Обратно к врагам: Автобиографическая повесть - Виктория Бабенко-Вудбери

Перед приходом немцев

Лето прошло быстро. Приближение врага чувствовалось с каждым днем. Теперь наши солдаты систематически двигались не на запад, а на восток. В Краматорске началась мобилизация последних резервов. Лиля и я тоже получили повестки явиться на мобилизационный пункт. Вышел приказ, чтобы жители сдали свои радиоприемники. Тому, кто не сдаст, грозил военный трибунал.

Никто больше не верил радиопередачам. Враг уже стоял в нескольких километрах от города, в то время как радио все еще трубило об успешных боях Красной армии. И вскоре всем стало ясно, что все это ложь. Из Киева передачи были иные, чем из Москвы. Волнение города усиливалось с каждым днем. Никто не знал, с какой стороны придут немцы, где точно они находятся. Артиллерийская стрельба не прекращалась. Где-то далеко на горизонте дымилось небо. Многие мужчины, чтобы избежать мобилизации, уходили в степи. Но Лиля и я решили исполнить свой долг и явиться на мобилизационный пункт. Нам надо было идти в военкомат на регистрацию. Как только об этом узнали наши соседи, все начали отговаривать нас:

— Куда вы хотите идти? Что, с ума сошли? — говорили многие женщины.

— Оставайтесь дома. Война для мужчин. Пусть они воюют!

Но мы с Лилей были непреклонны.

— Наш долг, — говорила я, — защищать родину.

Лиля в знак согласия кивала головой. Когда пришел срок, Лиля и я, запаковав в рюкзаки только самое необходимое, пошли на сборочный пункт. Но то, что мы там увидели, разочаровало нас.

Сборочный пункт находился в огромном дворе, где стояло несколько бараков. Здесь была такая масса людей, что все представляло настоящий хаос. Везде стояли толпы мужчин и женщин с детьми и разговаривали, хотя ничего нельзя было услышать. Многие женщины прощались с мужьями и громко плакали, дети кричали, и некоторые мужчины тоже плакали. К регистрационному бараку стояла длинная очередь. Внутри большой зал был тоже переполнен. Военные в форме ходили туда-сюда. Мужчины то входили, то выходили. А во дворе, возле забора, некоторые женщины в последнюю минуту старались уговорить своих мужей не регистрироваться, а вернуться домой.

— Пошли, Ванька, пока не поздно, — говорила одна своему мужу. — Все равно все пропало.

— Пару дней ты можешь спрятаться в степи, а там и немец будет уже здесь, — сказала другая.

И действительно, многие мужчины, взяв свои рюкзаки подмышку, лезли через забор и незаметно сматывали удочки.

Когда подошла наша очередь регистрироваться, молодой лейтенант, посмотрев на нас, сказал довольно неприветливо:

— Идите в зал и ждите. Медицинский персонал будет регистрироваться к концу.

Лиля и я сели на скамье в зале, где сидели уже и другие, и начали ждать. Минут через пятнадцать к нам подошел тот же молодой лейтенант и сказал:

— Идите домой, девушки. О вас никто не спросит.

Сказав это, он сразу же повернулся и ушел. А мы с Лилей с удивлением переглянулись: защиту родины мы представляли себе иначе!

— Если дело обстоит так, — сказала Лиля, — то нам здесь делать нечего. — Мы взяли свои узелки и пошли домой. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что судьба нас уберегла. Что бы действительно было, если бы нас мобилизовали? Нам, вероятно, никогда не пришлось бы увидеть конца войны, судя по тому, сколько миллионов людей, солдат и гражданских, погибло. Битвы были жестокие, и только немногие из тех, кто воевал вначале, остались в живых.

Через три дня Красная армия оставила наш город и ушла на восток. Город будто опустел. И, как-то совсем неожиданно, воцарилась зловещая тишина. Заводы не работали. Небо на западе было черное от дыма. Это отступавшие советские войска жгли урожай, чтобы он не достался врагу. Время от времени улицу заполняли грузовики с последними эвакуирующимися на восток.

На второй день после отступления Красной армии в магазин в последний раз привезли хлеб. Еще с утра перед магазином собралась невероятная толпа людей. Каждый хотел запастись хлебом, ибо никто не знал, когда его опять привезут. Когда к магазину подошли заводские рабочие, которые до последней минуты грузили машинные части и которых не успели эвакуировать, начался полнейший беспорядок. Как бешенные, они рвались вперед к дверям, отталкивали уже стоявших там, не обращая никакого внимания на милиционера, который старался навести порядок. Тогда милиционер схватил за жакет одного рабочего, который пришел последним и полез вперед. Он старался оттащить его от магазина. Но тут рабочий толкнул милиционера в грудь, и тот упал в грязь. Поднявшись, он схватил свой револьвер и выстрелил два раза в рабочего. Обливаясь кровью, рабочий упал. И тогда толпа вдруг отхлынула от магазина и окружила их. Милиционер в нерешительности смотрел на лежащего в крови рабочего, он, вероятно, только теперь понял, что сделал. Кто-то громко выругался. Толпа рабочих начала угрожающе подступать к милиционеру. Один из них подошел к нему и сказал:

— Что, убивать нас хотите? Вы и так слишком долго уже высасывали нашу кровь, а теперь еще убиваете?

— Что же вы делаете, паразиты! — послышался истерический крик женщины.

— Сами убегаете на Урал, а нас расстреливаете?! — произнес опять кто-то из толпы. Милиционер что-то сказал, но из-за шума толпы нельзя было ничего расслышать. Я стояла немного в стороне от толпы с Лилей и в ужасе смотрела на все, что происходило. Наконец один из рабочих грозно подошел к милиционеру и схватил его за рукав. Милиционер вырвался и начал бежать. Несколько рабочих пустились за ним. А люди стояли возле магазина — теперь никто уже не обращал внимания на хлеб — и, размахивая руками, грозили вслед милиционеру, ругались и наперебой что-то громко кричали. Вдруг, как будто из-под земли, появился грузовик с НКВДистами в красных фуражках. Он остановился возле толпы, и один из НКВДистов спросил о причине возмущения. Когда ему объяснили, офицер НКВД дал приказ ехать за бегущим милиционером. Вот его уже догнали. И опять раздался выстрел, теперь уже с грузовика. Милиционер упал, но через мгновение он поднялся и, спотыкаясь, снова попытался бежать. Еще выстрел, и еще. Я видела, как милиционер, пересекая трамвайную линию, споткнулся и опять упал… уже в последний раз…

Немного позже увезли убитых. А люди, с искаженными от негодования лицами, медленно расходились. С тех пор моя вера в могущество Красной армии и справедливость нашего правительства пошатнулась навсегда. Знает ли Сталин, что творится в его стране?

На следующий день после кровавого события в городе начали взрывать мосты, фабрики и некоторые заводы. Врагу ничего не должно достаться, что может быть полезным. И мы все думали, что теперь Красная армия поступает так же, как поступила армия России во время Наполеоновской войны: все уничтожить и все дальше и глубже в страну заманивать врага. А Краматорск ведь — на Донбассе. Значит, если врагу отдают наш город, то уже почти вся Украина в его руках. А это уже довольно глубоко внутри страны.