Отпуск&Детектив - Татьяна Витальевна Устинова

– А между прочим, о вас ходят по деревне слухи.

– Какие?

– Шепчутся, что вы колдуете. А кур убиваете ради кровавых обрядов. Потому что не едите их – выкидываете.

Стася знала, о каких курах речь. Трех курей задрали собаки, когда они за калитку выбежали. Она их в мусор и кинула. Но, оказывается, это действие не осталось незамеченным. И уже обросло слухами.

– Иди уже отсюда, Соня, – махнула на нее рукой Станислава.

– Вы ступали когда-нибудь на проклятое место?

– Нет. Зачем?

– Боитесь?

– Чего мне бояться?

– Говорят, кто на него встанет и вокруг своей оси обернется, умрет. Те двое, кого нашли, так и погибли.

– Ой, не знала бы я, что ты высшее образование имеешь, приняла бы за деревенскую дурочку.

– Но только ведьма после этого выживет. И даже сильнее станет. И изменится внешне.

– «Битва экстрасенсов» по деревне плачет, – пробормотала Стася.

– Если вы такой скептик… Попробуйте.

– И ты после этого отстанешь?

– Да.

– Ладно.

Станислава смело шагнула на черный круг, обернулась вокруг своей оси и вопросительно воззрилась на дачницу.

– Ну?

– Вы – ведьма, – сипло проговорила та.

– Потому что со мной ничего не случилось?

– Не только. Вы поседели.

Стася не сразу поняла, о чем она. Ее волосы стали серебряными в сорок семь, когда сына посадили. За ерунду, но надолго. В такси работал, возил, среди прочих, каких-то сомнительных личностей. Об их делишках если не знал, то догадывался. Когда их замели, он тоже попал под раздачу. В итоге на восемь лет загремел. А спустя два года дочь «порадовала». Вышла замуж за египтянина, переселилась, родила наследника, а как проблемы в семье начались, супруг отказался отдавать ребенка. В итоге ради него осталась в Александрии, согласилась на то, чтобы не единственной женой быть. Сейчас вроде наладилось все. Со второй женой дружат. Но та забеременеть не может, боится, что муж прогонит и дочери придется уживаться с новой пассией вполне обеспеченного, но такого ветреного мужа.

А в пятьдесят один Станислава на нервной почве волосы начала терять. Ладно седая, так еще и лысая стала. И заказала она себе паричок из натуральных волос. Аккуратненький такой, естественный. В нем и выглядишь пристойно, и голова дышит. С тех пор носила. Как просыпалась, так надевала его. Сегодня поверх бейсболку натянула. Погода солнечная, клевера много надо – кролики плодятся, жрать хотят…

И когда Станислава резко крутанулась, с ее головы сползла не только кепка, но и парик! И Сонечка увидела ее седую челку.

– Ведьма! – закричала Соня и бросилась наутек.

Стася проводила ее взглядом, затем поправила парик вместе с кепкой и сошла с проклятого места. О Сонечке она была лучшего мнения. Думала, просто с чудинкой, а оказалась на всю голову больная.

Присев перед кустами клевера, Станислава стала срывать цветки вместе с верхними листиками. Занимаясь делом, думала о Николае Панкратове. Да, он неплох, но и не так хорош, чтоб сразу четырех баб с ума свести. А вскоре и пятая может объявиться! Сразу в несколько домов дачники заехали. В один – женщина одинокая. Ее уже начали обсуждать…

Станислава набрала треть ведра, когда почувствовала, что за спиной кто-то есть. Обернулась. И увидела черный круг проклятого места. Поежилась. Можно не верить в призраков, но напрягаться при мыслях о них.

…В следующий миг голову Стаси разорвала боль. Она родилась в шее, затем перекинулась на затылок и обволокла всю ее целиком. Станислава стала проваливаться в бездну проклятого места, мысленно вопя об одном: «Это все неправда!»

Глава 3

Маша шла по узкой тропке, по обе стороны которой росла молодая крапива, и думала о том, что из нее можно сварганить зеленые щи. Бабушка-покойница отлично их готовила. Просто проваривала порубленные листья и добавляла к бульону немного картошки и вареное яйцо. Маша в детстве не ела мяса, и этот легкий супчик ей очень нравился.

Дом, в котором бабушка жила, а ее внучка проводила два месяца лета, находился в живописной деревеньке, расположенной в семидесяти километрах от города. Добираться, если не имеешь машины, тяжело. На электричке, потом на автобусе, ходящем раз в час, а дальше пешком по раскисшей в дождливую погоду дороге. Маша, унаследовавшая дом зимой, думала, что ее в деревню будет возить муж Алеша, владелец старенького, но прыткого джипа. На нем по любому бездорожью проедешь. Но они с Алешей в первых числах марта развелись. По обоюдному согласию. Инициатором был муж. Но Маша, уставшая от его вечных придирок, бытовой лени, несоразмерных с зарплатой трат на охотничьи принадлежности, согласилась на развод без колебаний. Они были очень разными. Она – вся в литературе и искусстве, он – в мазуте и оружейной смазке. Маша работала экскурсоводом, в свободное время рисовала пейзажи, читала исторические книги, бродила по улочкам их старинного города, снимая короткие видеоролики, не набирающие более ста лайков. Алеша трудился автомехаником, развлекая себя стрельбой. В сезон охоты – по уткам и кабанам, в остальное время – по бутылкам.

Разными они были всегда. Но в начале отношений, пока бушевала страсть, это не мешало. Более того, обоим нравилось, что они так не похожи друг на друга.

Они поздно поженились. Обоим было уже под сорок. Так вышло, что Маше не везло с мужчинами. И она только в тридцать семь нашла, как ей казалось, достойного. Кто-то говорил – ухватилась за соломинку. Бросилась на первого попавшегося от отчаяния. Не упустила последний шанс. Но нет. Она полюбила Алешу. И он ее… Кто знает? Может быть, тоже. Или ухватился за соломинку? Был женат давно, имел сына, с которым долгие годы не общался, и устал от одиночества, а больше – от бытовых неудобств. Алеша не умел готовить, терпеть не мог убираться, особенно мыть полы, вечно терял носки. Маша навела в его доме порядок, наполнила жилье ароматами с душой приготовленной пищи. Чем удивила. Алеша думал, что такие, как она, на голову волшебные, – неряхи и неумехи, а оказалось…

И вот, спустя шесть лет они развелись. Без скандалов и дележа имущества: а что делить, если ничего вместе не нажили? И детей не родили. Так вышло. А точнее, не вышло.

Получив свидетельство о разводе, Маша отметила событие в кафе с подругами. Выпила шампанского, посмеялась над тостами своих девочек бальзаковского возраста. А дома поплакала. Да, любовь прошла, а на смену ей пришло раздражение. И толку от Алеши было немного, но даже старый диван, на котором восемь лет спала, выкидывать жалко, а уж с человеком, с которым у тебя