Американская модель Гитлера - Джеймс Уитмен

культуру, особенно в виде поправок периода Реконструкции. Естественно, этого влияния было недостаточно, чтобы помешать Соединенным Штатам стать первопроходцем в создании расистских законов. История американского права в течение десятилетий после 1877 года представляет собой почти непрекращающийся поток постыдных нарушений принципа равенства, который предполагалось воплотить в поправках Реконструкции, – принципа, который, как с презрением заявляли нацисты, заключался в том, «что все, кто имеет человеческий облик, равны». Тем не менее поправки Реконструкции[440] существовали, и американским юристам всегда приходилось с ними считаться, пусть даже лишь с целью их обойти. Как писали Десмонд Кинг и Роджерс Смит, в Америке всегда имели место трения между сторонниками «белого господства» и «эгалитарных преобразований»[441] В нацистской Германии, естественно, не было ничего похожего, и нацистские эксперты рассматривали американскую конституционную традицию со смесью удивления и презрения.

Америку отличала от нацистской Германии не только конституционная традиция. Имелась иная, возможно, еще более существенная разница: нацистские расисты использовали государственную власть совершенно иначе и намного безжалостнее, чем американские. По данной теме полезно обратиться к Гуннару Мирдалю, шведскому ученому, чья книга 1944 года «Американская дилемма: проблема негров и современная демократия» во многом потрясла американские расовые отношения и заложила основу для движения за гражданские права после Второй мировой войны. Вот как Мирдаль отвечал на распространенный в 1930-е и 1940-е годы вопрос о том, можно ли назвать «фашистским» Юг с его законами Джима Кроу:

Является ли Юг фашистским?

Из-за однопартийной системы и шаткого состояния гражданских свобод Юг порой называют фашистским. Это, однако, неверно… На Юге полностью отсутствует централизованная организация фашистского государства. Напротив, политика южных штатов полностью децентрализована и даже хаотична. Демократическая партия во многом противоположна «государственной партии» в современном фашистском смысле. Она не имеет осознанной политической идеологии, никакой жесткой организации на уровне региона или штата и никакой централизованной эффективной бюрократии. «Жесткий контроль», поддерживающий политическое единство Юга, не является какой-либо общей политикой – он направлен лишь против негров. Юг статичен и занимает оборонительную позицию, а не динамичен и агрессивен[442].

В этом анализе есть чему возразить. Вероятно, Демократическая партия Юга все же проводила некую «общую политику» в начале 1930-х годов, когда, как утверждает Кацнельсон, она обеспечивала критически важную политическую поддержку «Новому курсу», особенно – правительственным программам по борьбе с нищетой в ее обедневшем регионе[443]. Нацистский же вариант фашизма во многом определенно был направлен против евреев. Сходство между Соединенными Штатами и нацистской Германией в начале 1930-х ближе, чем допускает Мирдаль.

В конечном счете Мирдаль подчеркнул, вероятно, единственное наиболее важное различие между расизмом нацистов и расизмом среди «родственных им американцев». В основе нацистского движения лежал американский, или, в более широком смысле, англоязычный расизм, но нацисты внесли в него нечто иное: «организацию фашистского государства». Америка действительно была (и остается) «децентрализованной и хаотичной» в противоположность тому, что возникло в Центральной Европе при Гитлере. В Америке действительно отсутствовала (и отсутствует) «централизованная эффективная бюрократия». Подобный контраст мы неоднократно наблюдаем в данной книге. Мы уже видели, что целью Нюрнбергских законов было ввести официальное государственное преследование, которое заменило бы уличные расправы; радикалы Соединенных Штатов, напротив, предпочитали суд Линча (более того, число линчеваний заметно возросло в период с 1933 по 1935 год)[444]. Мы уже видели, что Соединенные Штаты в своем законодательстве об иммиграции и гражданстве воздерживались от открытого провозглашения государственного расизма, полагаясь вместо этого на законодательные оговорки и тайные методы, чтобы сохранить внешнее соответствие Четырнадцатой поправке. Нацисты, в противоположность им, провозгласили свой расизм открыто. Нацистам многое нравилось в «фундаментальном осознании» Америкой необходимости основанного на расе порядка, но они поручили создание своего собственного аналогичного порядка эффективному расистскому государственному аппарату, который никогда не стали бы терпеть американцы.

Так что – различия имелись, и вполне реальные, и не следует делать вывод, будто нацизм являлся своего рода механическим переносом американского расизма на почву Центральной Европы. Но имелись и сходства, и от них никуда не деться. У нацистских экспертов имелись причины, по которым они могли прийти к повергающим в смятение выводам, будто наши отцы-основатели создали «мощнейшую опору» для «борьбы арийцев за мировое господство»[445]. У «Национал-социалистского ежемесячника» имелись причины столь тепло писать в ноябре 1933 года о том, что «мы протягиваем руку дружбы родственным нам американцам»[446]. Белое превосходство действительно имеет давнюю историю в Америке, уходя корнями как минимум в 1691 год, когда Виргиния приняла первый в Америке закон о запрете на расовое смешение, и в 1790-й, когда первый Конгресс решил открыть натурализацию для «любого иностранца, являющегося свободным белым человеком». Более того, в начале 1930-х годов американская идея белого превосходства достигла одной из своих наивысших точек, поскольку «Новый курс» первых лет действовал в политической зависимости от правившей на Юге Демократической партии.

Суммируя все вышесказанное, можно сделать следующий правильный вывод: американское и в какой-то степени англоязычное белое превосходство обеспечило, к нашему всеобщему стыду, некоторыми рабочими материалами нацизм 1930-х годов. В этом смысле история нацизма не может быть изложена в полной мере без главы об «интересных результатах», которые Отто Кельрейттер обнаружил в «Соединенных Штатах и Британских владениях». Но в нацистской Германии традиции и практики расового превосходства получали намного большую поддержку со стороны государственного аппарата, чем где-либо в мире потомков британского империализма, и были намного безжалостнее, чем любые когда-либо существовавшие в Европе к западу от Эльбы.

Нацизм и американская правовая культура

Вопросы, к которым следует обратиться, касаются не только американского и англоязычного белого превосходства. Имеются также вопросы относительно прагматичного американского стиля прецедентно-правовой юриспруденции, который расхваливал Фрайслер своим коллегам-нацистам как то, что «вполне бы нас устроило». Привлекательность американского расового законодательства состояла не просто в сути «нордической» континентальной империи, посвятившей себя идее белого превосходства. Не менее заманчивым выглядел свободный и гибкий американский прецедентно-правовой подход к закону – американский «реализм», метод, преобладавший среди ведущих нацистских юристов точно так же, как он преобладал среди ведущих юристов «Нового курса». Столь же привлекательной выглядела американская готовность к новаторским решениям, благодаря которой мы и сегодня остаемся мировыми лидерами во многих областях права, так же как были лидерами в евгенике и расовом законодательстве столетие назад. Нацистских юристов привлекал не просто американский расизм, но и американская правовая культура, и это означает, что нам приходится столкнуться с рядом неприятных вопросов о ценности американского образа жизни.

Некоторые наиболее важные и неизбежные вопросы касаются прецедентно-правовой традиции. То, чем Фрейслер восхищался в американском праве, очевидно, является тем же самым, что мы часто отмечаем в истории общего права и сегодня: