Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт

– Нисколько, – ответила она, густо покраснев, и добавила шутливо: – как видите, я вполне могу исполнять свои сестринские обязанности. Эрнст только что сердился на то, что меня трудно поймать.

– Ну-с, я дословно передам господину фон Вальде этот ответ, – сказал с улыбкой доктор, – пусть он сам решает, насколько эти слова успокоительны для него.

Фербер предложил гостям сесть, что они немедленно и сделали. Доктор закурил сигару и чувствовал себя, по-видимому, очень хорошо в этом обществе. Говорили, главным образом, о покушении Линке. Сразу же после его ухода обнаружился целый ряд махинаций, которые он учинил в отсутствие хозяина. Слухи об этом быстро распространились, и хотя фон Вальде не сделал ни одного шага для привлечения обманщика к ответственности, Линке все же не получил места, на которое он рассчитывал. Это обстоятельство и было, по-видимому, поводом для его сегодняшнего поступка. Были приняты все меры, чтобы поймать преступника. Лесничий со своими молодцами обыскал весь лес, но тщетно. Рейнгард рассказал, что фон Вальде строго-настрого запретил людям рассказывать что-либо об этой истории своей сестре, потому что испуг может повредить ей. Баронесса Гольфельд и старая камеристка не должны были ничего знать об этом.

В Л. по желанию господина фон Вальде это дело будет храниться в тайне, – продолжал он, потому что назавтра приглашено чуть ли не полгорода.

– Да, все животные или птицы на серебряном или золотом поле, – язвительно перебил его доктор, – то есть все дворянские гербы и все чиновники, начиная с тайного советника. Отбор самый строгий, как при дворе. Поэтому я внушил жене, чтобы она оделась очень скромно, как галка между благородными соколами. Нас, к величайшему нашему изумлению, тоже «просили пожаловать».

– Да, между прочим, доктор, – со смехом воскликнул Рейнард, – сегодня в Л. мне рассказывали, что старая принцесса Екатерина хотела сделать вас своим лейб-медиком, а вы сумели от этого отказаться. Это правда? Ведь Л. вне себя от изумления.

– Ах, это не ново и случается каждый день! Впрочем, это совершенно верно. Я имел дерзость отказаться от этой чести.

– Но почему?

– Во-первых, потому что мне некогда возиться с истерическими причудами высокопоставленных особ, я испытываю священный ужас перед придворным этикетом.

– Да-да, – рассмеялся лесничий, – я тоже всегда крещусь, когда ухожу из замка. Наша чудная княгиня не обращает внимания, если сделаешь не такой поклон, как предписывает этикет, но вся эта процедура возмущает придворную челядь, которая тотчас кричит: «Караул!»

Наступили сумерки. Вся семья и мисс Мертенс проводили гостей до калитки. Когда все вышли на площадку, снизу из долины донеслись звуки музыки. Это музыканты из Л. исполняли серенаду в честь фон Вальде.

15

На следующее утро обитатели Гнадека были разбужены в пять часов утра пальбой из ружей.

– Ага, – сказал Фербер своей жене, – торжество начинается.

Елизавета при звуке выстрела в страхе вскочила с постели. Она только что видела ужасный сон, навеянный вчерашним происшествием. Ей снилось в эту минуту, что фон Вальде упал, сраженный насмерть. Потребовалось немало времени, пока девушка немного пришла в себя. В долине все гремели новые и новые выстрелы, от которых дребезжали оконные стекла, а канарейка испуганно билась о прутья клетки. Елизавета каждый раз вздрагивала, и когда мать, которая еще не могла успокоиться после вчерашнего случая, подошла к ее постели, чтобы узнать, как она спала, то дочь, обхватив шею матери, залилась горькими слезами.

– Господи, помилуй! – с ужасом воскликнула госпожа Фербер. – Ты больна, милая моя. Я так и знала, что вчерашнее нервное потрясение не пройдет бесследно. А теперь еще эти глупые выстрелы там, внизу.

Елизавете стоило больших трудов убедить мать, что она совсем здорова и ни за что не останется в постели. Чтобы прекратить всякие разговоры, она быстро оделась, вымыла заплаканное лицо свежей водой и несколько минут спустя уже стояла на кухне, приготовляя завтрак.

Выстрелы прекратились, следы слез исчезли с лица девушки, и она веселее стала смотреть на мир Божий.

Вскоре она со своими близкими и мисс Мертенс спустилась в лесничество, где вся семья обедала по воскресеньям. Дядя, вышедший им навстречу, был совсем сумрачен. Берта доставляла ему много забот.

– Я не могу и не хочу больше видеть все это! – запальчиво воскликнул он. – Неужели мне на старости лет стать еще тюремщиком и день и ночь стоять на страже, чтобы караулить глупую, упрямую девчонку, которая меня вовсе не касается?

– Дядя, подумай, ведь она несчастна! – пыталась успокоить его Елизавета.

– Несчастна? Комедиантка она, вот что. Я ведь не людоед, и когда действительно считал ее несчастной, то есть, когда она потеряла обоих родителей, сделал все, что было в моих силах. Чем же она несчастна? Да я вовсе и не желаю знать эту государственную тайну. Если она мне не доверяет, то и Бог с ней. Пусть хоть целый день ходит с кислым лицом, если ей это нравится, но притворяться немой, бегать целыми ночами по лесу и в один прекрасный день спалить мне дом… Тут, кажется, я имею право голоса!

– Разве ты не принял во внимание того, что я говорил тебе на днях? – спросил Фербер.

– Как же… Я сразу же перевел ее в другую комнату. Теперь она спит надо мной, так что я слышу каждый ее шаг. На ночь входные двери не только запираются на задвижку, как раньше, но еще и на ключ, который я беру себе. Но женская хитрость – это давно известная вещь. Благодаря этим мерам, у нас хоть некоторое время был покой. Однако в эту ночь я не мог заснуть, мне покоя не давала история с Линке, и тут я услышал над головой осторожные шаги, как будто крадется кошка.

«Ага! – подумал я. – Опять начинается ночное странствование», – и встал. Но когда я поднялся к ней, птичка уже улетела из гнезда. На столе у открытого окна горела свечка. Когда я открыл дверь, занавеска взвилась над самым огнем. Помилуй Бог, если бы я не подскочил – могла бы разгореться такая иллюминация, что ой-ой-ой! А как она ушла? В кухонное окно. Э, да я лучше соглашусь сторожить целый муравейник, чем такую особу.

– Я твердо убеждена, что у нее есть какой-нибудь роман, – предположила госпожа Фербер.

– Вы уже говорили мне это, дорогая невестка, – с досадой бросил лесничий, – но я был бы вам очень благодарен, если бы вы указали мне, с кем. Подумайте: ну разве есть тут кто-нибудь, кто мог бы вскружить голову молодой девушке? Мои молодцы? Так они для нее не достаточно хороши, она с самого начала так отшила их, что мое почтение, а мошенник Линке с кривыми ногами и льняной гривой – вряд ли. Больше же никого и нет.