Кровавый Новый Свет - Владимир Поляков

острым лезвием. Одним из тех, которые носила с собой Лукреция, окончательно в этом уподобившись своей возлюбленной, у которой, если хорошенько поискать, с десяток ножей и кинжалов можно было найти спрятанными в одежде. Это помимо явного и видного всем оружия.

— Вот ты какое, тайное послание, — бормотала Лукреция, доставая исписанный знакомым почерком лист. Сейчас я… Чезаре!

Возмущённый возглас, искренний и идущий от самого сердца. Совсем скоро он стал понятен и Бьянке с Хуаной, поскольку первые же сроки были написанные особо крупно и специально подчёркнуты:

«Лукреция, я так и знал, что у тебя не хватит терпения! Поэтому сейчас ты прочитаешь только малую часть. Ты и, я уверен, моя прелестная жена Хуана и дорогая подруга Бьянка. Ели же я вдруг окажусь неправ — после возвращения готов на выбор исполнить три любых — в меру разумного — твоих просьбы. Но ведь этого уже не случится, да?»

— Он опять доказал, что знает тебя, нас и нас всех, получше, чем мы сами о себе мним, — без тени разочарования или смущения произнесла Бьянка. — А раз так, то читай полностью. У меня голос не такой хороший, а Хуана может засмущаться и начать шептать посреди чтения. Потому только ты.

— Я не шепчу, — потупила глаза императрица. Только если… он пишет то, о чём открыто нельзя. Что только между двумя. А он…

— Ты его знаешь, любишь и уже привыкла. Как и все мы, — сказала, как отрезала воительница. — Читай, Лу.

Вот сестра Чезаре и начала читать: внятно, с интонациями, тем более брата своего знала очень хорошо. Можно было не волноваться, что написанное и прочитанное будут отличаться в оттенках смысла. Но вот содержание, оно даже не удивляло, а по-настоящему потрясало. И относиться как к шутке никак не получалось — не тот был случай, чтобы Чезаре Борджиа вздумал шутить над теми, кого считал близкими людьми.

«…все равно вернусь, так что желающие моей смерти пусть лучше сами зарежутся или застрелятся, на их собственный выбор. Я самую малость опасаюсь неожиданностей другого рода, из-за которых моё возвращение — а может как моё, так и Изабеллы — окажется очень затруднительным. Наверняка уже раздразнил ваше любопытство, но несколько успокоил тревогу. Всё-всё, не буду тянуть и открою главный секрет — именно в Новом Свете и именно на землях империи Теночк находится нечто очень важное, по значимости способное превзойти Копьё Лонгина, Святой Грааль и прочие артефакты вместе взятые. И далеко не факт, что эту ценность можно потрогать руками. Я сейчас говорю о знаниях. Тех, которые помогут подтвердить — полностью или частично, об опровержении и речи нет — важнейшее открытие. Помните ту самую карту, найденную в архивах бывшей столицы османской империи?»

— Помним, — кивнула Бьянка, словно отвечая невидимому собеседнику. — Полезной оказалась и очень. На ней, как сразу Чезаре сказал, изображён весь наш мир, а не только известные части. Многое подтвердилось, теперь к ней и вначале сомневавшиеся серьёзно относятся.

— Мой дорогой супруг умеет чувствовать важное и применять на пользу семье, — сияя от гордости, подметила Хуана. — Но больше. кроме этой карты, он ничего не находил. Иначе сказал бы. Он никогда не скрывает от семьи.

— Вот и сейчас не скрыл, но в своей манере.

Хоть Лукреция и нахмурилась, давая волю мыслям и чувствам, но вновь вернулась к тексту письма.

«В знании — великая сила. А уж в том, которое позволяет прикоснуться к тому, что такое душа и как именно происходит её переход из одного мира в другой — отдельная ценность. Рай и ад в тех либо иных вариациях, как в христианстве, исламе, иных верованиях. Реинкарнация у буддистов, чьё учение известно не так, чтобы сильно. но отзвуки его доходили, даже из них многое почерпнуть удалось. Но кто может привести доказательства, что побывал в другом мире, а потом оказался в этом? Не берём разного рода безумцев, которых предостаточно, но веры которым лично у меня ноль. У вас, надеюсь, тоже».

— Такой человек, как мой муж, не мог не настаивать на глубокой реформе Святого Престола, а значит и всей Церкви, — вздохнула Хуана. — Для него ни один святой отец не есть светоч и учитель, которого слушают и верят, не задавая вопросов.

— Бездоказательная вера — это не про нашего Чезаре, — усмехнулась Бьянка, вспоминая весь период своего с ним знакомства. Ага, начиная с захудалой траттории и заканчивая днём, когда её лучший друг зашёл попрощаться перед плаванием в Новый Свет, пожелать здоровья, а заодно пожалеть, что на сей раз вместе совершить очередное безумство ну никак не получится. — Но парадокс в том, что его вера глубока настолько, что некоторых священников в дрожь бросает. Только она совсем иная, основанная на понимании, знании, а не на чужих словах. Я не раз задавала себе вопрос, что он видел, до чего докопался, изучая… разное?

— Изучая и отшучиваясь. Братец на такое горазд.

Это уже Лукреция вспомнила разнообразные ситуации. Причём саму идею, о которой говорилось в письме, она, воспитанная в семье какого-никакого, а «князя церкви», не отвергала. Дескать, многое есть в мире. во что следует только верить, ибо доказательства промысла господнего неподвластны и недоступны разуму человеческому. С тех пор насчет «неподвластности и недоступности» многое стало меняться, во многом благодаря тому же Чезаре, а значит… Ещё несколько второстепенных фраз в письме и вот снова нечто очень важное;

«Обладающий нужными мне знаниями человек сидит или на самой вершине империи или очень близко к ней. Потому добиться от него, чтобы тот выдал нужные мне знания, будет весьма непросто. А уж какие именно это знания, можно лишь предполагать. Может просто знания, которые придётся самим с самого начала пытаться воплощать в жизнь, а может и нечто иное. Например, некая основа, работая с которой получится достичь главного и очень мною желаемого — не просто ещё раз убедиться, что душа есть, и она способна переместиться из одного мира в другой. О нет, это и так понятно, хотя я, в отличие от многих предпочёл и тут получить веские и неопровержимые доказательства».

— Доказательства он получил! — прервавшись, зашипела Лукреция. — А любимой сестрёнке об этом сказать? А отцу с матерью? А жене и близким друзьям? Вот ведь скрытный какой стал!

— Он и скрытный и открытый в одно и то же время, Лу, — мягко возразила Бьянка. — Может держать при себе, пока не будет точно уверен, что пришло время сказать. И что сказанное не вызовет сомнения, тем более отторжения. Душа, она такая, сложная. Раньше за