Тень в зеркале - Екатерина Александровна Неволина

Проклятая ямка подвернулась под ногу, конечно, в самый неподходящий момент. А подходящих моментов сейчас, в общем, и не было. Нога вильнула, и лодыжку пронзила резкая боль. Истерический смешок сорвался с губ, и я решила, что уже сошла с ума. Но зато обо мне можно писать пособие для неудачников. Пособие Мики Саневой. Нет, не Мики и не Саневой. Даже поставить свое имя я не могла.

Преследователя пока не было видно, но уже скоро он окажется здесь. Что делать?

Неподалеку темнело вонючее болотце, в котором плавал всякий мусор. Думать не оставалось времени – приходилось действовать. Быстро дохромав до болотца, а заодно убедившись, что набор нецензурных слов у меня в памяти есть, я вытащила телефон, чтобы не промочить его, сунула повыше за пазуху и, сжав зубы, полезла в грязь. Частично меня закрывало трухлявое бревно, но все же пришлось окунуться в зловонную массу и, зажмурившись, плеснуть несколько горстей грязи себе на голову, чтобы не отсвечивала блондинистая макушка… Интересно, а какого цвета мои родные волосы? Судя по корням, вовсе не блондинистые… Впрочем, этот вопрос был пока из разряда последних по актуальности. Сейчас меня заботило одно – выжить.

Болотце здесь было неглубокое, но я погрузилась в него в положении лежа почти целиком. Жижа пахла так отвратительно, что приходилось усилием воли сдерживать рвотные позывы. А в голову некстати пришла мысль про страуса, который прячет голову в песок и думает, будто его не видно. Знать бы, насколько не видно меня. Главная моя надежда – на спешку преследователя. Если он продолжает думать, что я бегу где-то впереди, то пройдет мимо, не особо присматриваясь.

Вжимаясь в вонючую грязь, я молилась о том, чтобы меня не заметили и, вместе с тем, остро чувствовала ненадежность убежища. Если бы не нога, я бы, пожалуй, сорвалась с места и кинулась бежать, ведомая инстинктом животного, убегающего от охотника. Но сейчас выбора не осталось. Только сжать зубы и терпеть, стараясь дышать как можно реже. В щеку ткнулось что-то холодное. «Пиявки!» – с ужасом вспомнила я, представив себе мерзких черных червяков, и едва удержала крик.

Вовремя, потому что между деревьев показался молодой мужчина. Он быстро двигался в мою сторону, а я еще сильнее вжалась в ненадежную жирную грязь и зажмурилась. Только бы он меня не заметил!

Где-то рядом треснула ветка. Сердце заходилось так, что казалось, сейчас остановится. Это слишком для него. Это слишком для меня. Почему этот человек хочет меня убить? Он хочет убить меня как Мику Саневу или как ту, кого я даже не знаю? Что-то плюхнуло, и у меня в груди оборвалось. Медальон казался раскаленным. Я ощущала его жар. И еще страх. Страх оказался сладковатым на вкус, с тошнотворным гнилостным запахом. Он вытеснил из головы все мысли, оставив только смердящую пустыню. Секунду за секундой я ждала, что к виску прижмется дуло. Секунду за секундой, каждая из которых растягивалась на целую вечность.

Тишина… Но она не принесла мне обманчивой надежды. Напротив, стало казаться, что убийца стоит надо мой, терпеливо выжидая, когда я подниму голову, чтобы взглянуть в лицо собственной смерти. Я не хотела открывать глаза, чтобы растянуть, может быть, последние мгновения, но это оказалось уж слишком невыносимым. Ожидание смерти, пожалуй, гораздо хуже, чем сама смерть.

Я открыла глаза, когда поняла, что не могу больше мучиться. Из-за налипшей на ресницах грязи мир расплывался, и я не сразу сообразила, что надо мной никого нет. Никто не выцеливает меня, готовясь спустить курок.

Я заморгала. Глаза жгло. Кажется, я плакала, сама того не замечая.

Моя смерть и на этот раз прошла мимо. Но далеко ли? Надолго ли? Как быстро он поймет, что меня впереди нет и решит вернуться, присматриваясь уже внимательнее. Какие шансы уцелеть в этом случае? Знать бы хоть, из-за чего все это на меня свалилось. Есть ли в происходящем хоть крупица моей вины? Знать бы, кто я вообще.

«Надо есть слона по частям, – напомнила я себе. – Сначала выбраться, потом уже думать. Если я окажусь на дороге, то могу поймать машину. Или позвонить…» Тут я сообразила, что так и не выключила телефон. Хорошо хоть, что, переписываясь с Ветровым, я поставила аппарат на беззвучный режим. Было бы смешно, если бы убийцу привлек доносящийся из болота бодрый звонок.

В телефоне сим-карта Ветрова, значит, кстати, позвонить может только он. Наверняка отец уже звонит… И тут я снова вспомнила, что Санев мне вовсе не отец. Знает ли он это? Он не может этого не знать. И он, и Анна. Не зря они спрятали фотографии из альбомов, когда я на них наткнулась. Анна хотя бы оказалась честнее… Кухарка сказала, что она переживала. До тех пор, пока не увидела меня. Пока не поняла, что я – не Мика. Где же сейчас настоящая Мика? Сидит в шезлонге на людном курорте и ждет, чем закончится дело? Очень вероятно. Знать бы хоть, что происходит, зачем они все это затеяли?

Я собиралась подняться на ноги, но не успела. Легкий шум заставил меня замереть и снова распластаться за бревном. Странно, шум доносился не с той стороны, куда ушел мой убийца, а от дороги. Оттуда шел кто-то еще. Может быть, мне на помощь? Сомнительно. Скорее уж подельник убийцы.

Наверное, ко всему привыкаешь, даже к леденящему страху, поэтому на сей раз я решилась посмотреть. Украдкой, не поднимая головы.

Высокая крепкая мужская фигура в черной куртке и грубых армейских ботинках показалась знакомой. И двигался человек как-то очень знакомо. Он повернулся в мою сторону и в этот миг, узнав его, я снова зажмурилась от ужаса.

Владимир – мой неизменный сопровождающий в последнее время. Отец сказал, что Владимир не может меня отвезти сегодня потому, что повредил руку… Непохоже на то. Рука выглядит целехонькой.

Хотя, если подумать, не факт, что Санев сказал правду.

Что же получается: он отправил меня, а вслед послал Владимира. Зачем? Для того ли, чтобы охранять? Сомнительно. Очень сомнительно.

Мне снова повезло – и Владимир прошел мимо, не разглядев за жалким укрытием меня, погрузившуюся в вонючую грязь, где мне, очевидно, самое место.

Я не представляла, кто я сама, откуда же мне знать, кто друзья, а кто враги? В наличии друзей я сейчас весьма сомневалась. Самый ближайший кандидат на эту роль – журналист. Но, опять же, не факт. У него собственные интересы и своя корысть. Говорят, что пресса продажна. Почему бы и ему не желать заработать на моей шкуре?

И вот