Бали: шесть соток в раю - Роман Светлов

Утка по-балийски — это целая история. Общее в ее приготовлении с утками по-русски, по-немецки или по-южноавстралийски только одно: готовят долго. Обо всем остальном нужно забыть, иначе вместо экзотического островного блюда у вас получится опять что-то «горячее к пиву».

Потрошеную утку натирают кунжутным маслом, солью и черным перцем. Под кожицу запихивают дольки чеснока — чем его больше, тем лучше. После этого делают смесь, которой ее фаршируют. Обратите внимание: никакой капусты! На Бали о ней не только не вспоминают, но, боюсь, и не подозревают, что ею можно фаршировать утку.

Вместо капусты туда идет умопомрачительная начинка из свежей зелени: смешивают сельдерей, майоран, побеги чеснока, добавляют немного базилика и еще чего-то такого, о чем знают только балийцы. Все это рубится или рвется — крупными частями, изрядно пересыпается крупной солью, перемешивается с местными пряностями и маринованными каперсами, после чего полученной массой набивают тушку утки. Двумя-тремя стежками перетягивают пузо и заворачивают в пальмовые листья. Их тоже перевязывают особой термоустойчивой бечевкой: теперь если сок и попадет наружу, то совсем в небольших количествах.

К этому моменту во дворе в специально вырытой яме уже должна тлеть куча рисовой шелухи, оставшейся после молотьбы. На нее и кладут утку, а сверху закрывают толстым и старым чугунным котлом. Потом заваливают шелухой сам котел — и оставляют на двенадцать часов.

Впрочем, следить за готовкой приходится постоянно: главное, чтобы шелуха не потухла или, наоборот, не разгорелась слишком сильно. Удерживать ее в равномерном тлеющем состоянии — это особенное искусство, которым владеет не каждый. Зато из-под котла утка выходит словно заново рожденной: румяной, пропеченной и протушенной одновременно. А уж запах! Он просто сшибает с ног.

Когда виновница торжества появилась на столе, мы забыли обо всем, кроме этого запаха.

— Божественно, — произнес Марат.

Госпожа Сама Удун что-то пискнула и зааплодировала, глядя на Марту.

— Это не я, это они, — балийка указала на прислуживавших нам женщин. — Только здесь еще делают настоящую утку. Не для туристов, а как раньше: не торопясь, ценя каждую минуту, которую посвящают ей.

— Между прочим, господин Иванов, к утке нам подадут рис ага, — торжественно заявил Марат. — А пеклась она на шелухе из-под ага. Мне думается, это очень символично!

Вкус у утки был мягким, но не менее богатым, чем ее запах. Чеснок, майоран, базилик вкупе с пряностями и утиным жиром пропитывают тающее во рту мясо. А начинка превращается в густую приправу, великолепно сочетающуюся с рисом. Под утку нам подали вино «Барон Эдмон де Ротшильд» — из региона Медок, урожая 1995 года. Не самое дорогое, но и не дешевое, оно своей насыщенной плотностью и легкой ванильной отдушкой оттеняло вкус птицы.

Первая утка исчезла в наших желудках за десять минут. Почти тут же на столе появилась вторая. Ловкие руки женщин, помогавших нам, разделили ее на части и разложили по тарелкам. В первый раз мне досталась ножка, а в этот — изрядный кусочек грудки.

Принесли шампанское (я вспомнил бессмертное: «А под дичь нужно шампанское!»). Участники пиршества по очереди говорили красивые слова о проведенной сделке и моих прекрасных перспективах на острове. Когда наступила моя очередь, я поблагодарил всех, кто меня принимал, готовил контракт, возил по острову, знакомил с интересными людьми.

— Русские помнят добро; надеюсь, в ближайшие месяцы и годы вы убедитесь в правоте этих моих слов, — сказал я и повернулся к Марте. — Но особенно я хотел бы выразить свое восхищение прекрасной госпоже Маде Десак Масан. Женская красота волнует даже самые стойкие мужские сердца. А красота вместе с деловыми талантами является аргументом, противостоять которому нет никакой возможности. За вас, госпожа Маде Десак Масан, за силу, которую вы в себе несете!

Марта сидела напротив, глядя то на меня, то на бокал в своей руке. Щеки ее розовели, а на губах играла странная улыбка: не двусмысленная, а именно странная — как будто она знала, что я именно это и скажу.

Клянусь Вишну, Брахмой и Шивой, а также Буддой для верности, больше я не позволил себе ничего лишнего — вплоть до того момента, пока утка не закончилась. Я даже смотрел на Марту не слишком часто, а когда наши взгляды пересекались, отводил глаза. И говорили за столом хором — обо всем и ни о чем одновременно. Мне запомнилась только одна фраза, которую неожиданно произнесла, обращаясь ко мне, госпожа Сама Удун:

— В древности полагали, что такая утка укрепляет мужскую силу. Очень укрепляет — если приготовить ее правильно.

— Надеюсь, она была приготовлена правильно? — Я приосанился и по-гусарски покрутил ус.

Когда начало темнеть, компания пришла в движение.

— Господину Иванову обязательно нужно показать океан! — заявила Марта.

— Да-да! — согласился Спартак. — Пока солнце совсем не зашло!

Прислуживающие женщины бросились убирать посуду, а юрист вместе с бывшей номинальной собственницей моей земли начали прощаться. Им нужно было возвращаться по домам, а для этого — пересечь половину Бали. Наша компания уменьшилась до четырех человек, из которых не пил только Спартак.

— Поедем в моей машине! — решил он.

Мы погрузились в мини-вэн: Марта оказалась рядом с водителем, а мы с ее братом устроились сзади. Почти всю недолгую дорогу Марта сидела повернувшись к нам и весело рассказывала о своей учебе в местной школе: как у нее ничего не получалось с математикой и как ее хотели оставить в одном из классов на второй год.

— Это, наверное, потому, что вы нравились учителю, — сказал я.

— Да что вы! — она засмеялась, словно девчонка. — Я была тощей и прыщавой! Надо мной все потешались.

«Вот что получается из тощих и прыщавых, — с внезапной тоской подумал я. — Вечер подходит к концу. Мы посмотрим на океан, и что дальше? Завтра наступит новый день, она уже не будет хмельной и веселой, как старшеклассница. Она перестанет показывать, что ей нравится мое внимание, вспомнит о муже… Балийские боги, отчего же рядом с нами постоянно кто-то есть!»

Мы выехали на берег моря около храма Бату Пагех. Он остался по левую руку от нас: на фоне уже почти темного восточного горизонта силуэты его башен были едва заметны. Перед нами был узкий, совсем как в Нуса Дуа, ровный песчаный пляж, на некотором расстоянии от него располагались бунгало. Перед тем как выйти на пляж, Марта скинула туфли, изящно взяв их двумя пальчиками. Подумав, я последовал ее примеру: песок был теплым и мягким.

— Посмотрите туда, — Марат указал на западный горизонт, в сторону которого уходила береговая линия.