ТЕНЬ ЯСТРЕБА. Сага призрачных замков - Роберт Говард

— Ты что, мне не доверяешь? — резко отозвалась она, подходя к пушке трансильванца и прикладывая фитиль к запальному отверстию. — Ты еще посмотришь на меня, песья башка, когда моей мишенью будет Роксолана…

Ужасная детонация заглушила ее слова, облако дыма накрыло всех находившихся рядом, а сильнейшая отдача перегруженной пушки опрокинула девушку на спину. В то же мгновение она вскочила на ноги, как распрямившаяся пружина, и бросилась к амбразуре, нетерпеливо вглядываясь сквозь дым. Он вскоре рассеялся, и все увидели то, что осталось от турецкой пушки и орудийной прислуги. Огромное ядро, размером больше чем с человеческую голову, прямым попаданием превратило орудие в груду покореженного металла. Остатки пороха взорвались и разнесли в клочья турок-артиллеристов, ранив осколками еще нескольких, находившихся неподалеку. С башни раздались возгласы ликования, а девушка по имени Соня издала победный клич, и лихо закружилась в казачьей пляске.

Готтфрид смотрел на нее с откровенным восхищением, невольно любуясь прекрасными линиями гибкого тела. Почувствовав пристальный взгляд германца, девушка звонко рассмеялась, и он заметил мерцающие огоньки в ее неуловимых по цвету глазах.

— Почему ты так хочешь, чтобы твоей мишенью была Роксолана, девочка? — спросил он, подойдя к ней ближе.

— Потому что эта мерзавка моя сестра! — с презрением ответила Соня.

В это мгновение над стенами прокатился оглушительный, леденящий душу вопль; девушка напряглась, как пантера перед прыжком, и выхватила саблю, ослепительно блеснувшую на солнце.

— Узнаю этот вой! — крикнула она. — Янычары!

Готтфрид метнулся к амбразуре. Он тоже узнал ужасающие звуки, которыми янычары начинали атаку, запугивая противника. Сулейман предполагал, что легко покорит город, который стоял у него на пути к остальной Европе, и намеревался сокрушить его хрупкие стены одним ударом. Его абазы гибли, как мухи, прикрывая собой продвижение основного войска, и поверх груд их мертвых тел к Вене устремились янычары. Они вздымались, как волны, пересекая рвы по переброшенным, как мосты, лестницам. Их рядами косили австрийские пушки, но теперь атакующие были уже под самыми стенами, и ядра летали поверх их голов.

Испанские запальщики обрушивали огонь почти вертикально вниз, и янычары несли большие потери, но, приставив лестницы к стенам, воющие безумцы упрямо лезли наверх. С земли, прикрывая их, непрерывно летели стрелы, сбивая вниз защитников города. Продолжали громыхать турецкие полевые орудия, не разбирая — где свои, где чужие.

Невероятной силы удар внезапно отшвырнул Готтфрида, стоявшего у амбразуры, назад — ядро, выпущенное турецкой пушкой, разбило вдребезги зубец крепостной стены, размозжив головы нескольким защитникам. Наполовину оглушенный, германец с трудом выбрался из-под камней и изуродованных тел товарищей и подошел к краю стены. Он посмотрел вниз и увидел стремительно надвигающуюся массу ревущих янычаров с искаженными безумием лицами и дико горящими глазами. Широко расставив ноги, Готтфрид взмахнул своим огромным, почти в человеческий рост, мечом и с силой обрушил его на головы атакующих. Несколько трупов полетело вниз, цепляясь мертвыми пальцами за окровавленные перекладины лестницы.

Этих он остановил, но янычары лезли со всех сторон, используя все сколько-нибудь подходящие проломы и бреши. Когда нескольким из них удалось взобраться наверх, они издали громогласный вопль радости, но никто из австрийцев не осмелился покинуть свой пост и броситься на прорвавшихся врагов, потому что теперь эти одержимые могли появиться на стене в любом месте и в любой момент. Ошеломленным защитникам казалось, что Вена окружена сверкающим бушующим морем, которое вздымается все выше и выше к крепостным башням.

Прикрывая спину, Готтфрид отступил назад и огляделся: три янычара копошились на последней перекладине лестницы почти у самых его ног. Германец обрушил свой тяжелый меч на их ятаганы и могучим усилием смел всех троих вниз. В ту же минуту чей-то клинок лязгнул по его шлему, и перед глазами Готтфрида вспыхнул сноп ослепительных искр.

Не оборачиваясь, он наугад ударил мечом куда-то вбок и почувствовал, что сталь достигла цели — послышался отвратительный хруст, и чужая кровь потекла по его руке. Уловив за спиной какое-то движение, Готтфрид поспешно выдернул меч, но не успел он повернуться к новому врагу, как кто-то вскрикнул и одним прыжком оказался рядом с ним. Сталь сверкнула на солнце, и германец услышал скрежет расколовшихся доспехов.

Это Рыжая Соня пришла к нему на помощь, и ее бешеная атака была не менее ужасна, чем нападение рассвирепевшей пантеры. Удары ее сабли следовали один за другим и каждый находил свою цель. С новыми силами Готтфрид набросился на янычаров, работая своим огромным мечом, словно цепом — трупы валились к его ногам. Вынужденные отступить, мусульмане балансировали на самом краю стены, затем одни спрыгнули на лестницы, а другие с диким воплем полетели вниз.

Проклятья и насмешки непрерывным потоком срывались с губ Сони, а когда ее сабля достигала цели, и кровь врага в который раз окрашивала лезвие, она возбужденно смеялась. Последний янычар, еще державшийся на стене, отчаянно сопротивлялся ее натиску, затем, отбросив ятаган, обеими руками вцепился в ее клинок. С глухим рычанием безумец качался на краю стены, пытаясь вырвать саблю из рук Сони, кровь потоками лилась из его изрезанных ладоней.

— Да отвяжись ты от меня, собака! — крикнула она. — Отправляйся к дьяволу на обед!

Она несколько раз повернула лезвие, превратив руки янычара в кровавое месиво, а затем с силой выдернула саблю. Янычар, опрокинувшись назад, рухнул со стены головой вниз.

Судя по всему, первая атака была отбита по всему периметру крепости. Орудия турок, сбавившие темп стрельбы, пока наверху шла борьба, вновь начали осыпать ядрами стены, и испанцы, припав к амбразурам, тоже ответили усиленным огнем.

Готтфрид подошел к Соне, которая чистила свою саблю, тихо бормоча что-то себе под нос.

— Клянусь Богом, — сказал он, протягивая ей широкую ладонь, — без тебя, девочка, этой ночью я бы, наверное, жарился в аду. Я думаю…

— Благодари дьявола! — грубо отрезала Соня, отталкивая его руку. — Просто на стене были турки, вот и все. Не думай, что я рисковала своей шкурой, чтобы спасти твою, песья башка!

И с презрительной ухмылкой она повернулась и пошла прочь, огрызнувшись на ходу на грубоватые шуточки солдат. Готтфрид бросил хмурый взгляд ей вслед, но тут один из ландскнехтов дружески похлопал его по плечу.

— Плюнь, это же просто ведьма! Она перепьет всех за столом и при этом сохранит совершенно ясную голову. А ругается похлеще любого испанца. Не переживай, она все равно не создана для любовных забав. Режь, коли, убивай — вот тут она мастер.