Змеиная осень (СИ) - Беляев Николай Владимирович

Ну ладно. А давайте посмотрим, что я наснимал…

На всякий случай держа смартфон так, чтобы Горюнов не видел экрана, я листал галерею, и чувствовал, что ничего не понимаю.

Военчасть на первом снимке выглядела совершенно безжизненной. Обычная заброшка за бетонным забором — видны распахнутые и разбитые окна, молодые деревца на краях плоской крыши, выщербленные ветром углы… Как и на многих зданиях, встречавшихся за городом — вроде той двухэтажки, в которой мы прятались в Волково. И — ничего больше. Я увеличил фото, поводил туда-сюда — ни силуэтов в окнах, ни странных теней, ничего. Ну, конечно, с учётом не самого хорошего освещения.

Следующие два снимка сделаны напротив ворот. Один смазан, второй тоже не ахти, наискосок и с куском стены, но отлично видно, что ворота ржавые и даже чуток приоткрыты, за ними — потрескавшийся асфальт с травой, прущей из щелей, бокс с распахнутой дверью… Да такой сюжет можно в том же Морозково найти.

Чудеса, да и только. Визуально, обычными глазами, военчасть выглядит абсолютно нетронутой. Тут тоже нетронутая — но в разрухе. И главное, главное — пусть снимков всего два, на них совершенно не видно ничего, что могло послужить причиной аномалии! Как? Ведь уже известно, что фотоглаз способен видеть даже истинную внешность доппельгангера… и не только его. Что-то новое? То, чего не может увидеть фотоаппарат? Почему нет.

БРДМ подбросило на рытвине, я еле удержал смартфон. Горюнов молча курил, ствол его автомата смотрел прямо по курсу, наискосок.

Ладно, что дальше? Пороги.

Тут меня ожидал очередной сюрприз — я даже прокрутил фото туда-сюда, чтобы убедиться, что сфотографировал не Горку.

Обычная покинутая деревня. Огня на снимках нет и в помине — дома, местами с просевшими крышами, покосившиеся столбы, щербатые заборы… Всего четыре снимка, и все однотипные, чуть смазанные из-за плохого освещения — обычная деревня, брошенная много лет назад.

Что за чертовщина… Жар от огня был вполне реальным!

Я ещё раз просмотрел фотографии. Твою мать, абсолютно ничего — я бы реально обрадовался, обнаружив на фотографиях самую жуткую тварь. Нет — только пустые дворы и дома с выбитыми окнами.

Выходит, аппарат не снимает то, что в реальности?

Или… или то, что на снимках — и есть реальность?

— Что там у тебя? Смотришь, будто приклеенный, — Горюнов выбросил окурок и теперь смотрел на меня вопросительно. Показать, что ли? А почему нет?

— Фотоаппарат, — пояснил я и добавил, чтобы расставить точки над «ё»: — мой, оттуда. Смотри, как на фото дикая деревня выглядит, — я протянул Антохе смартфон, впрочем, не выпуская его из рук.

— Забавно, — процедил Горюнов, глядя пролистываемые мной снимки. Поднял на меня глаза: — Специально снимал?

— Само собой, — кивнул я, убирая смартфон. — Пытаюсь понять, что к чему.

— Забавно, — повторил Антоха. — Многим показывал?

— На Базе принцип знают, — ответил я уклончиво.

— А в Колледже?

— Вряд ли.

Горюнов ничего не сказал. Дождавшись, когда головная машина вошла в поворот, ведущий под старый железнодорожный мост, сообщил в микрофон:

— Колонна, Коробке. Ситуация раз, подтверждаю.

— Понято, — нестройно отозвалась рация.

Над головой проплыли ржавые фермы моста, и, когда вышли на прямую, Антон добавил:

— Колонна, Коробке. Стоп, разведка по плану.

Головная машина затормозила, встал и наш БРДМ. Сзади урчали двигателями «буханка» и «дырокол».

— Разведка моста, — пояснил Горюнов. — Судя по докладу, банда могла проехать по нему.

Ну да, я и сам тогда об этом задумывался. Правда, после того, как мы с Машей переползли мост, мысли о том, что по нему могли проехать машины, как-то сами собой улетучились.

Остановка затянулась минут на пятнадцать — даже двигатели заглушили, чтобы топливо не жечь. Четверо, ушедшие на разведку, по возвращении доложили — теоретически проезд УАЗов или чего-то подобного возможен, при условии опытного или пофигистичного водителя. Кроме того, на рельсах видны следы сравнительно недавнего использования.

Вот тебе и на. Выходит, банда вполне могла действовать и в правобережье, южнее Гидростроя. А это меняет дело — выходит, Гидрострой должен усилить своё присутствие на южном направлении. А может, и на восточном, куда уходит железнодорожный путь… Следы использования — проще говоря, по рельсам ездили. Да, это могла быть лёгкая дрезина с ручным приводом… но важен сам факт. Использование железнодорожных путей, насколько мне известно, всерьёз не рассматривалось — и тут нате.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Горюнов хмурился, но озадаченным не выглядел. Когда погрузились на машины, скомандовал продолжение движения.

Пока стояли, рассвело — небо, как я и предполагал, чистое, но вот теплее совсем не стало.

Проехали Бор. На дороге так и валялся труп застреленного мной мозгоеда — кстати, нетронутый. Похоже, даже падальщикам не по вкусу эта зверюга с колдовскими способностями…

Уже когда свернули на Морозково и перевалили тот самый переезд, молчать стало невмоготу, и я спросил:

— Антох, а вдоль этого берега дальше далеко забираются?

Горюнов помолчал, потом ответил:

— Да не особо, километров пятнадцать — и всё.

— А почему? Мосты, звери? Очередная дикая деревня?

— Что такое борщевик — знаешь? — вопросом на вопрос ответил Антон.

— Ну, представляю. Видел. Растение с зонтиками и лопухами, едкая и ядовитая дрянь.

— Это у вас, там, — грустно сообщил боец. — Ты здешние видел?

— Нет.

— Ну вот ничего не потерял… Метра два высотой, как рука в обхвате, и не просто едкие, а охренеть как едкие. И растут полосами, прямо сквозь асфальт. — Горюнов замолк, закурил. — Лет пятнадцать назад пробовали чистить. Там, если дальше прямо поехать, бульдозер стоит прямо в зарослях. Не слышал?

— Нет, — действительно, я как-то и не задавался вопросом, почему нет проезда по этому берегу. Не ездим — значит, вопрос не принципиальный. Был уверен, что там аномальная зона, типа той же военчасти. А получается, вот оно что. Мутировавший борщевик…

— Его разъело на раз, как решето стал, — продолжал Антоха, затягиваясь. — Тракторист, говорят, умер почти моментально, но мучительно. С тех пор больше не пробуют.

— А Колледж?

— А Колледж разводит руками — говорят, что и жечь пытались, и морозить, но ему хоть бы хны…

Вот как, выходит… Борщевик и у нас живучий, а тут, выходит, и подавно. Ну да, проблема коммуникаций решалась бы, будь тут самолёты — но увы, «в наследство» от старого мира их не осталось, а сделать в таких собачьих условиях самолёт с нуля — задача непосильная. Тут и мост-то выстроить толком не могут. А летать не умеют даже колдуны — я не соврал Рыбину, так и есть. И о летающих тварях я слышал всего раз — от проводника-призрака, упокой его душу, да и то непонятно — он их реально видел, или померещилось? Получается, задача коммуникаций почти нерешаема. Ну, не считая реки, по которой и идёт связь с Нефтехимом.

Машины переваливались по колдобинам. Восходящее солнце светило в спину, и идущий впереди УАЗик выглядел чётким, как картинка. Справа проплывали дома очередной брошенной и заросшей деревни.

— Антох, а реально из этих мест на буксире машину приволочь? — наконец решился я.

— В прошлый раз присмотрел? — съехидничал Горюнов.

— Типа того… Простреленая, но хорошая. Бросать жалко. Я покажу.

— На спущенных? — уточнил боец.

— Да, почти все спущены. Но остальное, кроме бака, должно быть живое.

Антон как-то странно посмотрел на меня и неожиданно сказал:

— Давай так: если у нас сегодня всё выгорит, поговорим на эту тему. Идёт?

— Идёт, — согласился я.

А потом подумал: Горюнов явно знает о целях сегодняшней поездки намного больше, чем я. А меня, похоже, опять разыгрывают втёмную… как и колдунов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 21. Вторник, 26 сентября. Утро

Перед Морозково, у конца лесной гряды, Горюнов остановил колонну, и деревню долго рассматривали в бинокли, взобравшись на башню БРДМ. Я тоже присоединился — правда, деревенька на этот раз казалась полностью безжизненной. Да и в прошлый раз банду выдал дым — хотя у меня создалось впечатление, что они и не пытались прятаться. Колдуны тоже смотрели своими методами и уверили, что движения нет и ауры не просматриваются.