Велимир Хлебников - София Старкина

Такую «азбуку понятий» Хлебников создавал всю жизнь, и в 1919 году у него уже кое-что начало получаться. Он заметил несколько вещей: во-первых, очень часто в слове первая согласная «приказывает» всем остальным, определяет смысл слова; во-вторых, слова, начатые одной и той же согласной, нередко имеют что-то общее в своем значении; в-третьих, это общее значение можно обнаружить и в других языках. Например, «в» на всех языках значит вращение одной точки кругом другой, или по целому кругу, или по части его, дуге, вверх и назад. Отсюда вир, вол, ворот, вьюга, вихрь, санскритское слово «вритти», поэтому «в» можно изобразить в виде круга и точки в нем. Или другой пример: сравним слова: хата, хижина, халупа, хутор, храм, хранилище. Мы видим, что значение «х» — «черта преграды между точкой и движущейся к ней другой точкой» (постройки, начатые с «х», защищают точку человека от враждебной точки непогоды, холода или врагов). Кроме того, «хата» значит «хата» и по-египетски. Поэтому «х» можно изобразить как сочетание двух черт и точки (черта отделяет точку от другой черты). Такие письменные знаки будут понятны всем народам земли.

Но в 1913 году Хлебников еще так четко не сформулировал свои принципы и был представлен в сборнике «Союз молодежи» другими произведениями. Это была загадочная поэма «Война — смерть», пестрящая неологизмами, и две статьи, написанные в жанре философского диалога: уже публиковавшийся ранее «Учитель и ученик» и новая статья «Разговор Олега и Казимира». Как позже вспоминал Крученых, на самом деле поэма должна была называться «Революция», но цензура, конечно же, такое название не пропустила. Впрочем, это был достаточно своеобразный взгляд на революцию:

Немотичей и немичейЗовет взыскующий сущел,Но новым грохотом мечейЕму ответит будущел.Сумнотичей и грустистелейЗовет рыданственный желелЗа то, что некогда свистели,В свинце отсутствует сулел……………………………….Железавут играет в бубен,Надел на пальцы шумы пушек.Играя, ужасом сугубен,Он мир полей далеко рушит —

и так далее. Эту поэму очень любил Маяковский. Он говорил: «Железавут… звучит для меня такой какофонией, какой я себе представляю войну. В нем спаяны и лязг „железа“, и слышишь, как кого-то „зовут“, и видишь, как этот позванный „лез“ куда-то… Мне дорог пример из Хлебникова не как достижение, а как дорога».[59]

На этом сотрудничество «Гилеи» и «Союза молодежи» не кончилось. Вместе они провели серию диспутов в Троицком театре (Троицкая улица, ныне улица Рубинштейна, дом 18). Д. Бурлюк читал доклад «Что такое кубизм», Маяковский — «О новейшей русской поэзии». При этом Маяковский утверждал, что истинная поэзия началась с 1909 года, когда Хлебников написал «О засмейтесь, смехачи». Кроме того, Маяковский провозгласил, что в поэзии надо быть «сапожником» и что слово поэта требует «сперматизации». Маяковский познакомился с Хлебниковым незадолго до этого, тоже в Петербурге, на диспуте в зале Тенишевского училища.

Троицкий театр миниатюр и Тенишевское училище на Моховой улице, а также Соляной городок становятся местом постоянных диспутов и дискуссий в Петербурге. Хлебников, хотя и не принимает участия в выступлениях, регулярно на них присутствует. Его интересы вовсе не исчерпываются футуристической деятельностью. У него есть другая жизнь, другие заботы и увлечения. В начале 1913 года возобновились военные действия на Балканах, и в России опять всколыхнулся интерес к славянскому вопросу, у Хлебникова же этот интерес никогда не исчезал. Его воинственные настроения полнее всего выразились в таком стихотворении:

Мы желаем звездам тыкать,Мы устали звездам выкать,Мы узнали сладость рыкать.Будьте грозны, как Остраница,Платов и Бакланов,Полно вам кланятьсяРоже басурманов.Пусть кричат вожаки,Плюньте им в зенки!Будьте в вере крепки,Как Морозенки.О, уподобьтесь Святославу —Врагам сказал: «Иду на вы!»Померкнувшую славуТворите, северные львы.С толпою прадедов за намиЕрмак и Ослябя.Вейся, вейся, русское знамя,Веди нас сквозь сушу и через хляби!Туда, где дух отчизны вымерИ где неверия пустыня,Идите грозно, как ВладимирИли с дружиною Добрыня.

(«Мы желаем звездам тыкать…»)

Еще живя в Москве, Хлебников познакомился с журналистом, словенцем по национальности, Янко Лавриным. Хлебников расспрашивал своего нового друга о жизни сербов и черногорцев, просил почитать ему сербские народные эпические песни, собранные Вуком Караджичем, задавал вопросы о славянской старине, о славянском фольклоре. Лаврин пригласил Хлебникова в Петербурге остановиться у него, Хлебников с радостью принял это предложение и прожил у Лаврина около двух месяцев. Там в его распоряжение была предоставлена библиотека, где он пользовался сербским словарем Вука Караджича и словенским словарем Хостника. С Лавриным Хлебников обсуждал многие свои замыслы и готовые произведения, например балладу «Мария Вечора». Она была посвящена нашумевшему самоубийству эрцгерцога Рудольфа и его возлюбленной Марии Вецеры в австрийском замке Мейерлинг в 1889 году. Хлебников считал героиню этих событий славянкой.

С Лавриным Хлебников почти не говорил о футуризме, как, впрочем, и о Балканской войне. Но именно тогда при содействии Лаврина Хлебников начинает сотрудничать в газете «Славянин». Эта двухнедельная газета выходила в Петербурге в 1913 году. Она являлась «органом духовного, политического и экономического сближения славян», как было сказано на первой полосе. Для Хлебникова это был практически первый опыт постоянной работы. Брат поспешил обрадовать родителей тем, что Виктор нашел себе место при газете и теперь стал зарабатывать. К сожалению, газета просуществовала всего полгода, но Хлебников успел опубликовать там три очень важные статьи и один рассказ, навеянный разговорами с Лавриным. И статьи, и рассказ посвящены славянской тематике.

В статье «О расширении пределов русской словесности» Хлебников говорит, что русскую литературу надо обогащать темами, сюжетами, языком других славянских народов и не только славянских. В двух других статьях Хлебников говорит о политике. Так, статья «Западный друг» была откликом на обсуждавшиеся русской прессой дебаты в германском рейхстаге по военным вопросам в связи с балканским конфликтом. Выступая против наметившейся тенденции к югославянской общности, Германия старалась одновременно нейтрализовать влияние России. Мысль Хлебникова, как всегда, неожиданна и парадоксальна: «…русская народность только отчасти подлежит действию славянских законов. Имена Аксакова, Карамзина, Державина, потомков монголов, показывают, что именно это сделало их немцеупорными. Сплав славянской и татарской крови дает сплав достаточной твердости. Русские не только славяне». Статья, как обычно у Хлебникова, пестрит историческими датами, событиями и именами. Такой совершенно не футуристической деятельностью занимался Хлебников в Петербурге в разгар футуристических боев.