Лига правосудия - Алексей Макеев

— Я уже все понял. Это по его приказу Просту обе руки сломали, — практически уверенный в ответе, проговорил Крячко.

— По чьему же еще? — хмыкнул Семен Степанович. — Я-то точно это выяснил, а вот Прост, когда я его опрашивал, упорно утверждал, что это он сам неудачно упал. Говорил, а в глазах ни проблеска эмоций! Вот мы после этого его Рыбой и прозвали. Отлежался он в больничке, а куда его потом с такими руками? Стал в медпункте работать вроде как санитаром, а на самом деле врачом, потому что наш был дурак дураком. А врач-то он, кстати, толковый был, Хряща, можно сказать, с того света вытащил. Да и не его одного вылечил. Авторитет у него на зоне после этого, конечно, появился серьезный, но его все равно не любили. Задевать его никому и в голову не приходило, потому что все под Богом ходим, вдруг обратиться придется, но друзей, как я уже говорил, не было. Он вообще особняком держался, все книжки библиотечные читал.

— Хрящ, это который Коновалов? — уточнил Крячко.

— Он самый. А вот Рябому его принципы боком вышли. Прихватило его крепко, а наш дурак разобраться не мог, что с ним. А Прост к нему даже близко не подошел — я, дескать, санитар, мое дело — полы мыть. В общем, помер Рябой в году… Дай бог памяти… Точно, в 1997-м. Потом уже выяснили, что аппендицит у него гнойный был, прорвало его, начался перитонит, и кранты. А вот если бы Прост его посмотрел и диагноз правильный поставил, то пожил бы еще. Ну а на место Рябого Ленька Ухо встал, он как раз незадолго до этого прибыл, двадцать лет ему дали. Вот он-то как раз был из Москвы.

— Ухо? — переспросил Стас.

— Ну да! У него уши разные. Правое было больше левого, да еще и оттопыривалось. Полный отморозок! Бандит, на котором пробу негде ставить. Да в 90-е такими все колонии были забиты.

— Это случайно не Круглов Леонид Михайлович? — уточнил Крячко.

— Да! — подтвердил Семен Степанович. — Ну и память у тебя!

— Так мы же его и брали, — объяснил Стас. — Только почему он вдруг Ухо стал? У него же «погоняло» Кругляш было? Ладно, черт с ним! Ну и что там дальше было?

— Не знаю, чем уж Прост ему приглянулся, но он его под свою опеку взял.

— Так оба на голову отмороженные, — буркнул Крячко. — И вся разница между ними только в том, что один врач гениальный, а второй бандит законченный. Я дело Круглова очень хорошо помню, у него руки по локоть в крови! Та еще мразь! Кстати, он наркотой баловался. И вот у меня какая мысль возникла: а не мог Прост в медпункте что-то такое для него готовить?

— Не знаю, — задумчиво произнес Семен Степанович. — Как-то даже не думал об этом, потому что там вроде не из чего было.

— Такой умелец, как Прост, мог что-то придумать, — предположил Стас.

— Но даже если так, то Прост вышел осенью 2002-го, не мог же он наготовить для Уха много этой отравы впрок? У того бы ломка началась, а уж это я бы точно узнал. Ну вот вроде и все, что могу сказать.

— Черт! — воскликнул Стас. — Нужно будет сейчас в колонию позвонить и узнать, как там Круглов поживает — кажется, мне есть о чем его расспросить. Только там уже, наверное, рабочий день кончился.

— Да я тебе и без них могу сказать, что не живет он больше — свои же его кончили, потому что зарвался и беспредельничать начал. Заточку в бок, и вся недолга!

— Все равно придется еще и его дела поднимать, и ваше, и наше, — вздохнул Крячко. — Круглов же к моменту смерти уже семь лет отбыл, вот и надо выяснить, кто к нему приезжал, писал, посылки присылал.

— Только мать ему писала и посылки отправляла, а вот приезжать — никто не приезжал, старая она у него уже была, не осилила бы такую дорогу.

Поблагодарив Семена Степановича за помощь, Стас с тяжким вздохом написал запрос в архив суда на уголовное дело еще и Круглова Леонида Михайловича. Его деятельная натура категорически не переносила длительное копание в бумагах, вот он и затосковал, предчувствуя неизбежное. Отнеся запрос в приемную Орлова, Стас вернулся и позвонил в Псковскую область начальнику оперчасти.

— Народ! Вы чего резину тянете? Неужели так далеко дело Тихонова заныкали, что до сих пор найти не можете?

— Станислав Васильевич, нашли мы его, но вам же запросить свое из архива суда еще проще было, — попытались урезонить его.

— Да вон оно лежит, дожидается, когда я до него доберусь. Но своими-то словами можно сказать, что собой Тихонов представлял? — спросил Стас и тут же получил в ответ:

— Сволочь он!

— Ну, это я и сам знаю! Ты меня, друг сердечный, подробностями обремени! Мужского достоинства он у вас там лишился?

— А то где же еще? — рассмеялся тот. — Понимаете, он тут своими подвигами решил похвалиться, а был у нас один мужик из самых простых работяг, и отбывал он как раз за то, что убил парня, который его дочь изнасиловал. Послушал он Тихонова, а потом с другими мужиками подловил его, ну и… Сами понимаете! Да еще и пригрозили, что если хоть одной живой душе расскажет, кто его так, то его просто убьют. Ну, я-то правду знал, но никому ни гу-гу, потому что по заслугам этот гад получил. Кстати, его после этого Мерином стали звать, да и опустили потом. Так что он в полной мере получил за то, что с той девушкой сделал! Что такое расстрел по сравнению с таким уродством? По мне, так намного хуже!

— Ему кто-то писал, посылки присылал, на свидания приезжал? — спросил Стас.

— Только мать. По документам она еще довольно молодая женщина была, а с виду — старуха старухой. Как я понял, после того как Мерина посадили, от нее муж ушел, так что вся ее жизнь под откос пошла. У меня вот тут записано, что последний раз она к нему приезжала в 2001-м, а потом… Слушайте, а потом от нее и писем-то не было. Может, умерла? Но сюда ничего не сообщали. Вы документы-то посмотрите, этот гад из очень непростой семьи был, видать, с детства забалованный, вот и решил, что ему все позволено. Он и здесь себя поначалу попытался барином вести, за что и поплатился. Документы на УДО подавал, но получил отказ, так что отбыл свой срок полностью и освободился в январе 2003-го.

— Ладно, спасибо за информацию, буду дело изучать.

С тяжким вздохом Крячко взял дело и стал читать. Что-то он действительно читал очень внимательно, что-то пробегал глазами, а акты экспертиз просто пролистывал — ему это было не надо. Не так уж много времени он затратил на то, чтобы понять суть произошедшего, а потом закрыл дело и отложил его в сторону. Теперь предстояло самое для него трудное — свести воедино всю полученную информацию. То, что для Гурова было делом нескольких минут, заняло у Стаса гораздо больше времени, и хотя картина получилась, в общем-то, целостная, но на ней еще было немало белых пятен. Самое главное, что так и не нашлось ответа на вопрос: к кому же все-таки приехал в Москву Прост? Даже если предположить, что Круглов, с которым он на зоне некоторым образом скорешился, дал ему к кому-то рекомендацию, то к кому? И самое поганое, что у Круглова уже не спросишь!

Стас складывал все составляющие этой мозаики и так и эдак, но пустые места все равно оставались. Из-за своих телефонных разговоров он не успел вовремя пообедать, так что есть хотелось немилосердно, и он решил отправиться в столовую, но тут зазвонил телефон.

— Ох, помру я здесь голодной смертью, — пробормотал Крячко, с тоской глядя на аппарат, и решил сначала не брать трубку, но потом вздохнул и все-таки взял.

Оказалось, что ему звонили из бюро пропусков, где какая-то Хорькова рвалась его увидеть.

— Какая Хорькова? Я ее не вызывал!

— А она утверждает, что вызывали, она к вам специально из Твери приехала. Вот, она говорит, что у нее девичья фамилия — Потапова.

— Пропускай ее немедленно! — заорал Крячко. — Я ее с самого утра жду! — И, положив трубку, решительно заявил: — Сегодня же скажу жене, чтобы она мне впредь с собой хоть бутерброды собирала, а то ведь действительно помру!

Потапова оказалась самой обычной, заурядной, просто одетой женщиной, и ничто в ее внешности не выдавало ее бывшей профессии. Она вошла немного испуганно, прижимая к себе сумочку, и на предложение Стаса присесть, несмело опустилась на краешек стула. «Да та ли это Потапова?» — удивленно подумал Крячко, глядя на нее.

— Скажите, а мамины сережки действительно можно вернуть? — робко спросила она, и ее взгляд светился такой надеждой, что Крячко стало даже неудобно.

— Можно! — уверенно ответил он. — Дело это нескорое, хлопотное, но можно. — Он разложил перед ней фотографии Суховей, Проста и тех драгоценностей, что были при них найдены, и предложил: — Посмотрите и скажите, что вам здесь знакомо.

Галина тут же схватилась за фотографию сережек и воскликнула:

— Так вот же они!

— Что еще узнаете? Или кого? — продолжал Крячко.

— Ну, Светка это, Федюнчик ее, браслет тоже видела у… У женщины одной.

Стас положил перед ней лист бумаги.

— Я вам сейчас буду диктовать, а вы пишите. — И, когда та послушно взяла ручку, продиктовал ей «шапку», а потом остальное: — На предъявленных мне фотографиях я опознала Светлану Николаевну Суховей, с которой вместе снимала квартиру по адресу… Сами укажите и адрес, и с какого по какой год… Когда работала в Москве…