Путешествие на Коппермайн - Фарли Моуэт

Уже два поколения семьи чужаков, ибо это была по существу одна семья, жили, укрывшись в лесах, расположенных вдали от обычных индейских троп, что вели в тундру. От основного лесного массива на юге и от морского побережья на севере их отделяло несколько сот миль. Единицы из добиравшихся с товаром до Форта северных индейцев бывали в тех краях, однако все они в один голос расхваливали тамошние леса, которые растут на берегах реки, соединяющей несколько богатых рыбой озер. Так как река течет на северо-восток, то, вероятнее всего, она впадает в Гудзонов залив через озеро Бейкер в районе узкого залива Честерфилд.

Если бы свести воедино все рассказы об этих лесах и обычаях аборигенов, то получился бы целый том. Здесь же уместно заметить, что там процветают все виды тундровой дичи. Однако численность животных сильно зависит от времени года, поэтому все члены маленькой общины местных индейцев по традиции, имея перед глазами пример своих отцов и памятуя обычаи предков, проявляют предусмотрительность и бережливость, несвойственные больше ни одному племени здешних мест, за исключением эскимосов.

Говорят, что осенью и по весне их места заполоняет мощная волна оленьих стад. Индейцы там добывают оленей столько, на сколько хватает сил, а добытое мясо сушат, в особенности осенью, поэтому на зиму у них всегда есть хороший запас сушеного мяса. На озера и реки во время перелетов там опускаются гусиные, утиные и лебединые стаи, множество птиц попадает в силки. Рассказывают также (хотя я сомневаюсь в достоверности этих сведений), что там обитает особый, нигде больше не встречающийся вид куропатки размером с домашнюю курицу. На нее, как на обычную куропатку, охотятся с луком и стрелами, ставят силки, вынимая каждый день богатую добычу.

Реки и озера вблизи рощи, где поселилась небольшая семья индейцев, изобилуют прекрасной рыбой, хорошо идущей в сети и на уду. Если рассудить, я не видел в этих краях места, обладающего даже половиной приписываемых этой рощице достоинств и более удобного для жилья, да и не слыхал о таковом.

Однако потомкам нынешних жителей из-за недостатка топлива придется вскоре покинуть родные места. Лес там растет крайне медленно, и вырубленные аборигенами за год деревья, помимо тех, которые увозят эскимосы, каждый год наведывающиеся в рощицу за материалом для нарт, восстановятся лишь через много лет.

Может показаться странным, что членов столь удобно расположившейся общины занесло так далеко от дома. В путь за много сотен миль их могла погнать только суровая необходимость. Действительно, в каждом месте есть свои недостатки, а в рощице почти не было берез, поэтому им пришлось проделать длинный путь за берестой для каноэ и растущим на стволах берез грибом, который они используют в качестве трута.

Первого марта мы оставили позади равнинную страну атапасков и вступили в скалистую и каменистую область, граничащую со страной северных индейцев. Лосей и бобров по-прежнему было много, но бизоны исчезли.

Четырнадцатого повстречались еще с одной группой индейцев, среди которых был тот, которому я в марте 1771 года вручил письмо для передачи в Форт Принца Уэльского. У него было ответное письмо для меня, датированное 21 июня. Когда он принял мое письмо, мы еще не могли определенно сказать, каким путем станем возвращаться от Коппермайн, да и он скорее всего не знал, где будет зимовать. Таким образом, наша встреча произошла на редкость удачно.

Встреченные индейцы присоединились к нам, и в отряде теперь насчитывалось двадцать палаток и около двухсот человек. И всю зиму нас было немногим меньше.

Не могу выразить всю глубину своего сожаления о потере квадранта — без него точно определить наш курс от озера Пойнт стало невозможно. К вящему несчастью, у озера Атапаскоу остановились и мои часы, после чего я лишился всех средств для верной оценки пройденного расстояния, в особенности в пасмурные дни, когда солнце скрывалось за облаками.

Индейцы использовали теперь свободное время на заготовление бересты для каноэ и реек к ним и подготовку березовых шестов для установки летних типи на Бесплодных землях. Но эти занятия не задерживали нас в пути. Пищи было достаточно, погода нас баловала, каждый день мы понемногу продвигались вперед и 19 марта раскинули лагерь на берегу Уолдйечакд-Уой, или Большого Щучьего озера.

Двадцатого мы переправились через него там, где в ширину оно не превышало семи миль, правда, в длину с северо-запада на юго-восток оно гораздо протяженнее. На следующий день мы подошли к озеру Бедоудид, не превышающему трех миль в ширину, в длину же имеющему не менее сорока миль, что делало его похожим на реку.

Снега начали заметно таять, подлесок же стал слишком густым, и движение по лесу сильно затруднилось. Поэтому мы перешли на лед озера Бедоудид, тем более что оно тянулось примерно в нужном нам направлении. Однако через двадцать две мили оно отворачивало в сторону, и нам пришлось сойти со льда; еще через четырнадцать миль к востоку мы дошли до Нушетт-Уой, или озера Холмистый Остров.

С 28 по 31 марта бушевал буран, по открытым местам сила и напор ветра совсем не давали идти, в лесу же он гнул деревья до самой земли, так что идти под ними было опасно.

В начале апреля снега таяли еще не везде, но днем все плыло. За ночь намерзала корка наста, и по утрам молодые охотники пользовались этим, чтобы загонять лосей. Человек на снегоступах почти не оставляет на насте следов, а лоси и даже олени проваливаются сквозь него в снег по самое брюхо. Лоси ранят мягкие подушечки на ногах, к тому же они скоро выдыхаются, поэтому хорошему бегуну обычно удается загнать их менее чем за день, а часто даже за шесть — восемь часов. Когда несчастный лось устает и не может больше бежать, он становится как вкопанный и не подпускает к себе преследователей, мотая головой и отгоняя их сильными передними ногами, которыми он бьет очень точно. Индейцы обычно не берут с собой ни луков, ни ружей, чтобы легче было бежать; поэтому они привязывают нож к длинной палке и закалывают лося как пикой. Несколько мальчиков и безрассудных молодых охотников, попытавшихся приблизиться к загнанным животным, так неудачно попали под удары их передних ног, что покалечились и уже вряд ли поправятся.

Мясо загнанного лося имеет неприятный привкус и, вероятно, неполезно. Горячка многочасового бега делает мясо липким, а на вкус не похожим ни на рыбу, ни на птицу, ни на обычное мясо. Я слышал, как индейцы говорили, что у лося после гонки остается в жилах не более кварты крови, вся остальная впитывается в, мышцы и мясо становится в десять раз противнее селезенки борова.