Когда усталая подлодка... - Виталий Люлин

Перед активным воспитательным процессом Боженко переключал клапан на бутыль, и вызывал потенциального злоумышленника на беседу. Беседа могла длиться часами, когда боец стоял, а Боженко, сидя в кресле, обрисовывал все кары небесные, которые могут свалиться на голову злоумышленника, если он добровольно не расстанется с заготовленным «запретным плодом». Мучительно долгим было стояние того бойца, у которого ничего не было ни в каком схроне. Бедняга стоял и судорожно перебирал возможности своих сотоварищей, на предмет наличия у них чего-то запретного. «Расколовшийся» с покаянным выражением лица приносил бутылку и выставлял ее на стол Боженко.

— Вот и молодец! А теперь открой ее и вылей содержимое в раковину. Так будет лучше для твоего здоровья. И мне будет спокойнее…

Боец выливал содержимое в раковину.

— А теперь ступай! Думаю, ты сделаешь правильные выводы…

Вскоре бойцы сделали «правильные выводы». Как только Боженко кого-то вызывал к себе, немедленно выяснялся вопрос, есть ли что вылить в его раковину. Одна-две бутылки в день делали «активный воспитательный процесс» кратковременным, спорадическим и взаимно приятным.

Имущество ПКЗ конвертировалось в «запретные плоды» на взаимовыгодных условиях для трех сторон. Состояние плавотеля за один год потеряло не менее одной «звездочки». Высокопоставленная комиссия сочла невозможным его перегон к берегам камчатским.

— Начальник тыла без фитилей, что еж без иголок, — обрадовано среагировал на результаты и последствия проверок плавказармы единоначальник тыла и, с пылкой радостью, передал «по фактическому состоянию» плавказарму дивизии, в состав которой планировался приход новых кораблей.

 Полгода Боженко дожидался новых постояльцев. Информация об «активном воспитательном процессе» стала ежедневной головной болью комдива. Его прошения о снятии Боженко во все мыслимые инстанции завершались одним и тем же результатом — воспитывайте! А куда ж было его снимать? Капитан 3 ранга, на самой низшей офицерской должности на флоте. К тому же Армия и Флот, после гигантских сокращений, находились в стадии «неукоснительного сбережения кадров».

Истомившись в ожидании вызванного на «профилактику» подчиненного, Боженко в нетерпении выскакивал на какую-нибудь палубу, для излова любого матроса.

— Товарищ матрос! Ко мне!… — вскрикивал он, завидев живую матросскую душу.

— Пошел на х…! — ответствовала матросская душа и исчезала, быстрее лани, в сумерках лабиринта коридоров и палуб…

— Вот до чего развинтился народ!… сокрушался Боженко, отправлялся в каюту и терпеливо дожидался вызванного. Придет. Куда денется. Вот только изготовится для «чистосердечного раскаяния». Ниже штабной палубы, в матросские низы, Боженко уже не рисковал спускаться.

— Там-то они могут вырубить свет, набить мне морду, а уж потом послать на х…! — совершенно справедливо полагал Боженко.

Надо ли говорить о том, какая царская жизнь настала у Боженко, когда на борт плавказармы прибыла полутысячная толпа судостроителей, вооруженных всем необходимым для экстренной отделки нового корабля. Полтора месяца райской жизни, заполненной до краев всеми благами, в том числе «шилом», вином и женщинами. Судостроители срочно, на десяток дней, съехали, но началась подготовка плавказармы к кратковременному размещению «царственных» особ, что сулило неплохие перспективы.

Боженко преобразился. Временами был совершенно трезв и весьма деятелен. Носился метеором между причалом и многочисленными провизионками и кладовыми, в которые выгружалось материально-техническое обеспечение предстоящего визита высоких гостей. Начальник тыла, контролирующий подготовку плавказармы и загрузку «спецресурса», даже восхитился преображением Боженко.

— День не пьешь и то человеком становишься! А если бы ты и ночью не квасил — цены бы тебе не было!… — просипел как-то начальник тыла, прикуривая новую сигарету от бычка предыдущей, уже обжигающей ему губы.

Курильщиком и матерщинником он был отъявленным и неисправимым. В этом его монологе — матерщина опущена сознательно. Иначе было бы не уловить смысла того, что он хотел сказать Боженко, пребывая в благодушии.

— Но ты вот что, х… с бугра! Имей ввиду, комдив до того ох…л от тебя, что заготовил бумаги на подпись Главкому и Министру Обороны, чтобы выпиз…ть тебя со службы к е…й матери!… — посвятил он Боженко в перспективу.

— Ну и х… с ним!… — ершисто среагировал Боженко.

— Мы еще посмотрим, что у него из этого получится, — подумал он, не раскрывая своего замысла начальнику тыла.

В последние три дня перед приездом Министра Обороны и Главкома ВМФ, на ПКЗ побывали начальники всех уровней от комдива до начальника штаба флота. Боженко, отутюженный, розовощекий, всегда был на виду. Деятелен и подобострастен, «врубался» в указания мгновенно и мгновенно же их исполнял, чем приводил начальников в несказанное умиротворение.

И вот настал день испытаний.

— В минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде, — талдычил себе Боженко, подразумевая несколько иное.

Услужливость и расторопность взял на вооружение Боженко против злонамеренных намерений комдива. И весьма в этом преуспел. Первым его залпом, пристрелочным… по комдиву, было руководство «чаепитием» высоких гостей. Распорядитель, весь в белоснежном, накрахмаленном одеянии, умело руководящий матросами-вестовыми и всем процессом чаепития, привлек к себе внимание всей свиты. Без исключения. Комдива с его бумагами Боженко взял в «вилку» во время обеда. Под звон хрусталя и столового инструментария. Обед был «по-флотски» гостеприимно-хлебосольным.

Боженко дирижировал процессом безукоризненно, и если бы не намерения высоких гостей продолжить работу после обеда, довел бы ситуацию до массового «брудершафта». Комдив почувствовал «накрытие», но еще не отказался от своего намерения.

Гости после обеда совершили автовояж по окрестностям базы, решая вопросы дальнейшего развития инфраструктуры базы для обеспечения новых кораблей. Мороз-воевода добрался да маршальских костей даже сквозь соболиную подкладку шинелей. На робкое предложение флотского начальства «отведать» и финской сауны, А.А.Гречко неожиданно согласился.

— А что, Сергей Георгиевич (Главком ВМФ — Горшков С.Г.)?! Попаримся, да на вертолет, к самолету, и домой. Почивать будем в Москве…

Флотское начальство экстренно стало готовить к подписанию ворох бумаг, а Министр и Главком определились в сауну. Погреть старые косточки. Процесс отогрева контролировали флотские врачи.