Волки и волчицы - Андрей Ветер

Из-за пологого холма внезапно показались человеческие фигуры. Они неистово размахивали над головами верёвками и ремнями. По мере их приближения стало видно, что все они были голые, если не считать наброшенных на плечи козлиных шкур.

— Ай! Ай! — вопили голые люди, двигаясь нелепыми перескоками и корча страшные рожи. Некоторые из них падали на колени и, задрав головы к небу, выли по-волчьи и блеяли, как овцы.

Гладиаторы подняли дротики, готовясь отразить нападение.

— Успокойтесь! — крикнул человек в чёрном плаще. — Это не разбойники, а пастухи. Сегодня они отмечают Волчий Праздник[22].

Некоторые из пастухов, издавая задорные крики, подбежали к путникам и попытались отстегать их ремнями, но гладиаторы, выставив перед собой дротики, отогнали озорников.

— Не тревожьте покой нашей госпожи, люди! — громко обратился к ряженым всадник в плаще. — Мы знаем, что у вас сегодня добрый день, да будут боги всегда милостивы к вам. Но мы пребываем в трауре. Ступайте своей дорогой. Нам не до праздника.

— Кого везёте? — выставив обмазанный маслом живот, шагнул вперёд один из пастухов, от него разило вином. Из его волос торчали зелёные листья. Козлиная шкура сползла с его спины на плечо, и он поправил пальцем врезавшиеся ему в шею ремешки. Пучок свежей листвы, заткнутый за опоясывавшую бёдра верёвку, слегка прикрывал гениталии пастуха. — Кто умер?

— Энотея, прекраснейшая из женщин. Но всемогущая Венера наполнила её своей чудесной силой, поэтому тело Энотеи не подвергается тлению, — человек в плаще уверенно произносил слова, которые привык проговаривать ежедневно на каждой остановке, едва вокруг собиралась толпа зевак.

Пастухи постепенно угомонились, волчьи завывания смолкли.

— Взгляните, если хотите, — предложил всадник.

В эту минуту на дороге появилась лёгкая крытая повозка, украшенная чеканным серебром. Четыре белые лошади мчали её по направлению к Риму, четыре всадника сопровождали её. Проезжая мимо, повозка притормозила.

— Феликс Север! — послышался женский голос, и шёлковая занавеска, расшитая золотой нитью по кремовому фону, откинулась.

Человек в плаще подъехал к остановившемуся экипажу и воскликнул:

— Антония! Рад видеть тебя!

— Здравствуй, Феликс, — Антония выглянула из окошка и протянула руку в браслетах, на её пальцах лучисто играли драгоценные камни. — Как же давно мы не виделись!

— Я долго был в Сирии, — он почтительно склонился в седле. — В прошлом году я вернулся в Италию, но в Рим ещё не приезжал. Я слышал, что твой муж так и не возвратился из Британии.

— Да, Траян исчез, — она поморщилась и вытянутой рукой нежно потрепала Феликса по щеке. — Ничего не поделать, такова воля Марса. Но что это за странная повозка. Ты кого-то сопровождаешь?

— Да, я везу тело Энотеи.

Феликс Север подробно рассказал Антонии о знаменитой Певице. Он был её поклонником, не скупился на краски, восхваляя душевные качества Энотеи, и стеснялся восторгаться лишь её искусством любви.

— Ты пробудил во мне интерес. Я хочу взглянуть на неё, — заявила Антония.

Один из сопровождавших Антонию всадников стремительно спрыгнул с коня и подставил к повозке маленькую лесенку. Второй подбежал к патрицианке с другой стороны и закрыл её зонтиком из павлиньих перьев.

Голые пастухи совсем успокоились и расступились, пропуская Антонию. Сами они уже успели, встав на цыпочки, заглянуть в чёрную повозку и теперь перешёптывались, боясь потревожить дух умершей. Гладиаторы распахнули заднюю дверь, и Антония заглянула внутрь.

— Она правда мертва? — послышался её недоверчивый голос.

— Давно мертва.

Патрицианка поднялась по подставленной ей лесенке в повозку и с любопытством дотронулась до кожи покойницы.

— О, Юпитер! Как это удивительно! Как захватывающе! Куда ты везёшь её, Феликс?

— В Рим. Хочу, чтобы о Певице узнали все. Я хочу воздвигнуть храм в её честь.

— Кто позволит тебе? Но всё-таки как невероятно: обыкновенная продажная волчица, а боги даровали столь чудесную смерть!

— Ей была дарована и чудесная жизнь.

— Она и впрямь была так хороша в любви, как ты рассказал мне?

Феликс кивнул.

— Что ж… До города уже рукой подать… Где ты остановишься?

— Где-нибудь неподалёку от городских ворот. В Рим нас не пустят с мёртвым телом простолюдинки.

— Простолюдинки и проститутки, — добавила Антония и сошла на землю. — Сегодня я буду в доме Метелла и обязательно расскажу об этом чуде. Завтра же к тебе явятся толпы людей.

Антония вернулась в свой экипаж и укатила.

Не доехав немного до стен Рима, повозка с телом Энотеи остановилась перед двухэтажной харчевней. Над входом красовался огромный рисунок петуха, надпись гласила: «Кто войдёт сюда, будет чувствовать себя превосходно. Чужестранец, осмотри хорошенько место, где ты хочешь поселиться. У нас Меркурий обещает тебе выгоду, Апполон — здоровье, Септимен — хороший приём, причём со столом». На заднем дворе стояли несколько кроватей под открытым небом, всюду валялись набитые тростником матрасы и подушки, на которых устроились полуголые пастухи.

— Здесь Волчий Праздник всё ещё продолжается, — сказал, осматриваясь, Феликс Север.

— Пожалуй, надо нам подъехать поближе к городской стене, — предложил его спутник.

— Нам не позволят держать возле стен Рима мёртвое тело, — возразил Феликс. — Останемся здесь.

— Но здесь даже не гостиница. Я не могу ночевать в таком зловонном месте. Тут наверняка полно клопов.

— Ради прославления нашей Энотеи нам придётся перетерпеть эти неудобства. Зато уже завтра о ней узнает Рим!

Увидев повозку, трактирщик, одетый в шерстяную тунику до колен, поспешил выбежать навстречу. Торжественный и богатый облик всадников, а также вооружённый отряд гладиаторов привёл хозяина заведения в замешательство.

— Не знаю, смогу ли я угодить таким высокородным господам, — подобострастно поклонился он, вытирая руки полотенцем. — Вероятно, вы привыкли к другим удобствам.

Из дверей харчевни тянуло вонью, доносился гам. Несколько захмелевших погонщиков мулов вышли во двор, чтобы полюбопытствовать, кого принесло в такой роскошной повозке.

— Кто это у вас там? — спросили они, заглядывая внутрь. При других обстоятельствах они не посмели бы вести себя столь непочтительно, но дешёвое вино сделало их бесстрашными.

— Отойди прочь, вонючая тварь! — крикнул Феликс и конём оттёр погонщиков от повозки. В его руке появился меч.

— Не кричи на меня, господин! Я не раб, а свободный человек, — возмутился худощавый парень, густо покрытый грязью чуть ли не до пояса. Обмотанная вокруг его бёдер драная козлиная шкура источала тошнотворный запах.

— Пошёл прочь, паршивый пёс!

Гладиаторы спрыгнули с лошадей и выставили перед собой дротики. Не дожидаясь команды, они сделали несколько выпадов, разгоняя собравшихся чумазых людей. Кто-то завизжал, получив лёгкий укол.

— Хватит! — воскликнул Феликс. — Я не хочу крови! Пусть никто не мешает нам сейчас, — он сурово посмотрел на хозяина харчевни. — Дай нам поесть. Вынеси для нас сюда стол, и пусть никто не тревожит нас. Завтра мы выставим тело Энотеи на всеобщее обозрение, и у тебя не будет отбоя от клиентов…

— Днём я снова ездила смотреть на Энотею, — сказала Антония, занимая своё место за столом в огромном императорском зале для приёма гостей. — Там собралось целое море людей. Как быстро разносятся слухи. Только позавчера Феликс Север привёз Энотею…

Чернокожие рабы в египетских набедренных повязках подносили серебряные чаши с водой для омовения рук.

— Я слышала, что сегодня к той харчевне приезжали весталки, — отозвалась Люция Сабина; она пришла на во дворец Клавдия вместе с мужем, но он затерялся где-то в гуще гостей.

— Приезжали весталки?

— Они потребовали убрать тело проститутки.

— Трудно ожидать от жриц храма Весты чего-то другого, — Антония вытянулась на подушках. — Прославляя добродетельность женщин, разве могут они согласиться с тем, чтобы у стен Рима напоказ выставлялось тело продажной девицы, да ещё мёртвой?

Красивая прислужница с ярко обведёнными глазами опустилась на колени возле ложа Антонии.

— Госпожа хочет, чтобы я распустила сандалии? — лучисто улыбаясь, спросила она.

— Пожалуй, — Антония кивнула, и рабыня невесомыми прикосновениями освободила её лодыжки от ремешков и поставила обувь на пол.

В зале с каждой минутой становилось шумнее. Рабы беззвучно передвигались вдоль стола, неся огромный поднос с бронзовой фигурой осла; по обе стороны осла висели бронзовые же мешки, в одном из которых лежали чёрные оливки, в другом — зелёные. Умелыми движениями прислуга раскладывала перед гостями закуски: ящериц, облитых мёдом и маком, сирийские сливы, гранатовые зёрна, горячие сосиски, павлиньи яйца.