Опороченная (Карнавал соблазнов) - Сандра Хилл

— Ха! Так я и думал! Ты больше озабочена своей драгоценной дрянью, чем моими укусами.

— Ох, ты несправедлив ко мне. И пчелы вовсе не дрянь. Я просто хотела объяснить тебе, что жало надо удалять осторожно и как можно скорей, иначе яд проникнет в рану и вызовет опухоль и даже жар в теле.

— И от этого ты станешь счастливой, разве нет? Ты сама и твой подлый любовник.

Идит оцепенела, услышав в его голосе едва сдерживаемую ярость.

— Любовник? Какой любовник? — Ее брови сдвинулись в растерянности. Но сейчас не время для гнева или объяснений. Не моргнув глазом она выдержала его злобный взгляд и спросила холодным тоном: — Так тебе нужна моя помощь или нет?

Он смотрел на нее несколько долгих мгновений, потом перевел глаза на укусы, начинавшие уже вздуваться в тех местах, где он чесал кожу.

— Только без ножа. Пользуйся своими ногтями, — заявил наконец он.

Идит с сомнением посмотрела на свои короткие ногти, но подошла к нему, раздосадованно качая головой. Неужели он и впрямь думает, что она способна его убить? Она ведь была не настолько сердита на тот грубый поцелуй при их прощании. Но затем сочувствие к его явной боли превозмогло нараставшее раздражение.

— Сядь, — велела она, показав на низкий табурет возле окна и, чтобы лучше видеть, сняла сетку для пчел. В это утро она не стала мазать лицо золой, как обычно, полагая, что Эйрик не вернется в Равеншир до утра. И сейчас надеялась, что Эйрику, с его слезящимися глазами, не до того, чтобы обращать внимание на ее внешность. В любом случае дело надо сделать.

— Больно?

— А конь может ссать?

— Укороти язык! — зашипела на него Идит и пробормотала: — Тебе очень трудно сочувствовать из-за твоей вульгарности.

— Прибереги свое сочувствие для того, кому оно не безразлично. К примеру, для своего любовника.

Идит ощетинилась, уже окончательно рассердившись:

— Я не понимаю, о чем ты вообще говоришь.

Эйрик нахмурился.

— Тебе нужна моя помощь или нет?

В ответ Эйрик подставил ей спину, сгорбившись на табурете и опершись локтями на широко расставленные колени. Неблагодарный! Но придется быть с ним поласковей. Подобно многим воинам, он может, несомненно, стоически переносить тяжелые раны, полученные в сражении, но станет хныкать словно ребенок от таких мелочей, как больной зуб, небольшая лихорадка или пчелиный укус.

Сначала Идит тщательно обработала его спину. Она старательно царапала указательным пальцем по центру укуса, пока жало не выходило. Задача оказалась не простой. Пальцы у Идит дрожали при соприкосновении с золотистой кожей супруга, а тут еще его запах обволакивал ее приятной аурой мыла, какой-то особой, отдающей ветром и солнцем свежести, а также его собственным, неповторимо мужским запахом.

Она прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от нежного стона удовольствия.

— Что ты сказала?

— Ничего. Наклони голову.

Идит спустилась ниже, к его талии и бедрам, прижимая копчики пальцев к жаркому телу. Святая Матерь, тело излучало жар не хуже печки. Жар ли это или просто горячая кровь? И все ли части его тела так восхитительно обжигают?

Устыдившись непристойных мыслей, Идит мысленно выбранила себя. Никогда прежде у нее не появлялось таких легкомысленных фантазий, даже когда она была вместе со Стивеном. И вообще, ее влечение к Стивену всегда было влечением души. Если не считать одного болезненного и безрадостного совокупления.

Должно быть, она стареет, подумалось ей. Она слышала, что у некоторых женщин появляется странная потребность в мужчине, когда они становятся старше и их тела начинают стареть. Чем иначе можно объяснить такую вовсе не неприятную боль в суставах? Она долго смотрела на пропорциональную спину Эйрика, отказываясь верить, что эти новые чувства вызваны близостью именно этого мужчины, его одного.

— Святые мощи! Что ты так возишься? Ты нарочно все затягиваешь, чтобы продлить мои мучения?

— Ох, помолчи, — ответила Идит.

Когда она закончила обработку спины и рук, то попросила его встать, чтобы можно было осмотреть ноги, как сзади, так и спереди. Она старательно избегала самого непристойного места, но, увы, чувственность ее дразнило и неизбежное прикосновение к хрустящим волоскам на ногах, когда она вытаскивала жала.

Казалось, мука ее будет длиться вечно.

— Ты наслаждаешься, моя леди супруга? — поинтересовался Эйрик густым от сарказма голосом.

— Нет, а ты? — беззаботно ответила она и, не подумав, подняла глаза и увидела, что его мужское орудие торчит из тела, твердое, как полированный мрамор. Она в панике отвела глаза, стыдясь краски, которая залила ей лицо.

Он насмешливо засмеялся:

— Эта часть мужеского тела не обращает внимания на то, красива ли женщина или безобразна, как крот. Не волнует ее и то, что женщина сочится предательством, как гнойная рана.

Идит плотно сжала губы, отказываясь отвечать на его оскорбительные слова. Она выпрямилась и стала возиться с его грудью, стараясь отворачивать лицо. В комнате было полутемно, да еще он постоянно тер глаза, но все-таки осторожность не мешала.

Но даже при этом ей было трудно унять учащенно бьющееся сердце, которое волновалось от его ленивой и соблазнительной позы. Она чувствовала, что отзывается на его восхитительную близость, несмотря на долгое недоверие к мужским прикосновениям, несмотря на его грубые обвинения, несмотря на то, что над ее самообладанием, которое она так в себе ценила, нависла серьезная опасность.

Стараясь говорить пронзительным голосом, она сгорбила плечи и спросила:

— Почему ты постоянно обвиняешь меня в коварстве? Я ничего такого не сделала, чтобы вызвать твое недоверие.

Он смерил ее презрительным взглядом, но ничего не ответил.

Продвигаясь сквозь жесткие волосы, окружавшие его плоские мужские соски, она удалила последнее жало, а затем встала на колени и начала искать их на плоском животе. И тут ей пришлось совсем нелегко. Вконец смущенная, она старалась держаться от него возможно дальше и не глядеть вниз.

— Ты не мог бы чем-нибудь прикрыться?

— Зачем?

— Так нескромно… обнажать свое тело до такой степени.

Он с издевкой рассмеялся:

— Здесь ничего нет, чего бы ты не видела прежде у своего любовника. Или у Стивена член другой?

Идит вспыхнула от его вульгарности. Затем замешательство ее перешло в гнев. Она замахнулась кулаком и хотела ударить его в живот, но Эйрик схватил ее за запястье и больно сжал.

— Даже и не думай ударить меня. В теперешнем своем состоянии я не задумаюсь и дам тебе сдачи.

— Твоей матери надо было бы мазать мылом твой рот, когда ты был ребенком. Язык у тебя невероятно грязный.