К далеким берегам (без иллюстраций) - Михаил Васильевич Муратов

ему было около тринадцати лет. По-видимому, он уже знал грамоту, и его приняли не в подготовительный, а в первый класс. Здесь учили читать и писать по-латыни. Потом, переходя из класса в класс, Крашенинников стал учиться латинскому языку дальше: в одном классе целый год изучали латинскую грамматику, а в другом — латинский синтаксис.

Географии и истории ученики обучались только попутно: читали сочинения древних историков и географов на латинском языке и переводили оттуда отрывки.

— Одним часом и латинскому языку и истории с географией обучаться будут, — говорили учителя.

Но таким образом можно было узнать, да и то лишь частично, историю древней Греции и Рима и совсем нельзя было изучить географию. Новую историю не проходили вовсе.

Кроме латинского языка, были и другие предметы, на которые обращали большое внимание: пиитика, содержавшая правила стихосложения, и риторика, обучавшая искусству красноречия. На этих уроках ученики знакомились с произведениями греческих и римских писателей и речами знаменитых ораторов древности, сохранившимися в книгах.

Крашенинников занимался успешно. Он научился довольно хорошо понимать латинский язык. А о важнейших научных открытиях он не узнал в школе ничего. О Галилее, Ньютоне и многих других великих ученых в Спасских школах никогда не говорили ученикам.

Познакомившись с риторикой, Крашенинников перешел в класс философии. В этом классе ученикам рассказывали не только о философских учениях древности, но и об устройстве вселенной. Здесь впервые говорили о небесных светилах, о погоде и ее изменениях, о животных и растениях. Все это называлось одним словом: физика. Но и философии и физике учили по сочинениям греческого мыслителя и ученого Аристотеля, который жил две тысячи лет назад.

Для своего времени Аристотель был действительно великим ученым. Он как будто подвел итоги всем знаниям, которые накопили философы, жившие до него. Аристотель привел эти знания в систему и тем самым очень облегчил усвоение их.

Он сделался учителем юного Александра Македонского, вскоре ставшего императором, и создал школу, широко прославившуюся во всей Греции.

Аристотель старался понять законы мышления. Он установил правила, по которым следует делать умозаключения и отыскивать причины ошибочных суждений. Наука о мышлении, которую создал Аристотель, получила название «логика».

В классе философии учеников знакомили с «Логикой» Аристотеля. Затем заставляли изучать его мысли об устройстве мира. и о природе.

Вместе с тем ученики должны были запоминать, что говорили о природе отцы церкви. Так называли создателей православия, считавшихся святыми. Они сами по большей части учились по книгам Аристотеля и разделяли его мнения.

Поэтому сомневаться в словах Аристотеля запрещалось. Ученики должны были принимать их на веру.

Степан Крашенинников выучил все, что полагалось знать из «Логики» Аристотеля. Потом начались уроки физики.

Учитель рассказывал, что Земля находится в центре вселенной. Вокруг нее с различной скоростью и на разном расстоянии вращаются Солнце, Луна и звезды.

— Ежели мы бросим камень, он пролетит немного и начнет падать. Небесные же светила летят вечно. Запишите: небесным телам свойственно вечное, круговое и равномерное движение. А земным — прямолинейное и прекращающееся. Так учит преславный Аристотель. А Иоанн Дамаскин в слове «О правой вере» поучает… Пишите, — говорил учитель и начинал диктовать текст.

Крашенинников записывал: он и его товарищи не могли возразить учителю, что учение Аристотеля о различных свойствах, которыми будто бы отличаются небесные и земные тела, в сущности не объясняет ничего.

— Все, что на земле бытие имеет, от растения до человека, составляет мир одушевленный. А камни, песок и им подобные вещи составляют мир неодушевленный. Но у растения одна душа, растительной либо двигательной называемая. А у животных две: растительная и действующая, коя дает чувства и движения. Человек же три души имеет: сверх растительной и чувствительной, еще и разумную. Ею он от всех тварей отличается. Таково мнение Аристотеля. А святой Григорий Богослов о душе человеческой так поучает… Пишите, — говорил учитель.

Он начинал диктовать, что говорили Григорий Богослов, Василий Великий и другие отцы церкви об учении Аристотеля.

Так проходили уроки изо дня в день. Вся наука сводилась к заучиванию давно высказанных мнений.

Это было скучно; ученики занимались неохотно. Упорных лентяев нередко наказывали — на них надевали худой серый кафтан как позорную одежду. Тех, кто нарушал порядок в классе и грубил учителям, секли розгами.

Крашенинников добросовестно делал каждое дело, которым занимался. Он учился лучше других, но тоже не мог не испытывать скуки, заучивая длинные и не всегда ясные выдержки из сочинений Аристотеля.

И вдруг в жизни Крашенинникова произошел резкий поворот. В ноябре 1732 года ректор Славяно-греко-латинской академии неожиданно получил сенатский указ: выбрать из старших классов двенадцать хороших учеников и отправить в Петербург. Там они были обязаны явиться в Академию наук. После проверки их знаний лучшие должны были, немного подучившись при Академии наук, ехать в Сибирь, чтобы помогать профессорам, уезжающим в Камчатскую экспедицию.

— В философском классе отменно учится Степан Крашенинников. Он и поведения доброго. Его пошлем, — сказал ректор.

На другой день Крашенинников узнал, что он должен отправиться в Петербург и стать студентом при Академии наук.

Академия наук существовала только семь лет. За пределами Петербурга о ней знали еще мало. Всего лишь четыре года прошло с тех пор, как при Академии наук была учреждена типография и стали издаваться книги. Они были немногочисленны.

Первое место среди них занимал сборник трудов академиков на латинском языке, называвшийся «Комментарии» и рассылавшийся иностранным научным учреждениям. Но было одно издание, печатавшееся при Академии наук и расходившееся всюду.

Степан Крашенинников не мог не знать его хорошо. Каждый год типография Академии наук выпускала маленькую книжечку: «Календарь, или месяцеслов, исторический».

«В порядочном домостроительстве без календаря так, слово в слово, как без зеркала или какой другой потребной вещи, пробыть невозможно. Но они служат и к увеселению, понеже, как известно есть, что многие любопытные головы через весь год одним глазом на календарь и его пророчества, а другим на погоды и случаи мира смотрят. И буде случится, что одно с другим сходится, то они тем забавляются, что из столь многих календарных предвещаний одно или два удалися. А буде и ничего не удается, как то почти всегда случается, то и тем паки[11] забавляются»,