Две линии судьбы - Анна Васильевна Дубчак

чувства к нему изменятся и превратятся в легкую досаду. А потом она с удовольствием сама посмеется над своей любовью.

Но Вера не верила ему. Приводила примеры из литературы, один страшнее другого. Убийства, самоубийства, жуткая кровавая месть сопернице…

— Уж отстала бы! Может, мне с ней поговорить? — спрашивала она Андрея, чувствуя беспокойство. — Как женщине с женщиной.

— Я хорошо знаю Соню. Она ни за что не признается тебе в том, что преследует нас. Скажет, что у тебя проблемы и она тебе просто мерещится всякий раз. И все потому, объяснит она тебе, что ты чувствуешь себя виноватой, что нельзя было уводить чужого жениха. Словом, свалит все с больной головы на здоровую.

— Похудела, говоришь? — После некоторых размышлений Андрей решил все же развить эту тему. Исключительно из желания в очередной раз успокоить свою Веру. — Просто она много работает. Ты же знаешь, у нее два ювелирных магазина, и всем этим хозяйством заправляет она одна. У нее даже, говорят, бухгалтера нет. Никому не доверяет, ужасно боится, что ее обманут или подставят.

— А это правда, что она взяла огромный кредит, собираясь открыть эти магазины, чтобы вернуть тебя? — тихо спросила Вера, слизывая с пальцев дынный сок. — Андрей. Не молчи… Скажи, это так? Ты же знаешь ее характер.

— Кто тебе сказал?

— Люди говорят. Знаешь, люди же не слепые, они видят, как страдает Соня.

— Думаю, тебе надо бы давно забыть о ней, о том, что она вообще существует. Успокойся и наслаждайся жизнью.

— Но я не могу. Я боюсь ее, я же тебе говорила… У нее такой странный взгляд, словно она видит во мне жертву. Как посмотрит на меня, так у меня внутри все замораживается, я даже дышать не могу!

— Но что делать, если она живет в этом городе и мы время от времени с ней сталкиваемся? Уверен, что ты и других своих знакомых видишь чуть ли не каждый день, прогуливающихся на набережной, но просто не обращаешь на них внимания, вот и все. А Соня… Ты думаешь о ней, поэтому и замечаешь ее повсюду.

— Но я чувствую, что она что-то задумала против нас. Теперь, когда ее дела идут хорошо (мне отец говорил и даже восхищался ее способностями!) и у нее есть деньги, она может нанять человека, который, предположим, собьет меня машиной. Или уронит мне на голову кирпич. Или придумает что-нибудь еще…

Она сказала о взгляде Сони. Да, он и сам нередко замечал этот ее взгляд. Красноречивый, весьма. Прямо-таки убийственный.

— Думаю, мы должны как можно скорее пожениться, может, тогда она оставит нас в покое?

— Но папа сказал, что пароход, который он купил нам на свадьбу и на котором мы ее отпразднуем, еще не готов. Попросту говоря, краска еще не высохла. Через неделю уже можно будет приступать к его украшению, к непосредственной подготовке. Завезут столы, посуду, скатерти, цветы, спиртное… Андрюша, ты что, не рад? Я знаю, ты не хотел пышной свадьбы, но я ведь у папы единственная дочка, и, конечно, он хочет позвать всех своих друзей. Они не поймут, если свадьбы не будет, если мы просто распишемся. Я же не беременная, мы как будто никуда не спешим. А?

— Да нет, я все понимаю…

— Прошу тебя, дай ему возможность отпраздновать свадьбу своей дочери с пышностью, он так мечтал об этом.

— Ты думаешь, я не понимаю? Когда-нибудь и у нас с тобой будут дети, и мы с тобой тоже захотим сделать их счастливыми, и будем рассуждать так же, как сейчас твои родители. И мы, как и они сейчас, наверняка захотим, чтобы наши зять или невеста были молодыми людьми, перспективными, с хорошим образованием и профессией. А я? Вот бы узнать, что думает твой отец обо мне! Наверное, он считает, что я хочу жениться на тебе из-за денег. Но ты-то знаешь, что это не так! К тому же богатство Клеца, о котором говорят в городе, — это именно его богатство, а не твое, и мы с тобой никогда не будем иметь к нему никакого отношения, ведь так?

— Что ты такое говоришь? — Вера ладонью зажала рот Андрея. — Отец никогда не допустит, чтобы мы с тобой в чем-то нуждались.

— Да нет, ты меня не поняла. Просто, если тебе когда-нибудь кто-нибудь скажет, что я женился на тебе из-за денег, ты сразу можешь заткнуть им рот тем, что я мог бы жениться на не менее состоятельной, и к тому же без родителей, Соне.

— Андрей, мне не нравится, когда ты так говоришь. Прошу тебя, оставим вообще эту тему. И о Соне я тоже постараюсь больше не вспоминать. Больше того, может, это и покажется тебе странным, но мне хотелось бы завязать с ней… дипломатические отношения, понимаешь? Я бы даже занялась поиском для нее хорошего молодого человека, чтобы ее отвлечь от тебя, от нас. Не улыбайся, я серьезно! Вот если бы она вышла замуж за положительного и надежного человека, какого-нибудь общего нашего знакомого, тогда мы бы могли, к примеру, дружить семьями. Думаю, только в этом случае я бы успокоилась. А ты как думаешь?

— Думаю, что нам с тобой просто не надо обращать на нее внимание, вот и все!

Он хотел добавить, чтобы она все же была осторожна. Он не знал, почему в его душе возникло это чувство близкой опасности, когда он видел неподалеку от них с Верой Соню, и не хотел своими опасениями еще больше запугать Веру, но и не предупредить ее он тоже не мог.

И вдруг он услышал:

— Я бы успокоилась, если бы ее вообще не было…

Он посмотрел Вере в глаза, и тогда она, опустив голову и густо покраснев, смутившись, стушевавшись, тихо добавила:

— …в нашем городе.

18. Май 2010 г. Глафира

Утром Глафира обнаружила в комнате зеркало. (То, первое, потом кто-то убрал.) Огромное, до пола. Еще она заметила, что на внутреннем сгибе ее локтя наклеена голубая медицинская полоска. Значит, ей ночью сделали укол или взяли кровь.

Она с трудом поднялась с постели, чувствуя себя совершенно разбитой. Поплелась в ванную комнату, приняла душ, привела себя в порядок. С одной стороны, она чувствовала себя очень легкой, прямо-таки невесомой. С другой — ей было тяжело двигаться. Возможно, все дело было в той инъекции, которую ей сделали ночью, без ее ведома.

Что ж, удивляться теперь не приходилось ничему. Она уже никогда не будет принадлежать себе, и эти люди, похитившие ее, будут распоряжаться ее телом,