Двести лет вместе. Часть вторая - Александр Солженицын

Годом позже писал и Бикерман: «Волны юдофобии заливают теперь страны и народы, а близости отлива ещё не заметно»; «не только в Баварии или Венгрии… не только в государствах, частью или полностью образовавшихся из обломков великой прежде России… но также в странах, смутой пощажённых, а от России отделённых целыми материками и океанами… В Германию приезжали японские учёные знакомиться с антисемитской литературой: и на далёких островах, где евреев почти нет вовсе, заинтересовались нами… Именно юдофобия: страх перед евреем как перед разрушителем, вещественным же доказательством, пугающим и ожесточающим, служит плачевная участь России»[473].

И в совместной декларации «К евреям всех стран!» (1923) эта группа авторов писала тревожно: «Никогда ещё над головой еврейского народа не скоплялось столько грозовых туч»[474].

Сказать ли, что авторы эти, по своей чувствительности, – преувеличивали? сгустили несуществующие угрозы? Но тут уже как грозно, с нашим поздним знанием, прозвучало и предупреждающее упоминание об «антисемитской литературе в Германии».

«Мнение, что большевизм создан евреями», было уже столь распространено в Европе (и это было «среднее мнение французской и английской обывательщины», отмечает Пасманик), что его поддержал даже зять Плеханова Жорж Бато, высказав в своей книге[475], что евреи – вообще революционеры, по своей природе: «так как иудаизм проповедует идеал социальной справедливости на земле… то он вынужден отстаивать революцию». Пасманик приводит высказывания Бато: «В продолжение веков… евреи всегда были против установленного порядка… Это не означает, что евреи сделали все революции или что они были их единственными или даже главными авторами; они помогают революциям и участвуют в них»; «Можно с полным правом утверждать, как это делают многие русские патриоты, часто даже из среды очень передовых людей, что Россия теперь агонизирует под властью еврейской диктатуры и еврейского террора»; «Беспристрастное изучение мирового положения позволяет констатировать общее возрождение антисемитизма, направленного не столько против евреев, как личностей, сколько против проявлений еврейского духа»[476]. – Также и англичанин Илэр Беллок[477] пишет о «еврейском характере большевистской революции», а то и просто: «еврейская революция в России». И «кто жил в последнее время в Англии», добавляет Пасманик, «знает, что мнение Беллока не представляет собою исключения». Книги и того и другого «пользуются огромной популярностью в публике»; «заграничные публицисты доказывают, что все разрушительные идеи последнего столетия распространены евреями, благодаря именно иудаизму»[478].

«Мы обязаны защищаться», пишет Пасманик, «потому что мы не можем отрицать очевидных фактов… Мы не можем ограничиться заявлением, что еврейский народ не отвечает за те или иные действия отдельных его членов… Наша цель… не только спор с антисемитами, но и борьба с большевизмом… не только парировать удары, но наносить их тем, которые провозгласили царство Хама… Борьбу с Хамом обязаны вести и Иафет и Сим, и эллины, и иудеи». – Где действительно надо искать корни большевизма? – «Большевизм прежде всего – антикультурное явление… это – проблема русская и всемирная, а не результат злодеяний каких-то «Сионских мудрецов»[479].

«Обязанность защищаться» остро сознавалась евреями ещё и потому, что послевоенная Европа и Америка были затоплены огромными тиражами как раз «Протоколов сионских мудрецов», распространившихся внезапно и мгновенно: за 1920 год – 5 изданий в Англии, по нескольку в Германии и Франции, полумиллионный тираж в Америке, напечатанный Генри Фордом. – «Неслыханный успех «Протоколов», переведенных на многие языки, показывал, насколько была широка вера в большевистскую революцию как еврейскую»[480]. – Английский учёный Норман Кон: «в годы, непосредственно следовавшие за первой мировой войной, когда „Протоколы“ выплыли из тумана и прогремели по всему миру, множество вполне здравомыслящих людей отнеслись к ним совершенно серьёзно»[481]. Подлинность их поддержали тогда лондонские «Тайме» и «Морнинг пост», – однако уже в августе 1921 «Таймс» опубликовал серию статей своего стамбульского корреспондента Филиппа Грейвса, где сенсационно обнажались обширные текстовые заимствования «Протоколов» из политического памфлета Мориса Жоли, имевшего мишенью Наполеона III («Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье, или Макиавеллистская политика в XIX в.», 1864). В своё время весь тираж памфлета был арестован и изъят французской полицией.

На Запад «Протоколы» попали из охваченной Гражданской войной России.

Публицистическая подделка, изготовленная в начале века (в 1900 или в 1901), «Протоколы» впервые были напечатаны в 1903 в Петербурге. Их инициатором и «заказчиком» считают П. И. Рачковского, возглавлявшего Заграничную Агентуру Департамента Полиции с 1884 по 1902, главным исполнителем – Матвея Головинского, агента охранки с 1892, сына петрашевца В. А. Головинского (впрочем, новые версии появляются по сей день). Хотя «Протоколы» переиздавали ещё и в 1905, 1906, 1911– они практически не получили распространения в дореволюционной России: «не нашли широкой поддержки в русском обществе… Распространители не смогли заручиться и поддержкой двора»[482]. После многих безуспешных попыток «Протоколы» всё же были представлены Николаю II в 1906 году и произвели на него сильное впечатление. На полях пометы: «Какое предвидение!», «Какая точность исполнения!», «Наш Пятый год точно под их дирижёрство!», «Не может быть сомнений в их подлинности». – Но, когда правые деятели предложили проект широкого использования «Протоколов» для защиты монархии, премьер П. А. Столыпин распорядился произвести секретное расследование их происхождения. Дознание вскрыло несомненный подлог. Государь был потрясён докладом Столыпина, но написал твёрдо: «Протоколы» изъять. Нельзя чистое дело защищать грязными способами»[483]. – И затем уж «отрицательное отношение властей России к „Протоколам сионских мудрецов“ проявлялось жёстко: никаких ссылок на „Протоколы…“ не допускалось даже во время подготовки процесса М. Бейлиса»[484].

Но «1918 был переломным в истории «Протоколов»[485]. После захвата власти большевиками, после убийства царской семьи и в раскате Гражданской войны – интерес к «Протоколам» бурно оживился, стал массовым. Их издавали и переиздавали отделения ОсвАга в Новочеркасске, Харькове, Ростове-на-Дону, Омске, Хабаровске, Владивостоке, они имели широкое хождение и в Добровольческой Армии, и в населении (а позже в среде русских эмигрантов, особенно в Софии и Белграде).

«После победы большевиков распространение «Протоколов» в России было запрещено», преследовалось уголовно, но «в Европе завезенные белой эмиграцией «Протоколы» сыграли зловещую роль в становлении идеологии правых движений, особенно национал-социализма в Германии»[486].

Разоблачение «Протоколов» как подлога, и вообще отрицание знака равенства между большевиками и еврейством, составило значительную часть публицистической жизни либеральной эмиграции 20-х и 30-х годов. Из русских имён тут наиболее отметны – Милюков, Родичев, Бурцев, Карташев.

Историк церкви, православный богослов, но и общественный деятель, А. В. Карташев писал о неприемлемости Для христианина антисемитизма ещё в дореволюционном сборнике «Щит»[487], нами много цитированном. В 1922 в эмиграции он написал предисловие к книге Ю. Делевского о «Протоколах»[488]. В 1937 с такой же просьбой – о предисловии для своей книги – к Карташеву обратился Бурцев. Карташев в предисловии написал: «Человек здравого смысла, доброй воли и небольшой научной дисциплины ума просто не может даже серьёзно обсуждать вопрос о подлинности этого полицейско-публицистического подлога, в своём роде талантливого, ибо заразительного для невежд… Нечестно, после неопровержимо вскрытого подлога, поддерживать явную ложь. Нечестно и обратное: из лёгкой победы над фальсификаторами „Протоколов“ делать дешёвый адвокатский софизм… Полуистина есть ложь. А полная истина состоит в том, что еврейский вопрос стоит перед миром как один из трагических вопросов истории. И он не может быть разрешён ни дикарскими погромами, ни клеветой и ложью, а только честными и открытыми усилиями всего человечества. Погромщики и наветники крайне затрудняют здравую и честную постановку вопроса, оглупляют его и сводят к абсурду. Они сбивают с толку и самих евреев, всё время выдвигающих свою „угнетённую невинность“ и ждущих от всех только сострадания и какого-то обязательного юдофильства». – Разоблачение этого «громкого апокрифа» Карташев считал несомненным «нравственным долгом», одновременно полагая, что, «прочищая глаза невежд от пыли „Протоколов“, недопустимо этим вновь засорять зрение, делая вид, будто этим снимается еврейский вопрос»[489].