Гипноз для декана - Лючия фон Беренготт

Ворота»! Нихрена себе, Сафронова, у тебя культурная база… И готовить умеешь. И в постели — огонь!

— Ага. Еще и крестиком вышиваю, — беззлобно огрызнулась я, выходя следом за ним. — И по лицу переехать, если надо — тоже не вопрос.

— Ого! Да ты — бой-баба, детка. Может, жениться на тебе? Будешь мне и жена, и охрана бесплатная…

— За вас замуж?! Нет уж, уважаемый Андрей Федорович, у меня в планах — минимум трое спиногрызов. Женитесь на этих ваших — амебах в мешках.

Не прекращая соревноваться в зубоскальстве, мы зашли в раскрывшиеся стеклянные двери магазина и спустя двадцать минут вышли, обнимая два пакета с самыми разными продуктами — от основных, типа лука, огурцов и картошки, до десерта — маленького, изящного тортика с муссовой начинкой. Вернее, пакеты обнимал он, а я несла букет цветов и бутылочку своего любимого «Мерло», которую подхватила со стенда рядом с выходом под одобрительное кивание Игнатьева.

— Мне нравится твой настрой, Алина-малина… — бархатным голосом пробормотал он мне в макушку, пока мы стояли в небольшой очереди на кассу. — Подожди тут, сейчас кое-чего прихвачу, чтобы соответствовать.

И, оставив меня рядом с тележкой, куда-то быстро ушел. Вернулся спустя минуту, неся пышный букет черно-оранжевых лилий.

— Роз не было, — объяснил и вручил букет мне, маскируя смущение за кривой усмешкой.

Пока шли к машине, я переваривала метаморфозу, произошедшую в наших с Игнатьевым отношениях за какой-то несчастный час. Как и когда мы превратились из ненавидящих друг друга врагов в получающую удовольствия друг от друга парочку? Ну, ладно я — молодая девчонка, голодная на любовь после неудачного брака… Меня в принципе не так трудно увлечь, особенно взрослому, искушенному в амурных делах мужику.

Но декан-то отчего так размяк? С чего это он стал таким обходительным? Да, подкалывает меня, язвит, как и прежде, но как-то… не обидно, что ли… Беззлобными и даже веселыми шутками, от которых хочется шлепнуть его по плечу, но никак не букетом по морде.

Перемена в поведении Игнатьева была столь разительной, что я бы даже подумала, что он притворяется, играя со мной в любовь. Но зачем ему?! Разве не в его власти использовать меня, как сексуальную рабыню, не тратя сил на всякие там букеты-конфеты? Почему бы ему не заставить меня «поужинать» его спермой, делая ему прямо в машине минет? Или не остановиться в какой-нибудь посадке и не трахнуть, разложив на капоте?

Я бы даже предположила, что он играет во влюбленного ради того, чтобы я передумала его наказывать, но ведь он понятия не имеет, на что я способна и что собираюсь сделать!

И только когда мы уже погрузились — ровно перед тем, как нырнуть в темный, глухо урчащий салон автомобиля — меня вдруг осенило подозрением. А что если декан так ведет себя потому, что… хочет меня не только в постель?

Что если звезда фандрейзингов и гроза бюджетников в меня реально… втрескался?!

Глава 22

Невероятная, почти невозможная вероятность того, что декан неровно дышит ко мне, заняла меня настолько, что всю дальнейшую дорогу я была в нее погружена чуть более, чем полностью. Таращилась изумленными глазами в темное стекло окна, видя в нем только свое отражение, и молчала, лишь изредка, рассеянным голосом отвечая на реплики декана.

Возможная влюбленность путала мне все планы. Мало того, что она очеловечивала декана, оправдывая его прежнее отношение ко мне как пресловутое «дерганье за косички», мне было и самой жалко терять того, кто питает ко мне нежные чувства. Как же можно такое разрушать? И, главное, зачем? Что принесет мне моя страшная месть?

А что принесет мне его любовь? Говорят, нарциссы вообще не умеют любить, только мучают объект своей страсти… А он, без сомнения, нарцисс.

— Алин, ты в порядке? — декан взял мою руку с колена и переплел мои пальцы со своими. — Ты словно сама не своя после магазина.

— Да нет, всё в порядке… — машинально соврала я, продолжая пялиться в стекло и млея от теплоты его ладони вокруг моей. Чёрт, он даже по фамилии перестал меня называть!

— Струсила небось? — хмыкнул он понимающе.

— В смысле «струсила»? — я, наконец, повернулась.

— Готовить, я имею в виду. Струсила? Поняла, что приврала о своих кулинарных умениях и теперь боишься опозориться?

Я моргнула, постепенно переключаясь с мыслей на наш с ним разговор.

— Ты что, серьезно думаешь, что готовить — это такое сложное умение? — покачала головой. — Как всё в ваших элитах запущено… Если хочешь знать, я еще в детстве сама себе на завтрак кашу варила.

Он фыркнул.

— Могу себе представить эту кашу. Небось горелой коркой на всю квартиру воняло…

Я просто ушам своим не верила.

— Ты что меня… на слабо берёшь? Может, с тобой еще и поспорить на что-нибудь?

— Нет, — ответил он, неожиданно посуровев и забрав от меня руку. — Просто у меня когнитивный диссонанс. Пытаюсь представить себе как такая умная, красивая и хозяйственная девочка оказалась настолько недальновидной, что снялась в какой-то порнухе голой. А наркота тебе зачем? Ты ж просто идеальная жена, Сафронова! Даже готовить умеешь, если не приврала, конечно. Троих детей запланировала! Неужели не думала о том, как твой будущий муж отреагирует на твои приключения? Или собиралась всю жизнь это в тайне держать?

Я стиснула зубы — может, потому и диссонанс, что ты всё это выдумал и уперся в свои идиотские подозрения?

Нет, всё-таки нельзя размякать и забывать о своих планах. Потому что даже если и влюбился, как я буду жить с человеком, который при малейшем подозрении думает обо мне самое плохое, и только потому, что у нас ним разное социальное происхождение. Не стану же я его гипнотизировать при каждом таком инциденте?

Разругаться, к счастью, мы так и не успели — сначала отвлеклись на аварию а-ля «собачья свадьба», долго объезжая выстроившиеся в ряд покореженные машины и мигающую всеми огнями полицию, потом поржали над сообщением, который оставил на телефоне декана профессор Ушаков, ректор нашего вуза. По его мнению, Игнатьеву просто необходимо провести структурные изменения на факультете и как можно плотнее «интегрироваться» и «внедриться» в социальную среду студентов-бюджетников.

— Если бы он знал, насколько плотно я в эту среду внедрился… — смеялся Игнатьев на пару со мной. — Как думаешь, Сафронова, ректор похвалил бы меня? По-моему, процесс внедрения идет полным ходом. Можно даже надбавку к зарплате просить…

— А мне тогда — молоко за вредность, — вторила я, хрюкая от смеха ему в плечо.

В общем, под шлагбаум