложь (ЛП) - Нева Олтедж

до упора. — Я вижу тебя, mila moya. И мне неприятно, что ты скрываешь от меня свою настоящую сущность.

— Я не скрываю, — задыхаюсь я, дыхание покидает меня короткими очередями, пока он вбивается в меня. Быстрее. Глубже.

Мои волосы растрепались, спутанные пряди прилипли к лицу. Я словно перегрелась и раздулась изнутри, вцепившись в плечи Драго. Крик зарождается в груди, в то время как зрение затуманивается. Словно мой разум решил отключиться от всего, кроме ощущения соединения наших тел. Руки Драго сжимают мои ягодицы, и его следующий толчок отправляет меня в небытие. Белизна взрывается за моими закрытыми веками, и я кричу, подхваченная потрясающей волной и разбиваясь на мельчайшие кусочки.

Тебе следовало бежать, пока у тебя еще был шанс, Сиенна, — шепчет голос в глубине моего сознания. Тебе правда следовало это сделать.

Глава 13

Балконная дверь задернута тяжелой портьерой, не пропуская утренний свет к Сиенне, которая свернулась калачиком в кровати, обнимая руками подушку. Всю ночь она провела, вцепившись в мое предплечье и крепко прижавшись к моему боку. Мне стоило большого труда высвободить руку, чтобы принять душ и собраться на работу.

Я перевожу взгляд с ее спящего лица вниз по телу, пробегая по футболке и пижамным штанам, которые я надел на нее прошлой ночью. Она заснула в машине по дороге из клуба и не проснулась, пока я нес ее в дом и поднимался по лестнице в нашу спальню. Я ожидал, что она проснется, когда я начну снимать с нее пальто и платье, но нет. Она только что-то пробормотала и голая забралась в постель. Я порылся в ее одежде, но так и не смог решить, что является пижамой, а что нет, поэтому просто одел ее в свою. Сиенна дремала во время всего этого. Эта женщина, наверное, могла бы проспать землетрясение. Ноль инстинктов самосохранения.

Какая-то странная первобытная потребность пробуждается во мне при виде ее в моей одежде, побуждая меня запретить ей надевать что-либо еще, когда она спит. Это глупо. Но я не могу избавиться от этого чувства. И мне это не нравится. Мне не нравятся эти пещерные наклонности, которые я развил в себе, например, желание задушить каждого мужчину, который приблизится к моей жене на расстояние десяти футов. Еще одна вещь, которую мне трудно переварить, — это удовлетворение, которое я испытал, осознав, что я у нее первый. Ни один мужчина не прикасался к ней до меня. И не коснется. Никогда.

Я прислонился спиной к стене и провел большим пальцем по маленькой отметине на нижней губе, где она укусила меня прошлой ночью. Моя неистовая, искрящаяся соблазнительница. С того момента, как я впервые увидел ее, я понял, что в Сиенне есть гораздо больше, чем она позволяет увидеть другим. Она по какой-то причине скрывает свою настоящую сущность, и это с самого начала не дает мне покоя. Мне очень нравится, когда маска сползает с ее лица. Но то, что она все это время лгала мне, приводит меня в ярость. Прошел месяц, а она так и не попыталась мне признаться. Я могу понять ее настороженность вначале, но сейчас ей должно быть ясно, что я никогда не причиню ей вреда. После всего того времени, которое мы провели вместе — конечно, его было не так много, но возможностей было достаточно, — она все еще не призналась, почему согласилась на этот брак.

Я бросил взгляд на тумбочку, где лежат три толстых блокнота в блестящих обложках, сложенных один на другой. Преследуя ее в течение последних недель, я часто заставал ее за писанием в одной из них. Кожаный диван в большой гостиной, похоже, был ее любимым местом, и я долгое время наблюдал за ней из дверного проема. Она писала несколько предложений, потом хихикала про себя, а затем снова принималась за работу. Сначала я подумал, что она ведет дневник, но когда случайно заглянул в одну из ее тетрадей, то понял, что она пишет книгу.

Комната вдруг наполняется светом, льющимся через открытую дверь за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу, что на пороге стоит Филипп и болтает неизвестно о чем. Я не обращаю внимания на его слова и бросаюсь на него.

— Никогда, — выплюнул я, хватая его за шиворот и выталкивая в коридор, — никогда, блядь, не заходи в комнату, где спит моя жена.

— Вы не отвечали на сообщения.

— Мне. Все. Равно. — Я пригвождаю его своим убийственным взглядом. "В чем дело?

— На складе в Сиракузах произошел пожар.

— Когда?

— Час назад. Один из охранников сообщил об этом, но связь прервалась прежде, чем он смог сказать больше.

— Каков ущерб?

— Я не знаю. Адам взял Релью, и они пошли проверить.

Я отпустил его рубашку.

— Позвони Адаму. Скажи ему, что если все плохо и если вызвали пожарных, то он должен немедленно развернуться и уехать обратно.

— Значит, мы просто оставим это?

— Да. Если пожарные будут там, то и полиция тоже. В этом здании было почти полтонны кокаина Аджелло. Если наши люди не смогут локализовать пожар, склад и товар будут потеряны.

— Ты думаешь, это был Богдан? — спрашивает он.

— Или Душку. Он приезжал в "Наос" прошлой ночью. Несомненно, для проверки. Но думаю, что это был Богдан. Кто-нибудь видел его?

— Нет. Я поручил нашим людям искать его с тех пор, как был убит наш водитель. Пока ничего. Большинство его постоянных людей ушли на дно.

— Что ж, для меня этого хватит в качестве доказательства, что он и организовал все это. Пошлите Илью пообщаться с нашими информаторами. Может быть, кто-то что-то слышал о местонахождении Богдана. Мы с Йованом проверим другие склады.

— Хорошо. Я сообщу, когда Адам сообщит последние новости.

— Нет надобности. Я оставил свой телефон в Наосе вчера вечером. Пусть кто-нибудь из людей заберет его и принесет сюда. Я вернусь, как только закончу.

Спускаясь по лестнице, я замечаю, что Кева что-то говорит девушке, которая вытирает пыль с одной из картин в фойе. Я машу ей рукой и киваю в сторону входной двери. Она выходит за мной, и мы отправляемся по дорожке, огибающей дом и ведущей к гаражу, расположенному в стороне.

— Сиенна еще спит. Пусть кто-нибудь из девочек принесет ей завтрак наверх.

— Еду? — Она смотрит на меня расширенными глазами. — В твою комнату?

— Да. И я не хочу, чтобы Сиенна покидала территорию комплекса до моего возвращения".

— Почему? Что-то случилось?

— Похоже, румыны начали буйствовать. Я предупрежу охранников, чтобы они не пропускали ее, если она попытается уйти, но