Изумруды Урала - Николай Петрович Сироткин

конец зала, где за четырехместным столиком в старом потертом мундире без погон сидел красивый молодой мужчина, лет тридцати с шикарными гусарскими усами. Перед ним на столе стояли несколько бутылок пива и медная кружка.

— Штейнберг Генрих Карлович — представился ювелир — имею дело до капитана Соколова Виктора Алексеевича.

— Я, бывший капитан Соколов, можете изложить ваша дело.

— Письмо.

— Хорошо, давайте.

Штейнберг поставил на стул саквояж, извлек с самого дна письмо и протянул его Соколову.

— У вас все?

— Нет, вы должны прочесть письмо в моем присутствии и дать ответ.

— Хорошо, тогда садитесь за стол. Ужинать будете?

— Буду, но позже. Через пятнадцать минут мне обещали баню.

— Баня это хорошо, тогда может пива?

— Это с удовольствием.

— Иван — крикнул командирским голосом Соколов — где там застрял мой пирог?

— Уже несу Ваше Благородие.

— Захвати еще пива и чистую кружку.

— Сейчас все будет.

Через минуту на столе появилось еще четыре бутылки пива, чистая кружка и дымящийся мясной пирог, аромат которого напомнил Штейнбергу, что он с утра ничего не ел. Пока Соколов читал письмо, ювелир успел выпить две бутылки пива и аппетит его разыгрался не на шутку.

— Я полагаю, Генрих Карлович, нам нужно поговорить, но только не здесь.

— Согласен с вами, Виктор Алексеевич, через час я в вашем распоряжении.

— Нет, нет, не будем спешить. После длительной дороги и хорошей бани вам будет не до разговоров. Так, что мойтесь, кушайте, пейте пиво и отдыхайте. Поговорим завтра.

Следующие два часа Штейберг провел в бане, смыл дорожную грязь, съел два больших куска мясного пирога, выпил полдюжины бутылок пива и где-то около полуночи с помощью трактирного слуги добрался, наконец, до своей комнаты. Спал он хорошо и проснулся поздно. Солнце стояло высоко, и даже не глядя на часы, можно было утверждать, что за окном уже наступил полдень. Провалявшись еще минут пятнадцать, он встал, накинул халат, и подошел к висевшему на противоположной стене зеркалу. Растрепанные волосы и трехдневная щетина делали его похожим на бродягу, а потому обед откладывался по объективным причинам, до приведения личности ювелира в надлежащее состояние. Отловив в соседнем номере молодую симпатичную горничную, где та занималась уборкой, Штейнберг объяснил, что ему срочно нужна горячая вода, мыло и полотенце. К немалому удивлению, буквально через минуту в его номере появился цирюльник со всеми необходимыми принадлежностями и за полчаса привел Штейнберга в божеский вид. Отблагодарив цирюльника серебряным рублем, ювелир подошел к зеркалу. На сей раз отражение его удовлетворило и, переодевшись, он отправился на обед. Спускаясь по лестнице, Штейнберг столкнулся с той самой горничной, что прислала к нему цирюльника. Он жестом остановил ее, объяснил, где лежит одежда, которую нужно отправить в стирку, а затем, достав из кармана серебряный полтинник, показал его девушке, сказал спасибо и опустил монету в карман ее передника. Улыбнувшись, девушка сделала книксен по всем правилам этикета и, проскочив мимо ювелира, застучала каблучками по ступеням лестницы. Отобедав и выяснив у трактирщика, что капитана Соколова не будет до вечера, Штейнберг решил заняться камнями.

Глава 15. Невьянская дача — Екатеринбург, март 1784 года. (Предыстория)

Сквозь сон Лачину послышался лай собак. Он открыл глаза. Лай не прекратился и звучал уже непрерывно, переходя в злобное рычание. «Зверь или человек» — подумал Лачин, и быстро соскочив с теплой печки, подошел к единственному окну. Избушка, была маленькой и хорошо протапливалась, поэтому окно за ночь не замерзло, но сквозь грязное стекло можно было различить лишь мелькание неясных теней на снегу. Раздались выстрелы, и округа огласилась предсмертным визгом собак. Теперь у Лачина не осталось никаких сомнений — это нападение на рудник. Быстро одевшись, он открыл люк, ведущий в заброшенную шахту, затем взяв в каждую руку по пистолету, встал сбоку возле окна, прислонившись правым плечом к стене. Избушка, в которой ночевал Лачин, была поставлена над старым шурфом, и стояла в стороне от жилых домов, чуть выше по слону. Дома для семей староверов, работавших на прииске, были выстроены с учетом возможного нападения, и взять их не так-то просто, тем более что ночью они всегда запирались. Мужиков в семьях не так много, всего семь человек, но даже бабы и девки могут обращаться с оружием, так что с этой стороны Лачин был спокоен. Взять штурмом эти два дома никакая банда не сможет. Вдруг ночную темноту осветило яркое пламя. Лачин невольно зажмурился и когда открыл глаза, то на месте стоявших внизу жилых домов увидел два огромных костра. «Вот почему напали ночью, они не собирались рисковать своими жизнями, штурмуя никому не нужные дома», — мелькнула запоздалая мысль. Внезапно перед окном мелькнула тень, и кто-то прильнул к окну. Не раздумывая, Лачин выстрелил. Раздался звон разбившегося стекла, предсмертный хрип, крики и кто-то стал настойчиво ломиться в дверь. Лачин быстро закрыл ставни, которые специально были приспособлены внутри, достал из-под скамьи маленький бочонок с порохом и поставил около двери. Приладив к бочонку обрывок фитиля, он пожег его и кинулся к люку. Юркнув вниз, он закрыл крышку люка, спустился по вбитым в стену скобам на две сажени и, нырнув в левую штольню, быстро пошел вперед. Он успел пройти не более десяти саженей, когда раздался взрыв, и сверху посыпались камни. Лачин невольно присел, но старая крепь выдержала. «Фитиль штука непредсказуемая» — подумал он на ходу. Штольня выходила на поверхность в глухом овраге, саженях в тридцати от скита. Рядом с выходом была оборудована небольшая ниша, где хранили добытое золото. Здесь же имелось оружие, порох и небольшой запас продовольствия. Лачин заткнул за пояс два пистолета, взял в каждую руку по ружью и вышел наружу. Спустившись ниже по оврагу, он поднялся по пологому склону и вышел к скиту. Дома уже разгорелись, освещая окрестности, и Лачин хорошо видел одиночные фигуры людей, расставленных по периметру этих жутких костров. С его стороны стояли двое на расстоянии восьми саженей друг от друга, еще по одному он видел справа и слева. «Все оцепили», — подумал Лачин, — «но, похоже, что людей у них мало». Он взял в руки ружье, прицелился в ближайшего к нему бандита и выстрелил. Увидев, как тот