Призванный. Возможно, баллада. - Иван Логинов

            83 хита

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 3.111(1).

Ситуационное соответствие: 1.037(037).

Общее отношение: настороженное.

Карма: сам по себе

Вот мы уже и ситуацию перерастать принялись. Надо ускоряться, а то и до осени отсюда не выберемся. Только немного посидим, полностью расслабившись.

В начале проулка левым боком появляется знакомая фигура. Постояв набыченно на перекрестке, поворачивается на девяносто градусов и, откачнувшись для начала назад, бежит в нашу сторону. Однако не настолько быстро, чтобы поспеть ногами за клонящейся вперед верхней частью. Метров через двадцать с шумом заваливается в придорожную канаву. Остается лежать неподвижно, видимо, тоже надумав передохнуть.

Встаем и решительно направляемся в кузню. Гном уже распотрошил найденную рессору и разложил на верстаке полосы.

– Иди покажь размеры ножа, – подзывает нас.

Вытягиваем из голенища именное оружие.

– Примерно такой же, лезвие у основания слегка поуже, но само по себе массивней. И обоюдоострое.

– Вроде кинжала?

– Не совсем. Клинок прямой, сначала чуть тоньше, толщину набирает дальше, а сужаться должен лишь у самого кончика.

– А, ну да, чтоб центр тяжести сместить. В поперечине смотри.

Перекладываем полосы.

– Если только в самой середине…

– Именно по ней мерь, все остальное осадим.

Выбираем одну и вертим в руке, потом делаем пробный замах.

– Рукоять бы облегчить.

– Толщину у основания сгоним, лишнее обрубим, потом какую-нибудь насадку приспособим. Покопайся вон в том ящике.

Он относит полосу к горну и зарывает в угли. Принимается с расстановкой качать рычаг мехов.

Выдвигаем указанный ящик верстака, наполненный гнутыми отвертками, напрочь сточившимися ножами, резиновыми набалдашниками от велосипедного руля и просто ручками уже непонятно чего, обломанного под самый корень. Деревянными, костяными,  каучуковыми, эбонитовыми и плексигласовыми. Наборными и сплошными. Одна из них, овальной формы, удобно ложится в ладонь. В центре ее зияет пустое четырехгранное отверстие.

Показываем гному. Он кивает.

– Добро. Отложи и хватай кувалду.

Вытаскивает клещами раскалившуюся полосу и кладет на наковальню.

– Помнишь? – спрашивает. – На счет два.

Киваем.

Да-туки, – начинает он.

Бум! – подхватываем мы в лад.

Проходимся по заготовке от середины вниз, слегка уплощая и расширяя основание.

– Теперь убираем лишнее, – объясняет гном.

Меняет ручник на молоток с рубящей головкой и устанавливает его в нужном месте.

Коротко командует:

– Бей!

Лупим с плеча.

– Еще!

Лупим еще.

Он передвигает зубило.

– Бей!

Бьем. В шесть ударов скругляем верхний угол. Приступаем к другой стороне. Еще после шести взмахов кувалды на полосе уже просматриваются очертания будущего острия. Кузнец откладывает зубило и находит на ощупь ручник.

Да-туки, – снова обозначает он мелодию.

Бум! – вплетаем мы свою басовую тему.

Один край проходим в медленном темпе. Да-туки. Бум! Да-туки. Бум!

Второй уже в убыстренном. Да-тук, бум! Да-тук, бум!

Заготовка приобретает угадываемую обоюдоострость.

– Пока не остыло, давай рукоять вырубим.

Гном перехватывает клещами поковку наоборот и меняет молоток на зубило.

– Бей!

Бьем.

– Еще!

Бьем еще.

Двенадцати ударов с плеча вполне хватает, чтобы сердцевина рукоятки перестала скрываться в полосе металла. Заодно отсекаем выпирающие в нижней половине закрылки.

Кузнец относит заготовку в горн. Покачивая рычаг воздуходува, спрашивает:

– Когда выходил, подручного моего не видел?

– А как же! – отвечаем. – Он как раз со всех ног бежал к воротам. Правда, в изгиб дороги не вписался. Решил в канаве передохнуть.

– Ну, главное, подъем осилил. Через часок, стало быть, доберется. Упорный он, чего не отнимешь, того не отнимешь.

Гном снова ухватывает клещами раскаленную полосу и переносит ее на наковальню. Изготавливаемся для продолжения, но он отстраняет нас взглядом.

– Извини, дальше нужна не сила и даже не сноровка, а мастерство. Подай-ка мне мою кувалдочку.

Догадываемся, что речь о самой легкой из них. Достаем и протягиваем. В отличие от нас кузнец работает быстрыми короткими ударами, почти без замаха. И в другом ритме, трехтактном. Туки-тук, туки-тук. Потом вообще переходит на дробь, протаскивая поковку под зачастившей кувалдой. Тук-тук-тук-тук-тук-тук. Переворачивает ее другой стороной и повторяет. Напоследок обстукивает основание рукояти, заостряя на кончике.

Потом поднимает, слегка отводит и осматривает. Черт, а ведь это и в самом деле должно называться мастерством. Перед нами уже не заготовка, не поковка, а настоящий клинок, только пока еще без ручки.

Кузнец относит его к верстаку с тисками и закрепляет в них.

– Возьми рашпиль, – кивает он на полку, – и пройдись по неровностям.

Отыскиваем самый большой плоский напильник и, надеясь, что не ошиблись, приближаемся к верстаку.

– Направляй его вдоль лезвия и сильно не налегай. Просто погладь, – говорит он, берет плексигласовую ручку и отходит к горну.

Следуем совету.

– Другой край тоже? – спрашиваем, как нам кажется, закончив.

– Тоже. Перевернуть сумеешь?

Вместо ответа ослабляем тиски и, взяв клещами, переставляем клинок обратной стороной. Затем проглаживаем неровности и на ней.

– Готово, мастер.

Гном подходит, проводит заскорузлым пальцем по лезвию и ничего не говорит. Затем, пристроив локти на верстаке, примеряется и начинает, наваливаясь, медленно-медленно насаживать разогретую ручку на штырь металлической сердцевины.

– А закалить клинок разве не нужно? – влезаем мы с вопросом.

– Это если бы мы лудили его из сыродутного железа. Тогда бы пришлось не только закалять, но и отпускать. И проковывать не раз, выгоняя шлаки и заполняя пустоты в структуре. А рессорная сталь уже прошла все эти этапы. Осталось заточить лезвие. Опыт есть?

– Мм…

– Значит, будешь шлифовальный круг вертеть. Вон он, с ручным приводом, извини, с ножным нету. Давай, разгоняй.

Запускаем точильный аппарат поворотом рукояти.

– Переходи на максимальную скорость, – говорит гном, – и держи ее равномерно. Если снижать не будешь, минут за пять-семь управимся.

Переходим на максимальную скорость и держим ее.

Кузнец прикладывает лезвие ножа к мерцающей поверхности круга. Сначала одной режущей кромкой, затем другой. После сосредотачивается уже на острие, периодически пробуя его пальцем. Наконец отваливается от станка и бросает через плечо:

– Выключай! Оселком надо пройтись.

Достает по пути из ящика брусок, упирает его в выступающую кромку верстака и начинает править лезвие, обращая опять же особое внимание на кончик.

Потом поднимает клинок, держа за ручку двумя пальцами, над поверхностью деревянного стола у окна и разжимает их.

Дук! – втыкается нож в доску и остается стоять, слегка подрагивая.

– При случае можно бриться, – говорит удовлетворенно гном. – Но если хочешь еще и смотреться в него, нужно полировать.

Ну, от бритья герой избавлен, а любоваться собой в лезвии… Нарциссизм, да и с какой-то извращенной примесью. К тому же, сразу видно, что это не парадное оружие – боевое, сверкать ему ни к чему.

Выдергиваем из столешницы, взвешиваем на ладони. Лезвие ощутимо клонится вниз. Пробуем на движение. Бросать, пожалуй, удобнее, за ручку. Даже без переворота нормально пойдет. Оглядываемся.

– Нет уж, – одергивает нас кузнец, – с этим наружу.

Выходим во двор, осматриваемся там. Гном с усмешкой указывает на столб у дальнего угла забора. Метров шестьдесят, без малого. Для ровного счета отступаем пару шагов, примеряемся и с замаха посылаем нож вперед. Вытянувшись в струнку, он прочерчивает почти параллельную прямую и докладывает с того конца о поражении выбранной цели. Дук!

– Ух ты! – выдыхает кузнец. – А я надеялся посмеяться. Думал, фанфаронишь.

Пожимаем плечами, ничего особенного.

– Видишь ли, – добавляем назидательно, – тут нужна не сила и даже не сноровка, а мастерство.

Гном с секунду молчит, потом хохочет в голос:

– Уел, друг, до кости уел!

– Значит, в расчете.

Он кивает, потом тянет руку.

– Если что…

Пожимаем тугую ладонь и улыбаемся в ответ.

– Хорошо.

– Слушай, – вспоминает вдруг он, – ты про охотничье оружие спрашивал.

– Ну.

– Раз в год, где-то в начале зимы, приходит ко мне один мужик не из местных. Заказывает наконечники двух видов. Мелкие скорее для дротиков, а те, что покрупнее, точно, для копий. Расплачивается целым мешком свеженины. Вкус у нее странный, так что месяца на три потом хватает.