Легион Времени. (Сборник) - Джек Уильямсон

Глава четвертая. Мятежный сокол

Мои пересохшие легкие жаждали кислорода. Но кислорода в кабине не было! За много веков воздух успел вытечь из кабины. Чтобы выжить, требовалось повернуть ржавый кислородный кран.

Я протянул руку к вентилю. Это простое движение причинило окостеневшему телу нестерпимую боль. Века, проведенные без влаги, привели к тому, что моя кожа сморщилась и стала ломкой, как старая перчатка. Глаза, отвыкшие от работы, не хотели фокусироваться.

Вентиль я все же нащупал, но он не поддавался. Я боролся изо всех сил. Перед глазами плясали огненные пятна, легкие горели от недостатка воздуха. Затем упрямый вентиль поддался, и в кабину с шипением потек драгоценный кислород. Теперь я мог хотя бы дышать.

Однако очень быстро стало понятно, что почти весь газ пропал, просочившись через металл наружу. Диффузия за долгие годы сделала свое черное дело. Кислорода оставалось всего на несколько часов.

Стоило мне отдышаться, как я сразу ощутил волчий голод и мучительную жажду. Но вся еда в ракете давно превратилась в пыль, а вода испарилась, так же как и кислород. На борту ее не осталось ни капли.

Я стер с иллюминаторов вековую пыль и отыскал Землю. Да, это и в самом деле была Земля, но как же она изменилась! Знакомые очертания континентов расплылись. Суши стало гораздо больше, моря пересохли. Похоже, я проспал целую вечность!

Я знал, что должен добраться до планеты до того, как иссякнет скудный запас кислорода. Не успеть означало погибнуть. Я завел хронометр. Странно было слышать его звонкое тиканье после стольких веков тишины. Теперь надо было запустить двигатели.

Никакой реакции.

Медленно и осторожно я пополз к резервуарам с горючим. Казалось, одно неосторожное движение, и моя кожа порвется, как старый пергамент. Но неполадку все-таки удалось обнаружить. Засорились топливные насосы. Топливо в открытых цистернах высохло, и его пары, смешавшись с ржавчиной, не давали системе нормально работать. К счастью, в закрытых резервуарах сохранилось немного жидкого топлива. Я нашел канистру с машинным маслом, прочистил насосы и платиновые губчатые фильтры.

Покончив с ремонтом, я осторожно пробрался обратно на место пилота и опять попробовал запустить двигатели. Несколько мгновений стояла жуткая тишина, затем громкий взрыв бросил ракету в сторону. Это заработал один из четырех двигателей. Вскоре мне удалось запустить еще два и развернуть «Астронавта» носом к Земле.

Только тогда я заметил одну очень странную вещь.

Рядом с освещенным Солнцем диском изменившейся планеты висели сотни маленьких красных звездочек. Как хлопотливые пчелы, окружили они Землю. Похоже, тут затевается что-то непонятное...

Но что? Усталые глаза не шли ни в какое сравнение с тем чудесным восприятием, которое Дондара одолжила мне на время сна. Но даже эти глаза сумели различить еще одну странность.

С самой Землей тоже что-то творилось! Только что она была совсем близко — я видел зеленые высыхающие моря и огромные континенты с красно-желтыми пятнами незнакомых пустынь; казалось, стоит только вытянуть руку, и планета теплым мячиком ляжет мне на ладонь. И вдруг земной шар заволокло красноватой дымкой. Поверхность его на мгновение подернулась легкой рябью. Я вгляделся пристальнее и понял, что все уже в порядке. Может, виноваты мои воспаленные глаза?

Но красные звездочки все еще роились вокруг планеты. Более того, мне теперь пришлось изменить курс! Скорость движения Земли менялась у меня на глазах.

Я прикоснулся к рычагам... Тут сзади что-то взорвалось, и «Астронавт» принялся вращаться. Видимо, отказал один из двигателей. Я поспешил выключить два оставшихся, и в тишине услышал самый ужасный из всех звуков на свете — тихое шипение выходящего газа.

Взрыв повредил обшивку. Скоро в кабине совсем не останется кислорода.

Я задыхался и новые звуки сперва посчитал бредом умирающего мозга. Потом я понял, что действительно слышу слабый стук. Там, снаружи, появился корабль!

Рядом с огромными крейсерами Империи и Корпорации он выглядел бы маленькой мошкой, но «Астронавт» и сам был небольшим. Изящная восьмидесятифутовая игла чужого корабля висела совсем близко от моей ракеты. На серебристой поверхности виднелись изображение сокола и какие-то зеленоватые значки.

Значки? Нет, это были буквы; более того, я понимал, что они означают! Ощущение было сродни тому, которое испытываешь, вспоминая слова давно забытого языка. Но этот язык не был изобретен, когда я покидал Землю. Зеленые буквы сложились в одно слово — «Барихорн».

«Странное название», — подумал я, а потом вдруг понял, что это мое собственное имя!

От чужого корабля к моему тянулась тонкая блестящая нить — очевидно, магнитный якорь, удерживавший обе ракеты вместе. Люк чужого корабля открылся, и оттуда вышел человек.

Облегающий серебристый скафандр подчеркивал стройность его фигуры. Большой шлем с овальным прозрачным щитком закрывал голову. Человек ухватился руками за трос, оттолкнулся и поплыл к моей ракете. Я увидел выражение любопытства на его лице.

В мое время разве что у атлетов могли быть такие лица. Худое, дочерна загорелое, оно было удивительно красивым. Но вот он увидел меня, и любопытство сменилось сочувствием. Серые стальные глаза потеплели. Похоже, незнакомец понял, что со мной творится. Рука в серебристой перчатке шевельнулась, показывая мне, чтобы я открыл люк.

Открыть люк и выпустить в ледяную пустоту остатки драгоценного воздуха!.. Идея показалась мне сумасшедшей. Однако выбора не было. Меня все равно ожидала смерть.

Я с трудом открыл проржавевший люк и, теряя сознание, вывалился наружу. Вот смерть и добралась до меня наконец, после бесконечно долгой погони... Но тут что-то опустилось на мою голову, обдав лицо потоком свежего воздуха. Я снова мог дышать!

После нескольких вдохов черный туман перед глазами развеялся, и я увидел, что произошло. Незнакомец отдал мне свой собственный шлем!

Из носа его уже лилась струйка крови. Все же у него достало сил схватить меня за плечи и затолкать в люк своего корабля. Потом незнакомец залез туда сам, задраил люк, и я услышал шипение набирающегося в камеру воздуха.

Закрыв глаза, незнакомец привалился к стене — здесь, как и в моем корабле, действовала установка искусственной гравитации — и сделал несколько глубоких вдохов. Его лицо, посиневшее от удушья, снова приобрело естественную окраску. Он подмигнул мне, усмехнулся и стер с лица кровь тыльной стороной руки.

— Ну, приятель, ты меня удивил! — выдохнул он наконец. — Твой корабль зарегистрирован во всех лоциях как комета АА 1947 X. Мы хотели сверить по тебе свой курс, а ты возьми да и полети! — Он снова оглядел меня и тихо добавил: — Похоже, ты провел в космосе чертовски много времени.