Вегетация - Алексей Викторович Иванов

Крыльцо едва не разъехалось под ногами, но всё же устояло. Дом внутри зарос дурной зеленью — она заполнила оконные проёмы, и в комнатах царил полумрак. Рассохшийся платяной шкаф, мутное зеркало, колченогий стол, комод, кровать с истлевшим бельём, облупленная и замшелая громада печи, трава на полу, кусты в углах, затхлость. С дощатого потолка свисали белёсые плети перепутанных корешков… Второй труп лежал на кухне.

Маленькую кухню заполнили дебри смородины. Егор Лексеич долго и осторожно ворочался среди ветвей, подбираясь к покойнику.

— Ветки ломать не надо, — пояснил он. — Клумбарь может не заговорить…

— А они говорят? — изумился Митя.

— Воды принесите, — не отвечая, потребовал Егор Лексеич. — У крыльца я бочку с дождевой водой видел.

Маринка взяла чайник с печного шестка и пошла на крыльцо.

Второй мертвяк был в окровавленной майке и спортивных штанах, рыжая щетина на его синеватом лице казалась отталкивающе яркой. Харлей убил его ударом топора в грудь. Корни смородины обвили мертвяка и впились в тело. В чёрном разрубе на груди копошилось что-то живое. Изо рта высовывалась трава. Егор Лексеич аккуратно вырвал её, будто выдернул пробку.

Маринка подала чайник. Егор Лексеич принялся поливать лицо мертвяка.

Митя вдруг понял, что во всём этом нет ни чертовщины, ни магии. Просто никто никогда не интересовался потаённой сутью селератного леса. Никто не интересовался, что же там про мутации биоценозов проведали бригадиры — алчные и тёмные лесорубы. А они что-то уловили, чему-то научились…

— Ну давай, не выёбывайся, — поторопил мертвеца Егор Лексеич.

Мертвец открыл глаза.

Маринка сдавленно охнула и впилась пальцами Мите в плечо. Во взгляде мертвяка не осталось уже ничего человеческого, с таким равнодушием зияют раскопанные могилы: «Ты хотел узнать, что тут происходит? Ну гляди. Ты убедишься, что вы все — чудовища, только не хотите в это верить».

— Го-во-ри, — медленно произнёс Егор Лексеич, вперившись в покойника так, будто что-то ему внушал. — Кто твой бри-га-дир?

Мертвец оставался неподвижным, словно размышлял, отвечать или нет. Потом в разрубе на груди вспухли багровые пузыри, губы дрогнули, но голос так и не зазвучал.

Егор Лексеич чуть-чуть полил из чайника мертвецу в рот.

— Кто твой бри-га-дир?

— Алабай, — едва слышно пробулькал мертвец.

Маринка заколотилась, вскочила и опрометью метнулась в сторону. Она ухватилась за спинку кровати, и её вырвало на заплесневелые тряпки.

Егор Лексеич, кряхтя, распрямился и попятился из кухни.

— Пойдёмте отсюда, — сказал он. — Теперь я всё узнал.

На улице жарило солнце, безмятежно шумела на ветру листва. Маринку ещё мутило, и Митя готов был в любой момент поддержать её. Вдали в створе долины клубились дымы завода, долетел свист маневрового тепловоза. Митя оглянулся на дом, из которого они вышли. Развалюха развалюхой, ничего особенного. Мертвец, который в этом доме врос в куст смородины, сейчас показался невозможным кошмаром. Впрочем, на Егора Лексеича клумбарь не произвёл такого впечатления, как на Митю или тем более на Маринку. Егора Лексеича волновало другое. Алабай — он из городских «спортсменов». Вот почему он охотился за Харлеем. «Спортсменам» всегда не хватает Бродяг.

Возле мопедов Егор Лексеич потрепал Маринку по спине:

— Присядь, Муха. Переведи дух. С дурной башкой за руль нельзя.

Вытирая рот ладонью, Маринка послушно села в траву на пригорке.

— Егор Алексеич, — обратился Митя. — А кто эти клумбари?.. Или что они?

Егор Лексеич пожал плечами:

— Ну… если Бродяги — люди-мутанты, извини, конечно, то клумбари — мертвецы-мутанты. Вся эта зелень как бы пролазит в них, и они вроде как того, немного оживают. Иногда шевелиться могут. И с вопросов отвечают, если вопросы простенькие. Что-то там на мозгах у них ещё мерекает.

Егор Лексеич направился к своему мопеду и принялся рыться в подсумке.

Митя заметил на обочине полынь, сорвал веточку и пошёл к Маринке.

— Разотри пальцами и нюхай, — он подал веточку и сел рядом с Маринкой.

— Я навигатор с квадрика сниму, — предупредил Егор Лексеич, доставая отвёртку. — Подождите минут десять.

Он пошагал обратно за ворота.

— А ты чё не блюёшь? — сердито спросила Маринка, нюхая полынь. — Дядь Гора — он бывалый, а ты ведь раньше клумбарей не видел.

Маринке было стыдно, что она не вынесла мерзкого зрелища. Она воображала себя крутым бригадиром, но оказалась зассыхой, слабачкой. От обиды на себя она готова была обозвать Митю мутантом и выродком, если он проявит своё превосходство и посмеётся над ней, над глупой девкой.

— Да я всё это как-то иначе воспринимаю, — виновато улыбнулся Митя.

— Как? — с вызовом спросила Маринка.

Митя размышлял.

— Война, то есть наше воздействие на среду, в итоге очень усложнила экологию, — Митя тщательно подыскивал слова для Маринки. — Взаимосвязи в биоценозах усилились в такой же степени, в какой ускорился рост растений. Как результат, изменились и наши отношения с природой. Я понятно говорю?

— Всё понятно, я ж не дура.

— Нам неизвестно, что случилось… Точнее, неизвестно мне, — поправился Митя. — Однако же ясно, что разные клумбари, Бродяги, чумоходы — только внешние проявления новых феноменов жизнедеятельности биосообществ. Да, они пугают профанов. Но я-то не профан, хотя память у меня заблокирована. И для меня всё это — не колдовство, а всего лишь форма вегетации. Вот так.

Митя вдруг вспомнил ощущения, когда ночью в лесу он встретил толпу Бродяг. Тогда его поразил напряжённый энергообмен леса — этой огромной экосистемы, переполненной тонкими потоками информации. А сейчас, в траве на обочине, Митя почувствовал такой же контакт с Маринкой — будто две сети соединились. И Митя осознал, что же так привлекало в Маринке его брата. Открытость к жизни. Дерзость. Жажда того, чего её мир не может ей дать.

А Маринка подумала, что никогда бы не спутала Серёгу с братом. Митя совсем не похож на Серёгу. И разбираться в устройстве леса со всеми учёными городскими заморочками — это куда круче, чем быть Бродягой.

29

Шагающий экскаватор (III)

Утром, ещё до завтрака, Алёна аккуратно упаковала в большие коробки все припасы городских. Получилось внушительно, хотя на деле большая часть трофеев оказалась ерундой: чипсы, конфеты, снеки, пакетированные каши, крекеры, газировка, фрукты в плёнке, нарезка и разная мелочь. Реально полезной добычей были мясные консервы, колбаса, сублимированное молоко и бутылки с вином — это в Магнитке продавали только по талонам, да и то не всегда. Впрочем, надолго бригаде такой жратвы всё равно не хватило бы.

— А ребятам мы ничего покушать не оставим? — спросила Алёна.

— За ними через день уже прилетят, — ответил Холодовский. — Перебьются чаем с печеньками, от голода не умрут.

Костик, Серёга, Фудин и Матушкин утащили коробки в мотолыгу. Под руководством Холодовского в мотолыгу осторожно переместили и автоклав со взрывчаткой. Детонаторы Холодовский прибрал себе.

Завтракали не торопясь, с удовольствием. В окошки камбуза ярко светило солнце, его косые лучи горели на посуде. Добродушная Алёна приготовила и для городских: разложила геркулес со сгущёнкой в пластиковые контейнеры, и Талка унесла их в каюты, где под замком сидели пленники.

До обеда было свободное время. Занятия не нашлось, и решили сыграть в подкидного. За стол в кают-компании сели вшестером: Калдей повалился на диван, Вильма, как обычно, куда-то исчезла, а Алёна играть не захотела.

— Я же доверчивая, — оправдалась она. — Вы меня обдуете.

Холодовский тасовал колоду и следил за порядком. Вид у него был умный и строгий, Талка робела и поглядывала на него заискивающе.

— Если я лажать начну, поправите? — спросила она у Холодовского.

— Весь смысл игры, что каждый за себя, — сухо ответил Холодовский.

Матушкин видел, как Талка клеится к другому, и принялся балагурить.

— Я помогу, Наталья! — заявил он. — Мне и так с карт не везёт, помочь не в ломы! Главное, помни — даму король кроет! Козыри крести, дураки на месте! Если фарт, не шельмуй! Дала с туза — не пучь глаза!

Костик довольно хохотал, словно Матушкин шутил для него.

Серёге было скучно