Вне закона - Дональд Уэйстлейк

Однажды она пришла в школу пораньше и видела, как мать Кукурузной Девы высаживает из автомобиля свое чадо у обочины. Довольно миловидная женщина с точно такими же светлыми волосами. Смотрит на свою девчонку, улыбается, потом торопливо чмокает ее на прощание.

И тут тебя словно лазерным лучом пронзает. Ты улавливаешь связь. Сразу понимаешь — есть связь.

Однажды она послала мистеру 3. е-мейл:

«Вы мастер, мистер 3.». Несвойственный Джуд Б. поступок, ведь она знала — обратно послание из киберпространства уже не выудить. Но мистер 3. не ответил.

Господи, да что ему стоило ответить на какой-то там гребаный е-мейл!! Пара пустяков.

Но он не ответил. Даже не обменялся с ней понимающим взглядом-усмешкой, как она ожидала.

Полностью ее проигнорировал! Словно не понял, чьих это рук дело. Словно не отличал ее от тех, других.

И тут в голове у нее что-то щелкнуло, повернулось, точно ржавый ключ, и она подумала спокойно: «Ты мне ответишь за это, мистер 3., задница, ты и все твое потомство до десятого колена!»

Она уже хотела позвонить в ФБР, донести на него как на террориста. Ведь мистер 3. черен, как какой-нибудь араб, и веки такие тяжелые. Хотя, может, он еврей…

Позже он вспомнил, что ему действительно приходило какое-то странное послание: «Вы мастер, мистер 3.». Но он не придал ему значения, удалил одним нажатием клавиши. Ведь удалить е-мейл ничего не стоит.

Он припоминал смутно скорчившуюся за компьютером девчушку с завитыми волосами и странным стеклянным взглядом. Припомнил также, что от нее исходил неприятный запах давно не мытого тела (довольно необычное явление для школы Скэтскил-Дей и вообще для обитателей этого района). Но тогда он не знал — а было это в январе-феврале, — что грязнуля и есть Джуд Трейерн. Он не вел постоянного класса, порой за день ему приходилось видеть до сотни учеников. Он не слишком обращал на них внимание, не испытывал интереса. Хотя несколько дней спустя случайно наткнулся на эту девочку. Она была не одна, в компании с толстушкой подружкой. И рылись они в мусорной корзине, что стояла в компьютерном классе. Завидев его, девчонки тут же ретировались, смущенно хихикая, будто он случайно открыл дверь и увидел их голыми.

Но он точно помнил: однажды после занятий застал девочку с завитыми волосами в комнате за своим компьютером. Она сидела и, хмурясь, всматривалась в монитор, щелкала по клавишам, и вид у нее при этом был такой уверенный, словно компьютер принадлежал ей. Тут он уже не выдержал, резко спросил: «Как это понимать?» Она робко взглянула на него, сжалась, словно в ожидании удара. И тогда он перевел все в шутку: «Не иначе как у нас завелась знаменитая хакерша?»

Он понимал: в конфликтных ситуациях с ранимыми и вспыльчивыми подростками лучше свести разговор к шутке. Не стоит обрушивать на них гнев, приводить в смущение. Особенно девочек. А эта некрасивая девочка вся так сжалась, точно хотела казаться меньше. Прозрачная бледная кожа, короткая верхняя губа, из-за чего обнажаются крупные зубы, что делает ее похожей на грызуна. Смотрит бедняжка вопросительно и настороженно, точно ожидает подвоха. Глаза бесцветные, влажные, расширенные. Брови и ресницы жиденькие, едва заметны. Она так отчаянно жалка и некрасива, и эти странные глаза смотрят на него так обезоруживающе… Бедняжка, ему тут же стало жалко ее. Некрасивая, нелепая, просто комок нервов. Еще год-другой — и начнутся новые переживания, подружки обойдут по всем статьям, ни один мальчик не взглянет в ее сторону. Откуда ему было знать, что эта испуганная девчушка — единственная наследница весьма высокопоставленной и обеспеченной семьи? Хотя, конечно, следовало догадаться, что родители ее давным-давно в разводе, что, возможно, оставили даже ее. Она невнятно бормотала слова оправдания: «Просто хотела кое-что посмотреть, мистер Залман». Он рассмеялся и отпустил ее взмахом руки. И при этом вдруг испытал совсем нехарактерный для себя порыв — схватить ее за эти жалкие кудряшки и потрепать, как треплют порой щенка по голове, чтобы приласкать и одновременно для острастки.

«Не сметь к ним прикасаться!» Он, Майкел Залман, не сумасшедший.

«101 ДАЛМАТИНЕЦ»

— Как думаешь, она дышит?

— Дышит! Конечно же, дышит.

— О Господи, а что, если…

— Дышит, дышит, не видишь, что ли?

Кукурузная Дева спала при свечах. Рот полуоткрыт, дыхание тяжелое, так бывает у наглотавшихся снотворного. Мы с изумлением смотрели на нее. Надо же, Кукурузная Дева в нашей власти. Джуд вынула у нее из волос заколки, чтоб можно было их расчесать. Длинные прямые бледно-золотистые волосы. Но мы не завидовали волосам Кукурузной Девы. Потому что теперь это наши волосы.

Она дышала, это было видно невооруженным глазом. Если поднести свечу к лицу и шее, сразу было видно.

Мы приготовили для Кукурузной Девы постель, Джуд называла ее «похоронные дроги». Соорудили из красивых шелковых шалей, постельного покрывала с вышивкой, шотландского кашемирового пледа в клеточку, подушек, набитых гусиным пухом. Джуд раздобыла все это в запертом гостевом крыле дома. Внесла, а сама так и сияла.

Потом мы попытались снять с Кукурузной Девы одежду.

Одно дело, когда сама раздеваешься. Даже не думаешь при этом. Но совсем другое, когда перед тобой маленькая девочка. Лежит на спине, руки и ноги раскинуты, неподвижные и такие тяжелые.

Когда наконец Кукурузная Дева оказалась голенькой, мы не сдержались и захихикали. Трудно было удержаться от смеха…

Да она совсем еще ребенок.

И тут вдруг мы ее застеснялись. Грудки у нее были совсем плоские, прилегали к телу, а сосочки крохотные, ну прямо как семечки. И между ног — ни следа волосков, ничего там у нее не росло.

И еще ей было холодно, вся так и дрожала во сне. Губы посинели, зубы отбивали дробь. Глаза закрыты, но в щелочку между век просматривалась белая полоска. Можно подумать, Кукурузная Дева наблюдает за нами даже во сне.

Джуд приготовила для нее ксанакс. И еще у нее был кодеин и оксикодон, измельченные в порошок. Так, на всякий случай, про запас.

Джуд сказала, что мы должны «искупать» Кукурузную Деву. Не обязательно сегодня, но придется.

И вот мы начали растирать ледяные пальчики Кукурузной Девы, ледяные ее ступни и щеки, тоже совсем ледяные. Теперь мы почему-то не стеснялись прикасаться к ней. Напротив, нам вдруг захотелось трогать ее, трогать и трогать.

Джуд потрогала узкую грудь Кукурузной Девы и вдруг заявила, что чувствует, как бьется у нее сердце. Самое настоящее сердце.

Джуд говорила шепотом. Таким тихим голосом, что было слышно, как бьется сердце.

Затем мы прикрыли Кукурузную Деву шелками, кружевами, кашемировой шерстью. Подсунули ей под голову подушку с гусиным пухом. И еще Джуд побрызгала на Кукурузную Деву духами, кончиками пальцев. Это благословение, объяснила она нам. Теперь Кукурузная Дева будет спать очень долго, а когда проснется, увидит только наши лица. Лица друзей.

Мы поместили Кукурузную Деву в кладовку, что находилась в подвале в гостевом крыле. То был самый глухой и отдаленный угол большого старого дома. А в подвал, по словам Джуд, вообще никто никогда не заходил. Тут можно было орать хоть во все горло, все равно никто ничего не услышит.

Джуд засмеялась, потом сложила ладони ковшиком и поднесла ко рту, делая вид, будто собирается закричать. Но вместо крика послышался тихий сдавленный звук.

Отопление в запертых комнатах особняка Трейернов было отключено. Холод в подвале стоял страшенный, прямо как сырой зимой на улице. Электричества тут тоже не было, а потому, если бы даже мы и принесли обогреватель, толку чуть. Вместо него у нас были свечи. Красивые ароматические свечи ручной работы, которые, если верить чеку из магазина подарков, престарелая миссис Трейерн хранила в ящике бюро с 1994 года.

Джуд уверяла, бабушка нас никогда не хватится.

Вообще она довольно странно относилась к своей бабуле. То отзывалась о ней просто супер, то обзывала старой крысой. Посылала к такой-то матери, жаловалась, что на нее, Джуд, старухе плевать, только и ждет от внучки подвоха.

Миссис Трейерн поднялась наверх, где мы сидели в комнате Джуд и смотрели видик. Подниматься по лестнице ей было трудно, а потому она редко заглядывала проверить, чем там занимается внучка. Вообще-то в доме имелся лифт (мы видели его), но Джуд уверяла, что давным-давно сломала его, баловалась в лифте еще маленькой девочкой. «Это мои подруги из школы, — сказала Джуд. — Дениз и Анита. Ты их знаешь».

Когда мы встречались с миссис Трейерн внизу, она всегда вежливо спрашивала, как мы поживаем, и ее похожий на улитку ротик растягивался в вымученной улыбке. При этом она не слушала, что мы отвечаем, и никогда не могла запомнить наших имен.

Джуд поставила кассету с фильмом «101 далматинец» на стареньком видике, который давным-давно не мешало бы поменять. (Если верить Джуд, она переросла уже целую тысячу видиков!) Это было кино для детей старшего возраста, все мы его уже видели, а вот Кукурузная Дева не видела никогда. Она сидела на полу перед телевизором, скрестив ноги, лопала мороженое из миски, что стояла у нее на коленях. Мы давно уже прикончили свое мороженое и ждали ее, и Джуд спросила, может, она хочет добавки. Кукурузная Дева поколебалась секунду, а потом ответила: «Да, спасибо».