Последний натиск на восток ч. 2 (СИ) - Чайка Дмитрий

Бродяга презрительно сплюнул на землю, прямо под босые ноги, и гордо удалился. Он поищет себе жертву попроще. Этот парень, хоть и стал похож на лавочника, порезал бы его, и не поморщился. Бродяга его хорошо помнил.

Коста повертел головой по сторонам. Да, могут быть проблемы от бывших дружков. Люди завистливы, они не простят ему того, что он сумел вынырнуть из той грязи. Могут захотеть отомстить. Надо посматривать, не ведут ли его. Коста свернул в проулок, а потом выскочил на широкую улицу и подождал. Вроде бы никого вокруг из старых знакомцев. Кроме вот этого, пожалуй… Коста впился взглядом в рыночного стражника. Он помнил его по прошлой жизни. Этот пузатый бездельник еще палкой его охаживал по худым до прозрачности бокам. Подумаешь, Коста тогда лепешку украл. Жрать ведь хотелось так, что пупок к позвоночнику прилипал. Стражник вздрогнул, почуяв недобрый пристальный взгляд, и начал оглядываться. Он слишком хорошо знал, чем могут закончиться такие взгляды, потому и нес свою службу уже без малого десять лет. Тут, на рынке, глаз да глаз нужен. Того и гляди какой-нибудь мальчишка нож под ребро сунет, и был таков.

Ничего подозрительного стражник не заметил, разве что какой-то неплохо одетый парнишка отвернулся слишком быстро. Нет! Стражник его не знал. Он задумался о чем-то своем и позабыл об этом парне в тот же миг. А Коста пошел себе дальше, туда, где раскинулся императорский дворец. Ведь сегодня было воскресенье! Тот самый день, когда он должен передать письмо. Это письмо ему только что гонец из Новгородских земель привез. Объект уже пришел в себя и снова начал ездить к родителям за город. Только ночевать он там перестал и всегда возвращался назад во дворец до темноты. И стража его охраняла такая, что подобраться к нему будет очень и очень сложно. Но только не для Косты. Он уже все продумал до мелочей. У него это в последнее время стало хорошо получать, мелочи продумывать. Удивительно даже…

Патрикий Александр был в прекрасном настроении. Нити, которыми управлялась огромная империя, сходились в императорской канцелярии, а руководил этой канцелярией он сам. И власть его теперь была незыблема. Еще более незыблемой эта власть стала после того, как он аккуратно устранил Стефана, отчаянного и везучего, но невероятно наивного выскочку, обласканного самой госпожой. Стефан поначалу сидел в Кесарии, обжирался тамошней нежнейшей ягнятиной, а теперь, по донесениям верных людей, уехал к арабам. Ну и пусть себе едет. Вдруг патрикию повезет, и эти дикари его там прикончат. Хотя… Такие проходимцы не погибают так вот просто, ведь милосердный господь хранил его столько лет. Не стоит надеяться на чудо.

Операция в Галлии была признана сносной, потому что патрикий заполучил законного наследника Меровингов. И даже войну, которую начал Дагоберт с князем Самославом, Александр умудрился поставить себе в заслугу. Он даже пару человек послал туда, сведущих в осаде городов. Бестолковые франки были отважны в поле, но топтались около каждого курятника месяцами. Нужно немножечко усилить давление на новгородского князька, пусть подергается. Уж больно он стал силен. А если Дагоберт его разобьет, что весьма вероятно при таких-то силах, то архонт склавинов забьется в свои леса, а на горизонте замаячит новая неодолимая сила — Франкия! И вот тогда патрикий снова начнет свою игру, но помогать будет уже Самославу. С помощью Империи князь вытеснит франков со своих земель, но после этого будет очень сильно ослаблен. Они оба, и Самослав и Дагоберт, будут ослаблены после такой войны, а значит, Империя еще очень долго будет в безопасности. Слуги василевса проворачивали подобное сотни раз на протяжении полутысячи лет. Так почему сейчас должно быть как-то по-другому? Нет! Все будет так, как всегда, ведь удел варваров — драться между собой во имя интересов Константинополя, сияющего града на холме.

— Ваша карета подана, великолепный! — евнух Василий, которого Александр приблизил к себе и сделал своим секретарем, сунул нос в приоткрытую дверь.

Его раболепие было почти тошнотворным, но Александр ценил своего нового слугу. Он еще не встречал человека, у которого до такой степени отсутствовала бы совесть и сострадание. Василий делал подлость и получал от этого истинное наслаждение. Ему нравилось втаптывать людей в грязь, обирать их и ломать их судьбы. Особенно, если эти люди стояли выше него самого. Маленький человечек с искалеченным телом имел и душу не менее искалеченную. Он хотел свою толику власти, и он получил ее. Именно этого не понял в свое время Стефан, давая этому существу одни лишь деньги. Это была серьезная ошибка, ведь Василию денег мало было. Он хотел стать кем-то значимым, и видеть униженное подобострастие в чужих глазах. И только перед сильными мира сего он пресмыкался совершенно искренне, полностью осознавая, что на такую высоту ему никогда не взобраться. Именно поэтому Василий предал того, кто облагодетельствовал его. Заблуждался ли патрикий насчет этого человека? Ничуть! Для этого он слишком хорошо разбирался в людях. Василий первым толкнет его, если он оступится. Такой уж он был подлой тварью. Подлой, но довольно полезной, если умеешь ей управлять. Впрочем, такие люди не опасны, если ты знаешь их слабости. Патрикий Александр их знал…

Он вышел из своих рабочих покоев, не отвечая на угодливые поклоны своего нового секретаря. Патрикий прошел по коридорам дворца, не обращая внимания на статуи, на великолепие мозаик и росписей. Он давно привык к этому. Только провинциалы и варварские царьки изумлялись роскоши Большого Дворца. Патрикий сел в свою карету, на облучке которой дремал все тот же бессменный кучер, служивший его семье много лет.

— Поехали, — коротко скомандовал Александр.

Протоасикрита теперь сопровождало не меньше шести всадников из варангов. Они расчищали ему путь и закрывали своими телами его особу от черни. Только так патрикий чувствовал себя в безопасности. Могучие варвары, от которых разило застарелым потом и вчерашним перегаром, не боялись ни бога, ни черта. Смерти они тоже не боялись, ведь она была просто частью их жизни. Они мечтали погибнуть в бою и боялись смерти позорной. В столице не было никого, кто рискнул бы связаться с эти ненормальными.

— Баба! Голая! Вот это сиськи! — завизжал какой-то смуглый худой мальчишка, который с выражением полнейшего изумления тыкал куда-то вдаль. Туда же устремились взгляды варангов. Они плохо понимали греческий язык, но слова «голая», «сиськи» и «баба» выучили в первый же день, ведь это была основная статья их расходов. Воины растерянно крутили головами по сторонам, пытаясь разглядеть в толпе объект своего постоянного вожделения, но нет. Никакой голой бабы там не было и в помине. Патрикий и сам полюбопытствовал, выглянув в окошко, а когда повернул голову назад, увидел свиток на своих коленях. И этот свиток был украшен вислой печатью из свинца с позолотой.

— Собачий сын! — зло выдохнул патрикий, но мальчишки уже и след простыл. Не найти его в этой толчее. — Вот ведь стража у меня! Тупоумный сброд! Так ведь и зарезать могут!

Патрикий развернул свиток, с немалым удивлением отмечая, что написан он на великолепно выделанном пергаменте прекрасной классической латынью. Мда… императорской канцелярии не стыдно такое письмо послать. Ну, а печать и вовсе была произведением искусства. На ней изображен тот самый профиль, что бьет на своих монетах один высокомерный склавинский князек. Что ж, почитаем…

«Князь Самослав, господарь словенский и аварский, шлет свой привет. Тебе, протоасикрит Александр, был прислан на временное попечение наследник благородного рода с матерью. До зимнего солнцестояния тебе надлежит доставить его в Массилию(2). Он примет власть над землей своего отца. Герцог Виллебад, служащий сейчас патрицием(3) Бургундии, станет майордомом, и будет править, пока король Хильдеберт не войдет в положенный возраст.»

Все! Александр смотрел сквозь пергамент невидящим взглядом, бессильно опустив руки. Хорошее настроение схлынуло вмиг, словно и не было его сегодня. Да что же это такое? Это невозможно! Варварский князек приказывает ему, и явно дает понять, что у него все в порядке. Как будто не его земли громят сейчас франки и лангобарды. Князь Само открыто признается, что это он организовал операцию с самозванцем в Галлии. Да что же тут происходит? Как он смеет играть императорскими слугами, словно куклами!