Письма о духовной жизни - Никон Воробьев

16/I–47

Дорогая бабушка!

Очень жалею, что Вы болеете. Надеюсь, что Вы уже побывали у врача [отца] Стефана и рассказали ему все свои болячки и получили облегчение. Как бы велики ни были болезни и отдельных личностей, и всего человечества, они конечны, а милосердию и любви Божию нет конца. Малейшее обращение к Господу, решение идти к Нему – уже вызывает радость на Небе и всяческую помощь, и… прощение всех преступлений. У распятого разбойника оставалась возможность только языком выразить сердечный вопль: Достойное по делам нашим приемлем, помяни мя Господи во Царствии Твоем. И что же он услышал? Упрек ли какой, или напоминание о совершенных преступлениях? Руки и ноги пригвождены, ничего доброго больше нельзя сделать и Любовь принимает единый вздох сердечный и открывает врата Эдема. Не сказано: Бог имеет любовь, а Бог ЕСТЬ Любовь. Как непостижимо величие Божие, так непостижимо Его уничижение, непостижима Его Любовь, приведшая ко Кресту. Всякое другое средство спасения человечества не было бы так убедительно для сердца падшего человека, как воплощение и распятие. Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!

Не поддавайтесь вражьим внушениям и мыслям, что нет нам прощения, что слишком мы негодны и т. п. Негодны-то мы негодны, а только мы на свою годность и не надеемся, а надеемся на милосердие Божие. Господь пришел спасти погибшее, призвать грешников на покаяние. Не здоровые, а больные вызвали приход Врача с неба.

30/I–47

Ваши отношения к Елене Ефимовне [мон. Серафиме] не отчуждят Вас от меня. Я слишком хорошо знаю слабость людскую и хитрость бесовскую. Люди воображают, что они очень хороши, и какое-либо отрицательное качество или поступок сделанный стараются скрыть от глаз людей, которых они ценят. Но я считаю, что мы все дурны. Одни несколько получше, другие похуже, но эти различия слишком ничтожны перед тем, чем мы должны быть. Аще сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключимы есмы. Каковы же мы, не сделавшие ничего? И как нам осуждать друг друга? Серафима, конечно, не права, и кроме того многократно не права тем, что, видя Вашу болезненность, не пожалела Вас, не сдержала себя ради спокойствия, необходимого для Вашего здоровья, а Вы не правы в том, что требуете от Серафимы того, чего она не может дать. По-моему, к людям надо относиться так, как врач к больным. Мы все больны всеми болезнями, только у одних выпирает одна, у других другая болезнь. Родная моя, не придавай значения ни ссоре, ни тем недостаткам Серафимы, которые вызывают нежелательные отношения ее к Вам. Что делать? Когда придет чувство неприязни и осуждения, надо говорить себе: а я-то с этим чувством какова буду пред Богом? Да и кроме этого разве я – совершенство? И молитвой чистой гнать, бороться с неприязнью. Ведь ясно, что это дело злых «микробов». Все, что от Бога, – дает мир, любовь, долготерпение и прочее. А от противной стороны лишь вражда, неприязнь и прочее, и подобное.

Я искренне жалею Вас, что будучи достаточно опытны, не усматриваете козней вражьих и поддаетесь им. Разве личность Елены вся в этом только и состоит? У йогов я помню такой случай: шел гуру со своими учениками. Им попалась дохлая собака и ученики с омерзением отвернулись, а гуру и говорит: посмотрите, какие у нее прекрасные зубы. Нам дана заповедь видеть хорошее в ближнем, тогда всем будет лучше. Старайтесь видеть в Елене хорошее и это фиксировать и ценить, а от дурного внимание отводить.

Мне лично такое отношение всегда помогало, особенно мысль, что перед лицем Господа я, может быть, в тысячу раз хуже моего ближнего. Попробуйте и Вы так делать.

2/II–47

P.S. Личность человека, его суть – в его направлении воли. Если человек стремится к Богу и хочет избавиться от недостатков, то уже этим желанием отсекает все дурное. Некогда развить эту мысль. Ну да Вы сами понимаете.

Живите дружней. Терпите друг друга.

Козельск. 23/XII–47

…Везде одна и та же история. Хорошо бы уйти во внутреннюю Фиваиду. Сколько лет толкусь нищий и прокаженный около храма и нет одежды, чтобы впустили туда, чтобы хоть около дверей постоять внутри, а не снаружи! Будет ли это когда-либо? Не имам человека, который бы опустил в купель. Где эти люди?

Относительно язв душевных – мне думается, что Господь будет взыскивать главным образом за то, что мы не вполне, не на чистоту, не без лукавства открываем свои язвы перед Ним, что мы скрываем их, оправдываем разными обстоятельствами, а главное, что не делаем достаточных усилий (по нашим средствам, способностям, силам) для избежания и исцеления их. Говорю это по себе. Я всегда чувствую, что мог бы принудить себя на большее, а себялюбие и проч. мешают этому. Говорю не о физическом делании, а о духовном. Впрочем, будем помнить о Том, Кто есть Сама Любовь. А любовь покрывает все, лишь бы не перестать стремиться к Ней.

31/V – Б/г.

…Вы неоднократно указываете, что «самое ценное в жизненных отношениях взаимное понимание». Очевидно, у Вас слово «понимание» имеет особое, специфическое значение. Невозможно прекрасно понимать другого и использовать это понимание как угодно. Кроме понимания нужна общность взглядов, сочувствие, «симпатия» или, одним словом, любовь, которая рождает «понимание». Просто надо быть одного духа, тогда будет и понимание.

Любая страстишка, особенно прикрываемая лукавством, не может прекратиться.

1947

В людях я разбираюсь, безусловно, плохо, вернее, просто отдаюсь внутреннему впечатлению (интуиции), которое у лиц, не очистившихся от страстей, не может быть вполне правильным. Поэтому пусть Т. и не придает полного значения моим словам. Если найдет что верным или полезным, может принять, а если неверно, то я нисколько не обижусь, когда мое мнение будет отвергнуто. Мало ли мы говорим бесполезных слов. Я и сам себе не очень верю.

14/II–48

Буду говорить о затронутых Вами вопросах.

Вы пишете «много дум вызывает его слово о недеятельности, беспопечении». Эти понятия совершенно различны. При крайней даже степени «беспопечения» может быть самая активная деятельность внутренняя, а может быть и внешняя. Что можно наблюдать у Н. [говорит о себе]? Мне кажется так: у него всегда идет внутренняя деятельность, но, безусловно, недостаточно активная по двум причинам. Первая – недостаточная напряженность воли. Это его грех. Вторая, может быть безгрешная – свойство его организма. Нет помощи со стороны тела (я намеренно не говорю «ветхого Адама», ибо последнее понятие шире), как бывает у здоровых, особенно молодых, когда физическая энергия побуждает искать движения, работы, когда тело требует деятельности. Этого у Н. давно нет. Всегда надо принуждать себя ко всякой физической деятельности. Прибавьте к этому некоторые его личные черты: стеснительность при чужих людях, отсутствие интереса к их разговорам, нежелание оторваться от своего дела (потому что еще не привык быть в себе при людях) и прочее. Вот и получается то, что Вы назвали «недеятельность». Возможно, что бессознательно даже эти отрицательные свойства прикрываются благой мыслью: «да будет во всем воля Божия», или «если угодно воле Божией, то все устроится» и под.

Вы пишете: «Мне иногда страшно за Н., чтобы он не впал в прелесть… что Ахиллесова пята для Н. в слишком малом ценении всякой формы». Если вы эти две мысли связываете воедино, то, каюсь, я не могу уловить этой связи. Что Н. не ценит «всякой формы» – вполне с Вами согласен. Только скажу, что это неценение не исходит из головы, т. е. каких-то рассудочных соображений, и не из гордости (так мне кажется, может быть, ошибаюсь?), а как-то изнутри. Н. слишком отчетливо сознает превосходящую всякое разумение ценность «внутреннего», крохи которого доступны ищущему и без особой формы, если только мы с Вами не понимаем слово форма[21] по-разному. Считаю нужным сказать, что Н., безусловно, признает необходимость Церкви со всеми Таинствами для всех, а для многих и всю обрядность, не всегда обязательную для всех. Мне кажется, что мы живем в такое время, когда умение и способность обходиться с минимумом внешнего при правильной внутренней жизни не будет минусом, а плюсом, особенно в дальнейшем. Только это труднее, не всем доступно, и надо иметь некоторую способность к этому. Н., может по ошибке, считает именно, что несколько способен обходиться с минимумом форм. (Не пугайтесь, а если хотите, в дальнейшем обсудим подробнее этот вопрос). Мысль о возможности для Н. впасть в прелесть, конечно, верна, верна не только для Н., но и для всех. Если же говорить об Н., то надо указать специфические особенности его, могущие привести его к этому. В широком смысле все человечество находится в прелести, и дело христианства освободить каждого верующего из этого состояния. Игнатий Брянчанинов в согласии с древними учителями считает, что выводит из прелести и не допускает впасть в нее делание покаяния и плача сердечного. Прелесть есть высокий взгляд на себя, на свои разумения, чувствования (аки духовные), на делания. Плач покаянный сердца есть состояние как раз противоположное указанному, погашающее все виды высокоумия, приводящее постепенно к Смирению. Мне кажется, что Н. сознает это и по силе стремится к деланию покаяния, а успеет ли в этом, кто может предсказать? Помогите ему Вашим внутренним деланием. Брат от брата помогаем, яко град огражден.