Сломанная роза - Джо Беверли

— Когда приехали люди архиепископа?

— Вчера поутру. — Пережитый страх заставил ее снова побледнеть. — Я сразу заподозрила неладное и потому приказала стражникам встать у ворот и пустить в замок только троих монахов. Брат Фортред, казалось, был обескуражен, не застав тебя дома. — Джеанна искоса взглянула на мужа. — Видно, рассчитывал, что ты поддержишь его.

— И позволю ему забрать ребенка?

Она кивнула, поглаживая головку дочери.

— Джеанна, я взял меч во имя господа, отправился на войну на другой край света лишь затем, чтобы дать тебе дитя. И ты впрямь боишься, что я позволю кому-то вырвать дитя из твоих рук?

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых дрожали непролившиеся слезы.

— Правда?..

— Чистая правда. — Галеран выпрямился. — Могла бы и обрадоваться.

— Я рада, очень рада. Но я так боюсь, Галеран.

Он принялся мерить комнату шагами, дабы скрыть тревогу.

— Из-за людей епископа? Так что там было, расскажи! Он видел, какие усилия делает над собою Джеанна, чтобы собраться с духом.

— Раймонд исповедовался епископу, и тот наложил на него покаяние за свершенный грех. Но покаяние заключается в том, чтобы самому растить зачатого в грехе ребенка, и вот они пришли, чтобы отнять ее у меня!

Галеран замер и лишь кивнул.

— Хитро, — выговорил он непослушными губами.

— Но не могла же я позволить им забрать малютку! Я не соглашалась, выискивая довод за доводом, а брат Фортред все говорил о грехе и вечной погибели и в конце концов пригрозил проклятием каждому, кто станет мне помогать. Я так боялась, что слуги отдадут ему девочку!

— Как тебе удалось бежать?

— Я притворилась послушной и пошла за Донатой, а сама послала человека за Уолтером Мэтлоком. Я… я даже не была уверена, поддержит ли он меня вопреки приказу епископа, тем более что ты не велел мне покидать замок, но, хвала Пресвятой Деве, он согласился помочь. Он в открытую выслал из ворот нескольких солдат, сказав Фортреду, что надобно найти и известить тебя; затем проводил меня с ребенком и Алину к потайной калитке и дальше, к самой дороге. Там ждали солдаты с оседланными лошадьми. Двое из них отдали нам своих лошадей, и все мы прискакали сюда. Но Фортред найдет нас и здесь, и теперь я ломаю голову, куда нам бежать. — Она умоляюще взглянула на него. — Галеран, никто не может противиться Церкви! Что нам делать?

— На нашем далеком севере найдется укромный уголок.

— Но у Фламбара власть не меньше, чем у короля, да и королевская власть в его руках… О, как я слаба! Почему я не решилась сделать это тогда!

Тысячи подозрений иглами вонзились в его мозг.

— О чем ты говоришь?

Он думал, Джеанна не ответит, но она заговорила почти шепотом, глядя мимо.

— Когда я поняла, что жду ребенка, то решила избавиться от него. Ведь понимала, какие затруднения будут сопровождать его появление на свет. Я… я даже приготовила травы. — Ее взор скользнул поверх головы Галерана и остановился на дочери. На светлые пушистые волосики упала слеза. — Но выпить отвар не смогла.

— Это был бы грех, — хрипло сказал Галеран. — Если к одному греху добавить еще один, к добру это не приведет.

— Подумай, как могло бы…

— То есть тогда тебе удалось бы скрыть от меня измену?

— Нет, — горячо возразила она. — Но мы могли бы не добавлять горечи к радости твоего возвращения. Я не стала бы скрывать от тебя мою глупость, о нет; но можно было бы избежать позора, и ребенок не связывал бы нам рук. Я рассказала бы тебе все. Ты знаешь, Галеран, я никогда не лгала тебе.

Ее слова смутили Галерана.

— Быть может, лучше бы было тебе солгать.

Джеанна осуждающе нахмурилась, и почему-то Галерану неудержимо захотелось рассмеяться над странными хитросплетениями и поворотами их отношений в эти несколько дней. Ребенок наконец насытился, заснул и выпустил грудь. Джеанна поправила одежду и подняла девочку, чтобы похлопать ее по спинке. Доната отрыгнула воздух и улыбнулась, будто ей снился хороший сон.

Если б ему обрести младенческую невинность…

Галеран протянул руки к ребенку.

— Дай я еще подержу ее.

Джеанна смотрела на него, слегка сдвинув брови, и в этот момент была немного похожа на свою кузину Алину.

— Джеанна, если ты допускаешь хоть в мыслях, что я могу причинить ей зло, то тяжко обидишь меня.

Она поспешно сунула ребенка ему в руки.

— Я ничего такого не думала! Просто она мокрая.

Теперь Галеран и сам заметил: пеленки были мокрые, и пахло от них совсем не цветами. Он грустно улыбнулся и вернул девочку Джеанне.

— Видишь, какой я неопытный отец. Нам пора перестать подозревать друг друга.

Изумленно взглянув на него, Джеанна отвечала:

— Мне это вовсе не трудно.

Расстелив чистую пеленку, она перепеленала дочку. Галеран завороженно наблюдал, как она разворачивала мокрые тряпки, как из них показалось детское тельце с крохотными, но на диво соразмерными ручками и ножками. Доната так и не проснулась и вскоре была завернута в сухое и туго, надежно запеленута. Потом Джеанна уложила ее в колыбель.

— Я часто думаю, — тихо молвила она, — почему все это случилось именно с нами. И особенно — с тобой.

— Если б господь послал нам дитя в первые годы нашего супружества, вся жизнь пошла бы иначе. Так что, верно, такова Его воля.

— Вот и нет, — резко возразила Джеанна, — в том, что случилось, повинны только мои своенравие и гордыня, и расплачиваться за это мне одной.

— Но не ребенком же? — сухо осведомился Галеран, присаживаясь у колыбели и не отрывая взгляда от крохотного создания.

Джеанна в отчаянии заломила руки.

— Если бы брат Фортред привез с собою кормилицу… Галеран, одного молока из чужой груди ребенку мало!

— Итак, если бы брат Фортред привез с собою кормилицу… что тогда? Ты отдала бы Донату?

Она отвернулась, закрыла лицо руками.

— Нет. Не отдала бы. Галеран, я стараюсь изо всех сил, но не могу стать кроткой и смиренной!

Галеран рассмеялся.

— А я и не хочу, чтобы ты стала такой. Но не лги себе, Джеанна. Если мы в самом деле не собираемся отдать Донату на растерзание попам, давай лучше подумаем вместе, как справиться с нашими бедами.

Девочка заворочалась, верно, потревоженная громким голосом матери. Галеран ногою покачал колыбель, и она опять мирно заснула.

Обернувшись к нему, Джеанна смотрела на него широко раскрытыми глазами, как на невиданную диковину.

— Как можешь ты вот так принимать ее? Как можешь принимать все случившееся?

Он встретил ее взгляд.

— Что мне остается? Или хочешь, чтобы тебя высекли, заперли в монастырь, сожгли на костре? Чтобы я своими руками задушил твое дитя? — Он осекся, убоявшись жестоких слов. — Не надо, Джеанна, не отталкивай меня. Давай начнем с самого простого. Был ли Лоуик с монахами?