Прекрасная посланница - Нина Соротокина

– С каких это пор вы стали бояться обывателей? А это здесь зачем? Какое-то кривое-косое бревно? – воскликнула Николь, глядя на витрину, и тут же за ее спиной отозвался тихий голос.

– Это спил дерева, который стоял на месте Кунсткамеры. Однажды царь Петр плыл вдоль берега и увидел две странно изогнутые сосны. Они так проросли друг в друга, что нельзя было понять, какая ветка какой сосне принадлежит. Царь Петр сказал, мол, я создаю музей необычайностей, так это место можно счесть самым подходящим. Таких уродливых сосен я нигде не видал.

В Англии уже был создан клуб, получивший название «синий чулок». Россия в этом отношении отстала от Европы, как и во всех других, впрочем, но бледный юноша вполне мог посоревноваться с англичанами в количестве ненужных знаний, которые скапливаются у иных людей в голове.

– Благодарю вас, благодарю, – крикнула Николь в лицо молодому человеку. – А теперь оставьте нас в покое.

Спасение можно было найти только на улице.

– Так что вы мне хотели сказать? – спросила Николь у Шамьбера, когда они вышли на набережную.

Он внимательно осмотрелся по сторонам и только после этого произнес:

– Вы должны найти в Петербурге одного человека. – Он подумал и добавил: – И войти к нему в доверие.

– И как этого человека зовут?

– Его зовут князь Козловский. Вам должно быть знакомо это имя. Год назад, нет, уже поболе будет, мы вместе с ним ехали из Парижа в Варшаву. Вы мне о нем потом рассказывали. Не смотрите на меня так удивленно. Помните? Ну, на кладбище, когда вскрывали могилу Виктора… Могильщики еще говорили…

– Ничего я не помню, – перебила его Николь, она не могла скрыть своего раздражения.

– Вы же сами мне говорили, что он болтался там где-то рядом.

– Кто?

– Князь Козловский.

– Ничего я вам не говорила. Вы сами все придумали, – с раздражением отозвалась Николь и подумала: «Что-то слишком часто князь Козловский попадается мне на пути. Ой, не к добру!»

– Ну, хорошо. Пусть придумал. Но послушайте, Николь, – Шамбер редко называл ее по имени, голос его дрогнул, он выглядел искренне взволнованным. – Я не могу приказывать вам. Считайте, что эта моя личная просьба, и она не останется не вознагражденной.

– Вот как? – брови мадам де ла Мот поползли вверх. – И как же вы собираетесь меня вознаграждать?

– Это мы потом обсудим.

Они стояли на причале, деревянные доски настила были мокрыми от брызг. К уходящим в воду ступеням причалил рябик с резными стойками и богатым пологом, подбитым оранжевым шелком. На корме надрывалась от лая косматая беленькая собачонка. Матрос выпрыгнул первым и изогнулся, протягивая руку невообразимо толстой даме в круглой шляпе и платье из петельчатого синего бархата. Дама, кряхтя и ругаясь, занесла ногу над бортом лодки. В этот момент волна от проплывающего струга качнула рябик. Казалось, что дама вот-вот свалится в воду, но, к счастью, она откинулась назад и упала на подушки. Рябик, казалось, присел от неожиданности. Второй матрос бросил весла и кинулся поднимать хозяйку. Собачка совсем зашлась в лае и, исхитрившись, цапнула матроса за руку и тут же отпала с воем.

Дама охала, ругалась и кричала, что больше никогда, никогда не согласится сесть в эту чертову посудину. Видно, пожадничала, дуреха, за проезд по мосту надо было платить, а в рябик ее засунули бесплатно. Вторая попытка выйти на сушу тоже не увенчалась успехом. Вокруг уже собрались зеваки, хохотали и давали советы.

«Если эта старая слониха в третий раз благополучно сойдет на берег, то у нас с князем Матвеем все обойдется, – вдруг подумала Николь и засмеялась. – Что значит – обойдется? А то… Он простит ей невольную ложь, он не помешает ей исполнить то, ради чего она приехала, он не предаст ее и не убьет».

Толстая матрона опять занесла ногу над бортом лодки.

9

Николь не знала местожительства князя Матвея в Петербурге, об этом как-то не было разговора во время путешествия. Хотя кое-что из его биографии ей было известно. Она знала, например, что у него есть сестра. Специально об этом ничего сказано не было, но, когда гуляли в лугах, князь обронил мимоходом, что его сестра очень любит полевые цветы. А на постоялом дворе, где подали простылые щи, он сказал в сердцах:

– Бездельники. Да если бы такие щи подали моей тетке, она бы миску на голову поварихе надела.

– А где живет ваша тетушка? – спросила тогда Николь.

– В Петербурге, – пожал он плечами. – Она бригадирша.

Но даже при скудости этих знаний Николь сообразила, что искать его надо в казармах. Вообще, вопрос был не в том, где его найти, вопрос в другом – стоит ли вообще его искать. Про зашитую в камзол бумагу Николь поняла еще в зарослях на берегу реки, где слуга делал князю перевязку. Полуголый Козловский сиганул в кусты, бросив одежду на землю. А там сыро, лужа. Николь просто подняла кафтан, чтобы повесить на ветку, и ощупала его просто по привычке. Она успела подумать про князя – красивый, как Адонис, и шея, и разворот плеч, и смущенное лицо с горящими глазами, поэтому первой мыслью было, что он носит на себе любовное послание какой-нибудь смазливой барышни. Это показалось вполне правдоподобным, всю важную документацию держал в своей суме бдительный Евграф.

А на постоялом дворе у Николь хватило ума это любовное послание вытащить. Она была потрясена его содержанием. Каково это – найти в чужом письме подробное описание собственной персоны. Письмо было без печати, но заклеено. Понятно, князь выполняет какое-то ответственное поручение. Но кто он – случайный курьер или тайный агент?

Неужели это молодой человек, вежливый, простодушный, как Кандид, умел так притворяться? Он дарил улыбки, расточал комплименты, а сам тем временем примерял словесный портрет на свою спутницу, вычисляя в уме – она или не она? Если это так, то Николь сунула голову в пасть льва, и только природная предусмотрительность помогла ей избежать огласки, а может быть и ареста.

Если Козловский случайный курьер, то он мог и не знать содержания письма, зашитого под подкладку, но в любом случае следует от него держаться подальше. После поспешного отъезда, можно сказать, бегства, с постоялого двора, Николь дала себе слово, что никогда, даже случайно не встречаться с князем Матвеем.

И тут вдруг эта странная просьба Шамбера. Огюст серьезный человек, он просто так не будет разбрасываться просьбами. Ему надо помочь. Ее собственные дела идут отлично. Может быть, медленно, но в правильном направлении. Спокойная жизнь в русской столице притупила у Николь ощущение опасности, и мысль о встрече с князем Козловским уже не казалась крамольной.

А почему бы не возобновить знакомство с приятным молодым человеком? Она знала, чувствовала, что он в нее влюблен. В конце концов, князь Матвей может быть ей полезен. Идет игра, а если они будут подозревать друг друга, то это только придаст остроту ощущениям.