Брачное ложе - Клаудиа Дэйн

Сейчас она смотрит на него, и в ее глазах он видит грусть и страх. Ричарду вовсе не хочется, чтобы Изабель боялась его, но сила разгоревшейся в нем страсти пугает его самого: он сдерживал себя уже несколько часов, но каждая секунда отсрочки только подогревала его желание. Он искал только избавления. Избавления от обязанности, но не удовлетворения выжигающего его изнутри желания.

Она подошла к нему, скрестив на груди руки, и посмотрела прямо в глаза. Ее взгляд был полон смущения и раскаяния. Она не должна бояться его сейчас, когда он должен взять ее и сделать своей.

Небо сплошь заволокло облаками. Их серая масса, освещенная лучами заходящего солнца, местами отливала розовым. Сильный восточный ветер, проникая через узкое окошко, шевелил ее волосы, заставляя их то медленно взлетать, то опускаться на плечи. Его нежное дуновение напоминало прикосновения любящей матери. Но Ричард не хотел прикасаться к ней. Он знал: если он дотронется до нее хоть пальцем, то потеряет над собой контроль.

Но сам Господь требовал, чтобы он прикоснулся к ней.

Он стоял перед ней обнаженный до пояса. Она все еще была в нижнем платье и блио и в тусклом свете казалась таинственным темно-голубым облаком. Шелковые нити ее наряда отбрасывали искры света.

Он хотел ее.

И в этом его позор.

– Прости меня, – сказала она.

Ричард был поражен, услышав такие слова. Он проиграл эту битву. Ее голос, взывающий к нему через пелену вожделения, был настойчивым, но приятным.

– Я никогда не хотела, чтобы тебе было из-за меня стыдно. – Ее голос сорвался.

Он стоял как вкопанный.

Она подошла к нему, хотя сама признала, что ей известен источник его позора. Он не будет обсуждать это с ней. Всю силу его внутренней борьбы видит только Господь Бог.

Она подошла к нему, окутав облаком своего терпкого аромата. Ее волосы летели к нему, подгоняемые дующим ей в спину ветром. И тогда он ясно увидел, как поднимает ее юбки и погружается в нее прямо там, не сходя с места; ее ноги безвольно раскинуты, ее ногти страстно впиваются в кожу на его спине, ее черные волосы сплошной пеленой окутывают их обоих.

Он видел это.

Он чувствовал это.

Если она не отойдет от него…

– Отойди от меня! – хрипло прорычал он.

Он говорил ей так и прежде, и причина была той же. Он сгорал от страсти, от желания обладать ею.

Он говорил ей так и прежде, и она знала почему. Он ненавидит ее.

Как могло случиться, что ее мечты закончились таким образом? Как могли ее молитвы сослужить ей такую службу? Она просто хотела любить его и чтобы он отвечал ей тем же. А вместо этого она заставила его ненавидеть себя, невольно выставляя его на посмешище там, в Молтоне. Сможет ли он принять ее извинения?

Она попробует извиниться еще раз, постарается подобрать слова, которые заставили бы его понять, как ей горько сейчас: она не сумела увидеть, насколько уязвима гордость молодого мужчины. Она не думала о его гордости. Единственное, чем была занята ее голова, – это он сам.

Она хотела подобрать нужные слова, но они застряли у нее в горле, когда она посмотрела ему в глаза. Его взгляд почти напугал ее.

Ричард был в отчаянии. Он был в отчаянии оттого, что не хотел наслаждаться их соитием. Он должен сделать ее женщиной, и тогда все будет позади: его долг будет выполнен и совесть чиста.

А Изабель? Что она знает об обязанностях? Она знает только одно: у нее есть определенные желания и их надо удовлетворить, и чем скорее, тем лучше. Теперь он принадлежит ей, и это все, чего она хочет. Он вынужден расстаться со своей мечтой, чтобы воплотить в жизнь ее грезы. Внезапно Ричард почувствовал накатывающую на него волну гнева, но, к сожалению, это нисколько не охладило разрывающее его изнутри плотское желание.

– Приготовься, – сказал он, еле сдерживая свои чувства.

Неужели это и есть та ночь, о которой она мечтала? Неужели это и значит быть женой Ричарда? Неужели ее муж – этот холодный человек, отдающий тупые прямолинейные распоряжения? Не так она представляла себе Ричарда, приглашающего ее на брачное ложе. Этому человеку она отдала свое сердце, этот человек знал ее лучше, чем кто бы то ни было, этого человека она безответно любила столько лет. Неужели он не понимает всю важность и прелесть этого момента? Неужели не понимает всю сладость обладания ею как своей женой? Глядя на него сейчас, на его застывшее грозное лицо, она поняла: нет.

Она медленно выскользнула из блио, а затем из нижнего платья. За ними последовала светлая нижняя рубашка. Он следил глазами за падающей на пол одеждой. А затем он стал с мрачным и решительным видом, скрывающим его бурное желание, рассматривать свою невесту.

Ее светящиеся глаза были похожи на две полные луны – такие же яркие и светлые.

Ее ноги были красивыми и стройными, бедра – округлыми, живот – гладким. Ее груди были довольно полными и налитыми, и Ричард как зачарованный уставился на ее нежные розовые соски. Ее кожа была цвета слоновой кости, черные волосы прикрывали плечи и грудь, а в орехово-зеленых глазах застыла тревога. Она была точной копией его суккуба, его ночного мучителя. И она была его женой.

Глядя на нее, на это совершенное Божье создание, Ричард понял, что ему будет еще труднее, чем он полагал. Он задул тонкую свечу около двери, и комната погрузилась во мрак ранних сумерек.

Он делает то, что требует от него чувство долга. И ничего больше. Он не будет обращать внимание на обволакивающее его со всех сторон желание, сдавливающее грудь, заставляющее дышать тяжело и часто. Он не может хотеть ее, свою жену Изабель. Он не может прикоснуться к ней, иначе сгорит на месте. Не может. Не может.

И все же Господь не дал ему другого пути.

Он толкнул ее назад, не обращая внимания на мягкость ее кожи, на ее белизну, заметно контрастирующую с прикасающимися к ней пальцами. Она упала на кровать, и ее беззащитное, но напряженное тело предстало его глазам.

Его мужское естество пульсировало от напряжения, и Ричард закрыл глаза, чтобы не видеть открывающейся ему картины. Есть столько способов, которыми он мог взять ее, столько мест на ее теле, которые он мог бы обследовать своими губами и языком, но все, что от него требовалось сейчас, – это выполнить свою обязанность. Он не должен делать больше, чем требует от него долг: ему нужно только лишить ее девственности, пролив кровь ее невинности, и тем самым сделать ее своей, как хочет того Господь.

– Поцелуй меня, Ричард, – попросила она дрожащим голосом. – Пожалуйста, поцелуй меня, как тогда…

Поцеловать ее? Да он не хочет находиться рядом с ней в одной комнате. Ей нужна слепая страсть и бушующее желание их первого и единственного поцелуя? Она хочет снова утонуть в океане вожделения? Нет, этого не будет.