Игры Вышнего мира - Олег Авраменко

Та, которую он совсем недавно хотел убить, которую считал адским отродьем, внезапно стала для него самым дорогим на свете человеком. Он влюбился в нее без памяти; влюбился, как мальчишка, пылко и самозабвенно. Влюбился так, как никогда прежде не влюблялся. Влюбился в совсем юную девушку, почти еще девочку. В девочку, порожденную Тьмой и предназначенную Тьме…

Наутро Ларссон ушел с Торнина и на необитаемой Грани вызвал Локи. За бессонную ночь он придумал добрую дюжину аргументов, почему не следует убивать девушку, но пускать их в ход ему не пришлось. Узнав, что Ларссон не просто познакомился с Герти, но сумел подружиться с ней, Локи и сам решил повременить с ее убийством. Сперва он хотел посмотреть, какие дальнейшие шаги предпримет Велиал, и постараться разгадать его планы – возможно, чтобы когда-нибудь в будущем претворить их в жизнь, но уже с пользой для себя. А Ларссону поручил хорошенько присматривать за Герти.

Ларссон присматривая – но не ради Локи. После знакомства с Герти его жизнь в одночасье обрела новый смысл, более глубокий, чем просто месть Велиалу. Теперь он был полон решимости спасти девушку, освободить ее от пут Нижнего мира – пут невидимых, неосязаемых, но необычайно крепких, которые связали ее с Преисподней еще до рождения. Ларссон не мог допустить, чтобы Герти, такая чистая и невинная, превратилась в чудовище и стала марионеткой Велиала. Сама мысль об этом была ему нестерпима.

До сегодняшнего разговора с Локи он считал, что школа Ильмарссона – довольно безопасное для Герти место, нужно лишь убедить ее быть осторожной и ни в коем случае не выходить в город без его, Ларссона, сопровождения. Но в свете новых фактов оказалось, что главная опасность таится не за пределами школы, а где-то внутри. Это открытие в корне меняло ситуацию, теперь Герти было опасно оставаться на Торнине, ее следовало увезти как можно дальше отсюда, в какой-нибудь затерянный архипелаг, на малонаселенную, всеми забытую Грань, где нет ни черных магов, ни инквизиторов, где ей ничто не будет угрожать.

Однако Ларссон понимал, что Герти ни за что не согласится уехать. Даже если он заставит ее выбирать между ним и школой – она, без сомнения, выберет школу. Будет плакать, мучиться, страдать – но останется здесь. А рассказать ей правду нельзя ни в коем случае. Это сильно травмирует ее психику и, вполне возможно, толкнет именно на тот путь, который и уготовил ей Велиал. Ларссон просто не знал, что ему делать…

Их свидание проходило как обычно. Они шли в обнимку вдоль берега, все больше удаляясь от школы, целовались и болтали о пустяках, беспорядочно перепрыгивая с одной темы на другую. Им было все равно, о чем говорить, удовольствие доставлял сам процесс разговора.

Позже они остановились, Ларссон присел на плоский камень под защитой большого валуна, куда не доставал ветер с моря, а Герти устроилась у него на коленях и стала рассказывать, как прошел ее день в школе. Как всегда, она говорила об этом с воодушевлением, ей очень нравилось учиться, даром что приходилось много работать, ей нравились учителя, хотя зачастую они бывали чересчур придирчивыми, ей нравились школьные товарищи, особенно соседка по комнате, Абигаль Ньердстрем, которая была ее самой лучшей, самой близкой подругой…

– Ах, Эйнар, как бы я хотела познакомить вас! – произнесла Герти, уже не впервые касаясь этого вопроса. – Ну почему я не могу рассказать ей о тебе? Аби ведь и так о многом догадывается. Она не верит, что я гуляю сама; и на ее месте я бы тоже не поверила. Честное слово, она не станет болтать. И вообще, чего ты так боишься? Разве это преступление – встречаться с любимой девушкой? В конце концов, мне четырнадцать лет, скоро будет пятнадцать, и по торнинским законам я полноправная невеста. – Герти застенчиво улыбнулась. – Мы можем встречаться открыто, не таясь. Ты можешь приходить ко мне в гости – нужно только получить разрешение. На нашем этаже живет одна девочка, Эрика Согнеборг, она лишь немного старше – у нее день рождения в августе, а у меня в октябре. Так к ней часто приходит жених, и никто ему не запрещает, потому что он не мешает ей учиться. Давай я поговорю с Марком, объясню ему все, попрошу…

Ларссон запечатал ее уста поцелуем.

– Пожалуйста, милая, не спеши, – сказал немного погодя. – Не надо торопить события. Подождем еще немного, посмотрим, как будет у нас дальше. Может, через недельку-другую ты не захочешь больше видеть меня.

– Захочу! – пылко заверила его Герти. – Я всегда буду любить тебя, Эйнар. Кто бы ты ни был, что бы ни натворил, я все равно хочу быть с тобой.

Сердце Ларссона на мгновение замерло, у него перехватило дыхание.

– Что… о чем ты говоришь?

Герти пристально посмотрела ему в глаза:

– Я ведь не дурочка, Эйнар. Я не верю тому, что ты рассказал о себе. Говорил ты очень складно, твоя история хороша – только она совсем не соответствует твоему поведению. Ты постоянно настороже, все время напряжен, ведешь себя так, словно прячешься от кого-то, словно тебя преследуют. Но я не требую, чтобы ты сейчас же во всем признался. Скажешь, когда будешь готов. Просто знай, что я приму любую правду, какой бы она ни была.

Некоторое время Ларссон молчал, охваченный сомнениями. Несмотря на заверения Герти, он понимал, что настоящую правду о нем она принять не сможет. Перед такой правдой, жуткой, отвратительной правдой – не устоит даже самая преданная любовь. Но и выдумывать новую ложь ему не хотелось. Поэтому он решил прибегнуть к полуправде.

– Хорошо, я расскажу. Вот смотри. – С этими словами он расстегнул манжету на левом рукаве и показал ей внутреннюю сторону своего запястья.

– О боже! – ужаснулась Герти. – Кто это сделал? Тебя пытали?

– Нет, – покачал головой Ларссон. – Это я сам. Хотел покончить с собой.

– Но почему?!

– Из-за отца. Его зовут Свен Ларссон, он служил в Инквизиции, был лейтенантом, и я очень гордился им. Но шесть лет назад оказалось, что у него была и другая служба, не такая почетная…

Глаза Герти широко распахнулись:

– Неужели…

– Да, – кивнул Ларссон. – Он был черным магом, и в конце концов его разоблачили. Мария… то есть моя мать, не вынесла такого позора и умерла. А я не смог себя убить, хоть и пытался. Все эти годы жил с клеймом сына предателя, несколько раз переводился из одной школы в другую, скрывал свое настоящее имя, но все напрасно – рано или поздно меня узнавали. Случай с отцом был слишком громкий, он прогремел на всю Инквизицию. В ордене и раньше ловили черных магов, но мой отец был протеже самого Ференца Кароя, а последние месяцы находился в свите принца Владислава и принцессы Инги, нынешних короля и королевы. Если бы не это, о нем быстро позабыли бы, а так… – Он вздохнул, искренне, без всякого притворства.