Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

Она тяжело вздохнула:

– Он предан своему долгу, и меня это восхищает. Поэтому он и дослужился до старшего лейтенанта. Он отличный командир – умный, знает, как лучше разместить людей и технику по полям, рекам и мостам. Но это не значит, что он согласен со всеми постулатами нацистов. Он просто верен своему долгу – служит в сухопутных войсках. Это вызывает у него противоречивые чувства, но он просто не может подвергать сомнению решения генералов. Он должен выполнять приказы. Когда я говорю, что он хороший человек, – я имею в виду это. Он правда хороший, Вивиан. Поверь мне. Я его знаю. Мне известно, что у него на сердце. Он не такой, как все эти ужасные эсэсовские головорезы, которые убивают людей и разрушают их дома. Он хочет, чтобы эта война поскорее закончилась. Он хочет мира – как и все мы.

Вивиан откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях. Неужели можно было закрывать глаза на темные стороны нацистского режима, выполнять приказы Гитлера – и при этом быть хорошим человеком? Ей оставалось только молиться, чтобы Эйприл оказалась права насчет Людвига, и цепляться за надежду, что в немецкой армии есть достойные люди, которые осознаю́т безумие и жестокость Гитлера. Возможно, ситуация изменилась бы, если бы таких людей было побольше. Если бы они разочаровались в его планах и подняли восстание.

Но пока об этом можно было только мечтать. Гитлер уже захватил Европу, и скоро он обратит свой взор на Великобританию. Это был лишь вопрос времени.

Глава 13

Вивиан не могла оставаться в доме. Она оставила Эйприл в комнате, чтобы та передохнула с дороги, и ушла. А миссис Хансен сказала, будто так рада возвращению сестры, что просто не может усидеть на месте. Короткая прогулка перед ужином будет как нельзя кстати – вот она и решила пройтись до Трафальгарской площади.

Разумеется, это не было правдой. Из дома ее выгнало не счастье. Она не находила себе места из-за хаоса в душе – мутной, путаной смеси гнева, страха и благодарности.

Конечно, она была рада, что Эйприл снова дома – живая и невредимая. Возвращение сестры затмевало многое – но не все. Потому что теперь Вивиан стояла перед трудным выбором.

Следовало ли ей рассказать Теодору правду о мужчине, которого Эйприл любила и за которого хотела выйти замуж? Или правильнее было сохранить тайну сестры по крайней мере до конца войны? Все-таки за это время могло случиться все, что угодно.

Когда Вивиан прошла несколько кварталов, ей в голову пришла мысль: а вдруг роман Эйприл еще принесет свои плоды? Что, если немцы завоюют Британию? Возможно, тогда подобные знакомства им пригодятся…

Вивиан остановилась как вкопанная. Боже милостивый! Как она могла о таком думать? Если немцы вторгнутся в страну, ни она, ни Теодор не станут с ними сотрудничать. Они продолжат сражаться – так или иначе.

Однако за Эйприл она поручиться не могла – и эта мысль довольно сильно ее тревожила.

Вивиан быстро зашагала по направлению к колонне Нельсона, жалея, что этот день не сложился как-то иначе. Она так хотела поделиться с Теодором замечательными новостями – она ждала ребенка, а ее сестра наконец-то вернулась домой. Вивиан была вне себя от радости и по тому и по другому поводу. Вот только ее восторг запятнали откровения, хранившиеся на дне старинной шкатулки.

В тот вечер Теодор вернулся с работы в половине девятого. К этому времени Эйприл уже крепко спала, опустошенная и измотанная непростым путешествием по оккупированным немцами территориям и возвращением в Англию.

Вивиан с нетерпением ждала мужа и отвлекала себя, зашивая чулки и слушая радио. Как только в замке повернулся ключ, она отбросила иголку с нитками, вскочила с кресла и бросилась в прихожую.

– Я так рада тебя видеть. – Приподнявшись на цыпочки, она обвила руки вокруг его шеи.

– Какой радушный прием, – рассмеялся он. Поставив свой дипломат на пол, он обнял ее, легко оторвал от пола и страстно поцеловал. – Ты – луч света в этом темном мире. Я сейчас чуть не заблудился у соседнего паба – едва нашел дорогу.

– Ты что, не взял фонарик?

– Наверное, забыл его дома.

– Ну, по крайней мере идти тебе недалеко. – Она провела его в гостиную. – Ты голоден? Миссис Хансен все еще возится на кухне – на ужин будет тушеная говядина. С репой и перловкой. И пирог на десерт.

– Тушеная говядина и пирог? Да у нас сегодня пир!

– Погоди радоваться. Трудно делать рагу на одной воде. Оно больше напоминает жиденький суп. А вот пирог будет кстати – есть повод.

В этот момент в дверях появилась миссис Хансен:

– Мистер Гиббонс, добро пожаловать. – Она взяла у него пальто и шляпу. – Принести вам что-нибудь поесть?

– Я уже наслышан про тушеную говядину и пирог, – ответил он.

– Да-да. На куриных яйцах. Миссис Гиббонс сказала, что сегодня – особый день.

Теодор перевел взгляд на Вивиан:

– Правда?

Она улыбнулась и кивнула. Он знает, что́ я собираюсь рассказать ему о своих сегодняшних делах.

– Присядь. – Вивиан взяла его за руку и подвела к дивану. – На самом деле у меня для тебя две новости – и обе хорошие.

– Две новости? Хорошие? Это просто музыка для моих ушей после трудового дня.

– Почему? Что случилось?

Он раздраженно покачал головой:

– Сегодня люфтваффе[11] сбросили над южной Англией свои агитки. Ты наверняка еще услышишь про них в вечернем выпуске новостей, но давай не будем об этом. Что ты хотела мне сказать?

Вивиан попыталась отогнать от себя неприятные мысли о проникновении немецкой пропаганды на британскую землю и сосредоточилась на выборе той хорошей новости, которую она озвучит первой. Она не знала, с какой из них начать, пока слова сами не сорвались с ее губ:

– Я была у врача сегодня – и он подтвердил мои предположения. Мои надежды.

– По поводу? – Теодор склонил голову набок.

– У нас будет ребенок.

Выражение его лица потеплело, и он потянулся к ее рукам.

– Ты уверена?

– Да. Меня тошнило четыре утра подряд, и задержка уже больше трех недель.

Он закрыл глаза:

– Вивиан, дорогая. Это замечательно. – Он притянул ее к себе и сжал в объятиях.

Она прижалась щекой к его плечу, слегка обескураженная его реакцией. Когда она сказала ему о беременности в прошлый раз – много месяцев назад, – он громко рассмеялся и закружил ее