Язык и философия культуры - Вильгельм Гумбольдт

Более непосредственный повод к предупреждению преступлений путем подавления причин, коренящихся в самом характере человека, возникает, когда действительное нарушение законов определенными лицами внушает обоснованное опасение по поводу их поведения в будущем. Поэтому наиболее проницательные из современных законодателей пытались сделать наказание одновременно и средством исправления человека. Несомненно, что из наказания должно быть не только исключено все то, что может дурно повлиять на нравственность преступников, но им еще должны быть предоставлены все средства (кроме тех, которые не соответствуют конечной цели наказания), способные исправить их представления и возвысить их чувства. Однако и преступнику навязывать поучение не следует- ведь таким образом оно не только теряет полезность и действенность, но и противоречит правам преступника, которому вменяется в обязанность только нести наказание, к которому его приговорил закон, и ничего более.

Совершенно особый случай возникает, когда налицо немало данных для того, чтобы возбудить подозрение в вине подсудимого, но недостаточно для того, чтобы его осудить (Absolutioabinstantia). Предоставить ему полную свободу, которой пользуется ничем не запятнанный гражданин, рискованно с точки зрения безопасности, и потому надзор за его дальнейшим поведением в данном случае оказывается необходимым. Однако те же доводы, которые вызывают сомнение в уместности положительных действий государства и склоняют вообще к тому, чтобы там, где это возможно, заменить его деятельность деятельностью отдельных граждан, заставляют и здесь предпочесть добровольно взятый на себя гражданами надзор надзору государства. Поэтому лучше, вероятно, отдавать подозрительных людей такого рода на поруки надежным лицам, чем подвергать их непосредственному надзору государства, к которому приходится прибегать только при отсутствии поручительства. Примеры подобного поручительства, правда, не в этом случае, но в подобных ему, мы обнаруживаем в английском законодательстве.

Последний способ предупредить преступления состоит в том, чтобы, не пытаясь устранить их причины, заботиться только об их предотвращении. Применяя этот способ, государство меньше всего ущемляет свободу, так как его действия оказывают наименьшее позитивное влияние на граждан. Однако и здесь возможны более или менее широкие границы: государство может удовлетвориться строжайшим надзором за каждым противозаконным намерением, чтобы тем самым предотвратить его осуществление, или же оно может идти и дальше и запрещать такие действия, которые сами по себе безвредны, но легко могут вести либо к совершению преступлений, либо к решению их совершить. Такие действия государства также вторгаются в сферу гражданской свободы; здесь проявляется недоверие государства к гражданам, что не только оказывает вредное влияние на их характер, но и препятствует достижению задуманной цели и поэтому совершенно нецелесообразно в силу тех же соображений, которые заставили меня порицать все предыдущие способы предотвращения преступлений. Поэтому все, что государство может сделать, чтобы достичь своей цели, не затрагивая при этом свободы граждан, сводится к первому способу, то есть к строжайшему надзору за человеком, действительно преступившим или только намеревающимся преступить закон. А поскольку это, по существу, не может быть названо предупреждением преступлений, я считаю себя вправе утверждать, что такого рода предупреждения лежат полностью вне границ деятельности государства. Однако тем более тщательно оно должно заботиться о том, чтобы ни одно преступление не осталось нераскрытым, ни одно раскрытое — ненаказанным или наказанным мягче, чем это предусмотрено законом. Подтвержденная длительным опытом уверенность граждан в том, что вторжение в сферу чужого права неминуемо влечет за собой такое же ущемление их собственных прав, представляется мне единственной гарантией безопасности граждан и единственным бесспорным средством утвердить нерушимое уважение к чужому праву. Одновременно это и единственный достойный человека способ влиять на его характер, так как человека нельзя заставить совершать определенные действия или руководить им в этом, его можно только воспитывать, указывая на те последствия, к которым по логике вещей его поведение должно привести. Вместо сложных, изощренных средств предупреждения преступлений я предложил бы только следующее: хорошие, продуманные законы; наказания, строго соответствующие в своей абсолютной мере местным условиям, в своей относительной мере — безнравственности преступников; по возможности тщательное расследование каждого нарушения закона и полного отказа от любого смягчения вынесенного судом приговора. Если эти очень простые средства и действуют медленно, что нельзя отрицать, то их преимущество заключается в том, что они действуют безошибочно, не нанося ущерба свободе граждан и оказывая благотворное влияние на их характер. Я не вижу необходимости останавливаться на дальнейших выводах рассмотренных здесь положений, например на неоднократно упомянутой истине, что право главы государства на помилование и даже на смягчение наказания должно быть устранено. К этому можно легко прийти на основании всего сказанного. Конкретные меры, которые должно предпринимать государство, чтобы раскрыть совершенные преступления или предотвратить задуманные, почти полностью зависят от индивидуальных условий и особенностей каждого отдельного случая. В целом можно только сказать, что и здесь государство не должно выходить за границы своих прав и, следовательно, прибегать к мерам, посягающим на свободу и частную жизнь граждан. В общественных же местах, где чаще всего совершаются преступления, государство может держать своих надзирателей, назначать наблюдателей, которые в силу своей должности следят за подозрительными людьми, и, наконец, обязать законом всех граждан содействовать ему в этом и сообщать не только о замышляемых, еще не совершенных преступлениях, но и о тех, которые уже совершены, а также о лицах, их совершивших. Чтобы не влиять дурно на характер граждан, государство должно требовать этого как прямой обязанности и не поощрять такого рода действия наградами или какими-либо преимуществами; причем, от этой обязанности должны быть освобождены те лица, которые могли бы выполнить ее, лишь разрывая теснейшие узы.

И наконец, прежде чем я завершу эту тему, я должен еще заметить, что все уголовные законы, как те, которые устанавливают наказания, так и те, которые предписывают определенный образ действий, должны быть доведены до сведения всех граждан без исключения. Правда, против этого не раз высказывались возражения на том основании, что преступнику не следует предоставлять возможность обрести ценою наказания ту выгоду, которую представляет противозаконное действие. Однако даже если допустить, что держать законы в тайне возможно, то, как ни безнравственно было бы само по себе такого рода сопоставление выгод и опасностей, связанных с преступлением, ни государство, ни вообще один человек другому запретить это не вправе. Надеюсь, что ранее я достаточно убедительно показал, что никому не дозволено причинять другому в качестве наказания большее зло, чем то, которое он сам претерпел вследствие преступления. Следовательно, если бы не существовал закон, преступник должен был бы ждать такого возмездия, которое он считал бы приблизительно равнозначащим совершенному им преступлению, а поскольку такая оценка оказалась бы у разных людей совершенно различной, то вполне естественным было бы прийти к решению определять эту меру законом. Также естественно и то, что договор, хотя и не устанавливает обязанности подчиняться наказанию, должен, однако, установить обязанность не преступать при определении наказания необходимых границ. Еще более несправедливым является сокрытие законов при расследовании преступлений. Здесь это, без сомнения, может привести только к страху перед такими средствами, которые само государство как бы не считает себя вправе применять; государство никогда не должно действовать посредством страха, который возникает только в результате неосведомленности граждан о своих правах или неуверенности в том, что государство достаточно эти права уважает.

Из всего этого я вывожу следующие высшие принципы уголовного права как такового:

Одно из лучших средств сохранения безопасности — наказание тех, кто нарушает законы государства Государство вправе подвергать наказанию за любое действие, нарушающее права граждан, а поскольку оно, издавая законы, исходит только из этой точки зренияу то оно вправе наказывать и за любое действие, нарушающее какой-либо из его законов.

Самым суровым наказанием должно быть тоу которое применительно к условиям места и времени представляется наиболее мягким. В соответствии с этим должны быть определены все другие наказания, исходя из того, в какой мере преступления, против которых они направлены, основаны на неуважении к чужому праву. Поэтому самое суровое наказание должен понести тот, кто нарушил самое важное право — право государства; менее суровое — тот, кто нарушил столь же важное право отдельного гражданина; и наиболее мягкое — тот, кто только преступил закон, направленный на пресечение возможности такого нарушения.