Колыбельная горы Хого - Елена Кондрацкая

с лица, отчего алые губы стали ещё ярче. Но уже мгновение спустя он громко хохотал, схватившись за живот. Райдэн – ещё бледнее прежнего – во все глаза смотрел на Мико.

– Ох, у людей потрясающее воображение! – продолжал смеяться Акайо, вытирая слёзы. – За это я вас и люблю! Полагаю, это был бы прекрасный – удивительный! – поворот истории. Напиши я такую – наконец прославился бы.

И тут Мико поняла ещё одну вещь, которую до этого момента упускала. Она сквозила в речах, во всём образе Акайо, в его алых губах, громком смехе, в его страсти к писательству, даже в сожжении его книг на главной площади Гинмона.

– А разве это не он? – сказала Мико. – Удивительный поворот истории. Вы ведь специально оставили эту подсказку в книге, в надежде, что однажды её отыщут. Вы же так любите создавать истории. Эта стала бы непревзойдённой.

Райдэн, похоже, понял, к чему она клонит, и усмехнулся.

– Любовь к людям столкнулась с тщеславием. Да, Акайо? Ты не мог вынести того, что придётся хранить в тайне свою причастность к такому великому событию. Ты же так любишь внимание. И поэтому оставил намёки на страницах своих… трудов. Довольно посредственных, надо сказать.

Губы Акайо превратились в тонкую нить, а подведённые брови сошлись на переносице, заломив некрасивую морщину, которая будто стремилась расколоть лоб пополам. Мико играла с огнём, Райдэн плеснул в него масло. Она не сомневалась, что одно лишь слово Акайо, и они вернутся в глухие стены темниц, а на ноги Мико снова лягут каменные плиты, на этот раз – в наказание за дерзость.

Но, похоже, сохранить видимость благородства для Акайо было важнее всего. Поэтому лицо его разгладилось, и губы изогнулись, возвращая на лицо лёгкую улыбку.

– Уже поздно, а законы дворца запрещают выгонять путников в ночь. – Он бросил безмятежный взгляд в окно. – Оставайтесь и будьте сегодня моими гостями на фестивале. А завтра Шинокаге проводят вас до городских ворот. – Он осклабился и хлопнул в ладоши. – Повеселитесь как следует!

Дверь открылась, и за ней показались двое Шинокаге. Те, что пытали Мико или нет, – сказать было невозможно.

– Скажите слугам их приодеть, – махнул рукой Акайо. – Негоже в таком виде показываться на императорском празднестве.

– Следуйте за нами, – отозвался один Шинокаге и недвусмысленно положил ладонь на меч у бедра.

Мико с Райдэном переглянулись и подчинились. Они уже поняли, что выбора им не оставили. Тем более что отобранное оружие так и не вернули.

Шинокаге привели их в просторную комнату на третьем этаже дворца и закрыли дверь, сообщив, что пришлют слуг. Окна были распахнуты, впуская в комнату свежий вечерний ветер. Мико вышла на балкон. Город стелился морем серых крыш и ярких огней. Высоковато, но, если допрыгнуть до ветки сосны и оттуда перебраться на соседнюю крышу, – можно сбежать. У Райдэна точно получится. У неё, если случится чудо, тоже.

– Он предлагает нам уйти, – сказал Райдэн, останавливаясь рядом и хмуро глядя на город.

– Оружие нам вернуть он не хочет? – проворчала Мико. – И твой веер. И выпустить через главный вход.

– Он любит писать истории, помнишь? Наверняка стоит у окна и ждёт, пока мы начнём скакать по крышам, к его радости, – покачал головой Райдэн. – Видимо, считает, что так интереснее. Это его жест доброй воли. И предупреждение.

– Предупреждение?

– Если он даёт нам уйти сейчас, значит, считает, что праздник может быть опасным.

Мико скривилась:

– Какая забота! Но мы ведь так просто не сдадимся, правда? – Она с надеждой взглянула на Райдэна. – У этого Лиса есть все ответы.

Райдэн вздохнул и опёрся на деревянные отполированные перила.

– Боюсь, если он не захочет говорить, мы его не заставим. Не пытать же его, в конце концов.

По его плотоядной ухмылке и злому блеску в глазах Мико показалось, что идея силой вытащить правду из Акайо не так уж ему не нравится.

– Мы, может, и не заставим, – протянула она. – Но Акайо обмолвился, что никогда не пойдёт против воли императора. И раз уж он нас так опрометчиво пригласил на праздник, используем эту возможность, чтобы поболтать с императором и перетащить его на нашу сторону.

Райдэн повернулся к ней, и на лице его было написано восхищение.

– Это сумасшествие! – рассмеялся он, взгляд его потеплел. – Нас к нему и близко не подпустят.

– Когда тебя останавливала безнадёжность плана? – засмеялась в ответ Мико. – Это вообще-то ты должен был предложить. Самоубийственный план, обязательно включающий чью-нибудь смерть.

– Ты плохо на меня влияешь. Я размяк, – подмигнул Райдэн.

– Это правда. – Мико отвернулась и покачала головой, продолжая улыбаться. – Мне гораздо больше нравилось тебя ненавидеть.

– То есть сейчас ты…

– Я этого не говорила.

С этими словами Мико оторвалась от перил и вернулась в комнату. В ней вдруг проснулась странная, необъяснимая решимость. Серебряный Лис решил с ними поиграть. Что ж, она установит свои правила.

Мико обернулась и упёрла кулаки в бока.

– Раз уж мы попали во дворец, давай его покорять.

16

Волчьи следы во дворце

Празднование устроили в одном из внутренних дворов, в центре которого стоял паланкин, который монахи вчера унесли с площади. На помосте под широким балконом собирались музыканты – выносили барабаны и настраивали сямисэны. Один из них негромко играл на флейте, развлекая гостей весёлой мелодией. Вокруг цвели камелии.

Мико проверила, надёжно ли лежит в рукаве кошель и алая лента наложницы – то немногое, что Шинокаге оставили при ней после того, как обыскали. Поправила ворот кимоно, чтобы спрятать свою татуировку – если гости узнают, что на празднике ойран, разразится скандал. Длинные рукава кимоно мешались, тугая юбка и подкладки под поясом не позволяли свободно двигаться, отчего Мико чувствовала себя крайне уязвимой, хоть и старалась не подавать виду. Благо людей было так много и все они были так увлечены друг другом, что на неё никто не обращал внимания.

– Всё в порядке? – спросил Райдэн, заметив, что Мико с тихими ругательствами в очередной раз пытается отбросить рукава, расправить юбку. Да, не подавать виду у неё не выходило.

– Я просто терпеть не могу всё… это. – Мико вскинула руки, и расписанные цветами рукава тяжело качнулись. – Каждый раз чувствую себя будто в ловушке.

– Говорят, мужчины придумали кимоно, чтобы женщина не смогла сбежать, – хихикнул Акайо, появляясь из толпы в роскошном тёмно-синем кимоно, расшитом золотыми и зелёными веерами и голубыми облаками. Из-под него выглядывал ворот кимоно красного. Оби на животе украшали три узорных банта – розовый, золотой и красный, хвосты каждого длиннее и шире предыдущего. Широкие