Расколотый мир - Татьяна Гармаш-Роффе

– Это не унижение, – терпеливо ответила она. – Это способ рассказать ей о себе, о своем «я». Я не обещаю, что ты эту девушку вернешь, но такой шанс всегда есть. Уже хотя бы потому, что ты поступишь по-человечески. Она это оценит, если не глупа… Вы сможете хотя бы остаться друзьями!

– А если нет?

– Если не оценит, значит, она глупа. А зачем тебе дура?

Кажется, Лане удалось вызвать у него слабое подобие улыбки.

Новое зеркало давно стояло на месте. Лана взглянула на часики.

– У меня встреча, надо ехать в кабинет. Обещай мне поразмыслить над тем, что я сказала!

Она посмотрела ему в глаза, и он неуверенно кивнул.

– Кстати, а как ты мстить собрался? – спросила Лана, запуская свою собачью компанию в машину.

– Я еще не придумал.

– Надеюсь, ты не намереваешься ее задушить, как Отелло! – засмеялась она, садясь за руль.

– Не намереваюсь.

– Лучше сделай так, как я тебя сказала.

– Я подумаю.

Лана высунулась из дверцы и посмотрела вверх, на его красивое лицо. Оно ничего особенного не выражало, но Лана почувствовала, что попала в цель. Он действительно подумает!

Как это, собственно, всегда бывало с ее клиентами.

Пошел уже пятый день с тех пор, как детей похитили. Алексей старался не задавать себе вопроса, живы ли они. Просто надеялся.

Ну, и еще была мыслишка: если это месть (а это месть!) и если бы похититель детей… убил… То он бы сообщил об этом, он довел бы до сведения своего заклятого врага Кисанова, как он осуществил свою месть!..

И, раз этого до сих пор не случилось, то… Смысл мести, видимо, в том, чтобы заставить их с Александрой страдать, в том числе и от неизвестности… Такой посыл: я страдал из-за тебя, сыщик, теперь пострадай ты!..

Что ж, надо признать, ему это удалось. Саша, та радикально впала в молчание. Спать могла только со снотворным, и то недолго. Просыпалась, вставала, ходила как тень своей тени, не расставаясь с плюшевыми медвежатами…

Что доставляло Алексею двойное страдание. И при этом он все никак не мог понять: кто?

Кто, за что его – их – так наказал? Какое послание кроется в этом похищении?

А оно там было, Алексей чувствовал, было!

И не мог его расшифровать…

Он рано встал, тоже плохо спал. Закурил натощак, чего не делал даже тогда, когда еще курил. Он бросил с огромным трудом, когда родились дети, но сейчас…

Сейчас он курил натощак.

Не хотелось ни есть, ни пить, вообще ничего не хотелось. Мир лишился вкуса, запаха и цвета, как оттепельная слякоть, царившая за окном.

И снова перебирал в уме всех вероятных и даже маловероятных кандидатов в «мстители». И не находил их.

С другой стороны, мстительность – это определенное отклонение. Ну ладно, в пылу обиды, тут как раз все понятно, но месть спустя время, тщательно вынашиваемый план, – это уже сдвиг по фазе. А здесь Кис не был силен.

Как-то Александра ему сказала: «Ты нормальный, Алеша!»

Он тогда даже немножко обиделся. И Саша ему ответила: «Ты что, Алеша, это же и есть комплимент! Комплиментище даже! Ведь это только слово такое: норма, нормальный. Вроде эталона или сверхточного гринвичского времени. Все же остальные часы в мире непременно отстают или спешат, все линейки в мире страдают лишними или недостающими миллиметрами… Норма – это идеал! А идеал недостижим. Так что ты идеальный мужчина, Алеша. Очень редкий».

Помнится, Кис тогда удивился ее парадоксальному ходу мысли (Александра на это мастерица!) и даже смутился, но принял ее комплимент без лишнего ханжества. Он чувствовал, что так оно и есть. «Идеальный» он или нет, но нормальный, это точно.

Хотя иногда «нормальность» играла с ним злую шутку, ставя пределы его пониманию психологии преступника. И сейчас он не знал, совсем не знал, в какую сторону устремить свой взгляд, куда направить свои мысль и стопы…

К счастью, зазвонил телефон. Серега:

– Мы нашли такси, которое отвозило инвалида от «Речного вокзала» вскоре после взрывов! Правда, с параллельной улицы, но других инвалидов в колясках в тот день у таксистов не было в данном районе. Так что это наш! Водила уже едет к нам, подтягивайся, Кис!

Наконец-то! Наконец наметился хоть какой-то просвет!

…Таксист посмотрел на фотографии инвалида, сделанные из кадров той видеозаписи, что прошла в новостях, и кивнул: «Похож».

Высадил он инвалида у жилого дома в районе «Красных Ворот» – таксист на номер здания внимания не обратил, ему чего! Сказали: «К этому дому», он и подрулил. Но вызвался показать: зрительная память у него хорошая, он помнил место.

Кис с ним поехал один: Серега анализировал информацию с заводов, выпускающих пиротехнику, и из магазинов, ее продающих.

Ехали они минут сорок пять, из-за пробок. Наконец таксист указал на дом, у которого высадил инвалида, и укатил по своим делам. Алексей тут же, с мобильника, передал адрес Сереге.

– Поскольку старики-разбойники показали себя людьми предусмотрительными, то вряд ли это его дом. Высадился у какого-то плюс-минус соседнего, – произнес он.

– Океюшки, – отозвался Серега. – Сейчас сделаем запрос по инвалидам данного квартала!

Кис решил остаться на месте в ожидании информации от Сереги. Инвалид живет где-то здесь, в окрестных домах, и они его найдут. Рано или поздно!

Но лучше, конечно, рано. Поэтому Кис принялся задавать вопросы местному населению, выбирая в основном женщин, а среди них тех, кто имел возможность часто бывать на улице: мамаш с колясками, собачников, консьержек, вышедших подышать оттепельным воздухом и потрепаться с коллегами из соседних подъездов.

Мало-помалу, от разговора к разговору, сыщик добрался и до дома, в котором обитал инвалид. Оставалось только узнать его подъезд и квартиру.

Он снова окинул зорким взглядом аборигенов, намечая очередную жертву, способную удовлетворить его информационные потребности.

И в этот момент позвонил Серега.

– Я уже нашел дом, – дело только за квартирой, – сказал Кис.

– Второй подъезд, квартира шестьдесят один, – сказал Серега. – Я тоже выезжаю!

…Никогда еще Колян не чувствовал себя таким несчастным. Может, потому, что никогда еще не претендовал на большее, чем давала ему жизнь. Всегда довольствовался тем, что было… Оттого и жил спокойно, наверное?

А тут вдруг раздразнился мечтами. О том, чего у него нет. Словно жизнь поманила его пальчиком, сладко кивая и нашептывая: «Машинка, машшиинка!»

Да не жизнь, при чем тут она! Васян, Васька, подлец! Поманил его этой мечтой! Заверил, что она у них в руках!

А в руках у них образовался пшик.

И машинки у Коляна уже не будет. Никогда…

Впрочем, эти сожаления показались ему вскоре ерундовыми. Совсем не трагическими, как он думал еще вчера вечером и сегодня ранним утром, в которое его подняла из кровати мысль – или сон? – о машинке. Потому что ближе к одиннадцати в дверь позвонили, и когда он эту самую дверь открыл, то сразу получил такой удар в челюсть, что все мысли о машинке разом вылетели из черепушки.

Коляска выручила, чуток самортизировала, откатилась назад… А то бы Коляну ни в жисть с докторами не расплатиться!

– Над инвалидом-то легко силу демонстрировать, да? – попытался он высказать обиду.

Вошедший в его квартиру человек приблизился вплотную к его креслу, уставился Коляну в самые глаза и процедил с тихой ненавистью:

– На чужой беде наживаться – так можно? А в зубы за это дать нельзя? Ты сразу убогий и безногий, лежачего не бьют, так, по-твоему?!

Колян молчал. Он понял, что за человек к нему пришел. По фотографии с Митькиных «копий» узнал…

Машинка-а-а!

Машинка.

Стыдоба-то какая… За машину две жизни детские продал… Господи, да неужто так и есть: продал, как Иуда последний?!

Он даже не знал, что сказать. Но человек стоял совсем близко, и глаза его жгли.

– Бес попутал, – произнес Колян. – Бес…

Кис ненавидел подобные уловки. Перекладывание ответственности с себя на беса или на кого угодно. Ему жгуче хотелось снова ударить этого человека. И не раз. Бить его долго, до усталости в кулаках, каждым коротким ударом выражая суть тех слов, которые он имел ему сказать.

Но инвалида он бить не мог.

– Тебя как звать? – спросил он, шумно выдохнув и стукнув правым кулаком в свою левую ладонь.

– Николаем… Петровичем…

– Бес, значит, тебя попутал?

– Бес, – живо закивал Колян, которого такая версия устроила бы вполне.

– Скажи, Николай Петрович, а совести у тебя нет?

– Ну как же… – немного осмелел Колян, в надежде, что его больше не собираются бить. – Есть!

– Тогда при чем тут бес?

Петрович задумался. Но так и не понял, ни при чем тут бес, ни даже о чем его человек спрашивал.

Алексей тоже задумался. О связи добра с интеллектом. Доброта без интеллекта вечно оборачивается злом. Зло без ин… Ну, зло, оно и есть зло. С этим все понятно. Как любит говорить Серега: «От хитрости ума не прибавляется». А вот с добром куда сложнее. Глупость его перерождает. По глупости, по недомыслию, добро кормит своей энергией зло, поступая в полнейшее его распоряжение…