Убийца поневоле - Александра Маринина

Штейнберг нажал голубую кнопку на пульте связи. Дверь тотчас же раскрылась, и в кабинет вошел один из американцев, которых Миша про себя называл церберами.

– Слушаю вас, доктор.

– Как решается проблема с сырьем? – недовольно спросил Майкл. – Время идет, и работы могут остановиться.

– Каков максимальный срок, который мы можем еще протянуть?

– Три дня, самое большее – четыре, – отрезал руководитель. Здесь он быстро научился быть жестким и неуступчивым.

Американец разговаривал с ним спокойно, но отстраненно, словно не желая вникать в проблемы, стоящие перед этим толстым потным человеком.

– Я доложу, – ровным голосом ответил он, – что сырье нужно вам через четыре дня.

– Уж будьте любезны, – отпарировал Штейнберг, не пытаясь скрыть злость и тревогу. – Я вас больше не задерживаю.

Цербер молча повернулся и вышел.

Майкл пытался утешить себя тем, что перебои с сырьем – не его вина, поэтому, если завершение проекта из-за этого задержится, его не будут наказывать. Но утешение оказалось слабым, потому что в самом начале работы по укоренившейся еще с советских времен привычке он лентяйничал и халтурил, долго раскачивался, тянул резину, строил из себя великого мыслителя. И это не осталось незамеченным его нанимателями. Его сначала мягко предупредили, а потом открыто пригрозили, объяснив, что предвыборная кампания в стране начинается в феврале, поэтому, если проект не будет завершен вовремя, работа над ним вообще теряет смысл, и за вложенные в него огромные деньги найдется с кого спросить. В том числе и с него, научного руководителя проекта. Вот тогда ему впервые и объяснили про сильное психотропное лекарство и закрытую клинику для душевнобольных. Майкл поверил им безоговорочно, потому что такие приемчики издавна применялись и в России, о чем ему было хорошо известно. Более того, в последнее время он начал побаиваться, что такая судьба ждет его независимо от исхода работы над проектом: он не опасен для своих нанимателей только до тех пор, пока сидит в этом вонючем изолированном от всего света бункере. Когда работа закончится, его нужно будет выпустить. Кто знает, не побоятся ли они это сделать… Поэтому Майкл изо всех сил старался проявить себя как можно лучше, чтобы его захотели снова использовать. Он с тоскливым сарказмом думал о том, что начинал работу, мечтая о больших деньгах, а заканчивает ее, мечтая лишь о том, чтобы остаться в живых. Потому что если его будут использовать и дальше, то он так и останется в этом ненавистном бункере, где деньги не имеют никакого значения, они здесь просто не нужны.

Двумя этажами выше в точно такой же комнате американец-цербер доложил своему соотечественнику о требованиях научного руководителя проекта.

– Мне пришла в голову забавная мысль, – неожиданно рассмеялся Карл, распрямляя плечи атлета и сладко потягиваясь после нескольких часов сидячей работы. – Пойдите к нему и предложите выделить дополнительные деньги на приобретение сырья из его собственного гонорара. Уверен, что он на это пойдет, он слишком сильно хочет остаться в живых и уже дошел до той простой мысли, что жизнь все-таки дороже денег. Акира-сан очень не хочет платить дополнительные суммы за стимулирование нашего русского поставщика, более того, он обещал увеличить гонорар, если мы сможем избежать дополнительных затрат. А избежать их никак не удается. Эти азиаты не в состоянии ничего изобрести сами, весь их технический прогресс основан на ворованных схемах и украденных идеях. Они покупают и используют мозги европейцев и американцев, для решения организационных вопросов нанимают японцев, но при этом остаются чудовищно скупыми. Попробуем заставить одного русского дать денег другому русскому, чтобы в итоге мы с вами получили некоторую дотацию.

– Неплохо придумано, – улыбнулся цербер. – Кончится тем, что Штейнберг сам будет финансировать весь проект, только бы выжить. А что? На его счету уже солидные суммы скопились, пусть вложит их в наше общее дело.

И они оба оглушительно расхохотались.

Еще через час в московском посольстве одной из стран СНГ раздался телефонный звонок.

– Скажите ему, что мы готовы заплатить тройную цену, если он сможет встретиться с нами в течение трех дней. Если ему нужна неделя, то цена будет лишь удвоена. Через две недели мы готовы взять товар по старой цене. По прошествии двух недель мы отказываемся от его услуг и обращаемся к другим продавцам.

5

Артем Резников налил в высокий бокал грейпфрутовый сок и бросил туда кубик льда. Потом положил в рот таблетку и залпом выпил сок. Через полчаса Ирина подаст обед.

Он вышел на кухню, где возле плиты хлопотала жена, и грузно опустился на угловой диванчик. Он любил наблюдать за Ириной, ему нравилась ее легкая худощавая фигурка юной девушки, моложавое ухоженное лицо в обрамлении тщательно уложенных седых волос. Он категорически настаивал на том, чтобы она не закрашивала седину. Его по-прежнему, как и в юности, волновала и возбуждала мысль о том, что она намного старше его самого.

– Ну что, лапусечка, ты дозвонился до Севы? – спросила жена, переворачивая на сковородке аппетитные куски мяса.

– Он в командировке, вернется только в понедельник. Так что с большими деньгами мы, похоже, пролетели, как фанера над Парижем.

– Не огорчайся, – улыбнулась Ирина. – Слишком большие деньги всегда опасны, ты же знаешь. Я не люблю риска. Двойная цена – это тоже очень неплохо. Вернется Сева, возьмешь у него товар и через недельку все сделаешь. Совсем не обязательно говорить ему о повышении цены. Расплатишься с ним как обычно, так что и мы с тобой не внакладе.

– А ребятам сказать, как ты думаешь?

– Еще чего! – фыркнула Ирина. – Этим недоумкам и того много, что ты им платишь. Бабы в красном они испугались, видите ли! Да им подсунули трех девок-близняшек, одели одинаково и велели говорить одно и то же, а они уже зассали от страха, привидения им мерещатся. Своего-то умишка не хватило додуматься, к тебе побежали, поджав хвосты.

– Ладно, киска, не ворчи, – ласково сказал Резников. – Ну прибежали и прибежали, ничего не случилось. Наши конкуренты, видно, тоже по уши в дерьме, если их девицу все-таки кто-то убрал. По крайней мере, теперь они нас трогать не будут, у них своих неприятностей хватает. Так что можно возобновить деловые игры.

– А милиционер? – спросила жена, выключая огонь под сковородкой и принимаясь за салат. – Мы же так и не выяснили, не охотится ли за нами милиция. Зачем девка сунула ему записку с твоими приметами?

– Киска, на все вопросы нет ответов, а дело стоит на месте. Если бы наши конкуренты были связаны с милицией по-настоящему, то им с самого начала было бы очевидно, кто убил этого сержанта из метро, и Игорек уже давно парился бы на нарах. Это уж как дважды два. А он пока что жив-здоров. Так что с милиционером получилась какая-то накладка. Наблюдая за девчонкой, мы ничего не выяснили, хотя совершенно очевидно, что она с кем-то связана. Но, поскольку мы тут же залегли на дно и не делали лишних телодвижений, они потеряли к нам всякий интерес. Они поняли, что мы их засекли и не будем ничего предпринимать, пока они от нас не отстанут, поэтому крутиться около нас бессмысленно: нам они руки связали, но и себе пользы не принесли. А у них есть еще какие-то дела, похоже, довольно серьезные, раз их девочку пристрелили. Так неужели ты думаешь, что в этой ситуации они будут тратить на нас время? У них же тоже голова на плечах есть.

– Уверен? – с сомнением покачала головой Ирина.

– Процентов на девяносто. Риск ошибки есть, но он есть всегда, и не надо делать из этого непреодолимую проблему. Через неделю у нас с тобой на счету будет уже полтора миллиона долларов, так что можно будет потихоньку начать собираться отсюда. Да, киска?

– Не знаю, Темушка, что-то мне в этот раз боязно, – повела плечами жена. – Может, подождем, пока будет полная ясность?

– Мы не можем ждать, – начал раздражаться Артем. – Как ты не понимаешь? Сева меня торопит, ему тоже хочется денег побольше и побыстрее, он, как и мы, лыжи вострит за границу. Если я не возьму у него товар, он найдет, куда его пристроить. А где я потом буду другого Севу искать? Покупатели меня тоже за горло берут, они мне назвали по меньшей мере три источника, где могут брать товар, если я соскакиваю. Если мы с тобой будем осторожничать, то рискуем потерять все. Больше мы не получим ни цента, и все наши с тобой планы полетят псу под хвост.

– Хорошо, лапусик, тебе виднее, – со вздохом согласилась Ирина, доставая приборы и накрывая на стол.

6

Вакар наслаждался одиночеством в пустой квартире. В последнее время ему это редко удавалось. Лиза все чаще впадала в депрессию и сидела дома, слоняясь по квартире бледной тенью и с немым укором поглядывая на отца. Жена больше не намеревалась хранить холодное молчание, она демонстративно перебирала вещи и рисунки сына и вслух рассуждала на свою любимую тему о не находящей покоя душе мальчика и о том, что родной отец не может позаботиться о справедливости. Владимир Сергеевич старался бывать дома как можно меньше, задерживаясь допоздна на работе или наблюдая за Ерохиным. Сегодня был четверг, Лиза ушла в гости к Диме Сотникову, жена куда-то отлучилась, и он на несколько часов вздохнул свободно.